Читать книгу «Стихотворения» онлайн полностью📖 — Андрея Дементьева — MyBook.

Российские израильтяне

Александру Поволоцкому


 
Затих самолет и прорвалось волненье.
Над скрытым восторгом —
Мальчишеский гвалт.
Старик опустился при всех на колени
И Землю Святую поцеловал.
 
 
Страна не забыта… Забыты обиды,
Которых в той жизни хватало с лихвой.
И кто-то, быть может, подастся в хасиды,
А кто-то лишь сменит свой адрес и строй.
 
 
В России могли их словами поранить…
Израиль их «русскими» с ходу нарек.
И «Русская улица» – это как память
Всему, что уже отслужило свой срок.
 
 
Но в сердце хранятся семейные даты.
И праздникам нашим оказана честь.
Российские парни уходят в солдаты.
И русская речь не кончается здесь.
 
 
А в душах иная страна прорастает
Сквозь беды и радость, бои и бедлам…
И молодость, словно израильский танец,
Несется по прошлым и будущим дням.
 
 
И местный пейзаж, как полотна Гогена,
Привычен уже и прочтен наизусть.
И только навеки останется в генах
Необъяснимая русская грусть.
 
2003

Весенняя телеграмма

Рине Гринберг. Вице-мэру. Кармиэль.


 
Если можешь – приезжай в Иерусалим.
На дворе давно уже апрель —
Я хочу тебя поздравить с ним.
 
 
Пусть покинет душу суета…
В синих окнах – Гойя и Сезанн.
И апрельских красок красота
Очень уж идет твоим глазам.
 
 
И хотя твой север несравним
С южными пейзажами пустынь, —
Все же приезжай в Иерусалим.
У Стены мы рядом постоим.
 
 
Вместе Старым городом пройдем.
И с балкона дома моего
Ты увидишь в полночи свой дом,
Ибо свет исходит от него.
 
 
И среди забот и добрых дел
Береги души своей уют.
Вот и все, что я сказать хотел.
Длинных телеграмм здесь не дают.
 
2000

В больнице Шаарей-Цедек

Иосифу Альбертону


 
Слева от меня звучит иврит, —
Что-то дед хирургу говорит.
Справа от меня лежит араб,
Как сосед – он так же стар и слаб.
 
 
Сын араба молится в углу,
Коврик постеливши на полу.
Сын еврея, отодвинув стул,
Первый раз за сутки прикорнул.
 
 
А меж ними русский. Это – я.
Интернациональная семья.
И спасает жизни всем хирург —
И тому – кто недруг,
И кто – друг.
 
 
И лежу я, как посредник, тут,
Зная, что опять бои идут.
И араб, что справа, и еврей —
Ждут чего-то от души моей.
 
 
А душа сгорела в том огне,
Что пронесся смерчем по стране.
И рыдает боль моя навзрыд…
Как мне близок в этот миг иврит.
 
2001
Иерусалим

«В том, что рядом твое крыло…»

Бырганым Айтимовой


 
В том, что рядом твое крыло,
Я, наверно, судьбе обязан.
Мне на светлых людей везло,
Как старателям – на алмазы.
 
 
Мне на светлых людей везло,
Как на музыку – речке Сетунь.
И, когда воцарялось зло,
Я спасался их добрым светом.
 
 
Говорят, чтобы сильным быть,
Надо, чтобы душа парила…
Ну, а мне по земле ходить,
У нее набираться силы.
 
 
И во власти земных красот
Время жизнь мою подытожит…
Мне на светлых людей везет —
Я ведь с ними светлею тоже.
 
2001

«Я живу открыто…»

Родиону Щедрину


 
Я живу открыто,
Не хитрю с друзьями,
Для чужой обиды
Не бываю занят.
 
 
От чужого горя
В вежливость не прячусь.
С дураком не спорю,
В дураках не значусь.
 
 
В скольких бедах выжил,
В скольких дружбах умер!
От льстецов да выжиг
Охраняет юмор.
 
 
Против всех напастей
Есть одна защита:
Дом и душу настежь…
Я живу открыто.
 
 
В дружбе, в буднях быта
Завистью не болен.
Я живу открыто,
Как мишень на поле.
 
1982

«После всех неистовых оваций…»

Николаю Баскову


 
После всех неистовых оваций,
После всех триумфов и побед
Ты сумел самим собой остаться,
Соловьем, встречающим рассвет.
 
 
Я включаю в горькую минуту
Голос твой, спасающий от бед.
И душа моя одолевает смуту.
Это ты ей посылаешь свет.
 
 
Милый Ленский, дорогой Карузо,
Не сердись на зависть мелких банд.
Слава тоже может быть обузой.
Но превыше славы – твой талант.
 
 
Будь Послом Объединенных Наций,
Чтоб искусством мир объединить.
Музыке хочу в любви признаться.
Нам с тобой еще всю жизнь дружить.
 
 
И хотя полвека между нами,
Юн талант и Муза молода.
Я опять перед экраном замер…
Коля Басков…
 
 
Коля, будь всегда!
 
2003

«Хороших людей много меньше…»

Павлу Бородину


 
Хороших людей много меньше,
Как мало талантливых книг.
И лучшие люди – средь женщин.
И худшие – тоже средь них.
 
 
Хороших людей слишком мало,
Чтоб жизнь наша стала добрей,
Чтоб каждая русская мама
Спокойна была за детей.
 
 
Но как бы нас жизнь ни ломала,
В ней некое есть волшебство…
Хороших людей слишком мало.
И все-таки их большинство.
 
1999

В бильярдной

Григорию Поженяну


 
Здесь, в бильярдной,
Всё полно тобою.
Полно острот.
Ударов,
Суеты…
Зеленое сукно,
Как поле боя,
Где жизнь свою
Разыгрываешь ты.
 
 
Ждет проигрыш тебя
Или победа?
Но ставки высоки,
Как имена.
И гений сцены
Ставит на поэта,
Как будто у поэтов есть цена.
 
 
Вокруг стола вышагивая круто,
Ты держишь кий,
Как грозное копье.
Последний шар…
И долгая минута.
И долгая надежда на нее.
 
 
Разинув рты,
Своих шаров ждут лузы.
И вот он, твой
Решающий удар…
За время,
Что украдено у Музы,
Ты вновь получишь
Крупный гонорар.
О, как горьки все эти гонорары!
Пособие от дьявольской игры
За те стихи, что не берут журналы,
За те стихи,
Что, словно кий,
Остры.
 
 
Но вдруг, поняв мое недоуменье,
Ты говоришь:
«Хочу с тобой сыграть…
Как видишь, продается вдохновенье,
Коль невозможно рукопись продать…»
 
1982

«И я живу в соседстве с завистью…»

Валерию Эльмановичу


 
И я живу в соседстве с завистью,
В ее безжалостном кругу.
Спасаясь, как Астафьев затесью:
«Да я вас всех видал в гробу…»
 
 
И эта ярость мимолетная
Не подведет меня и впредь.
Россия – как площадка взлетная,
Да только некуда лететь.
 
 
Какими ни были б пророчества, —
Здесь все мое – земля, нужда…
Здесь всенародно одиночество.
И так общительна вражда.
 
 
Не жду, чтобы лишила отчества
Меня заморская земля.
И здесь уже мне жить не хочется.
И ТАМ нет жизни для меня.
 
1992

Риск

Валентину Осипову


 
Непостижима жизнь без риска…
А кто из нас не рисковал:
На льду – до выбитых менисков?
В стихах – далеких от похвал?
 
 
Есть риск большой.
И есть риск малый.
Но лишь исток у них один —
Душа бы только понимала,
Что людям риск необходим.
 
 
Непостижима жизнь без риска…
Рискуя, сердце рвется ввысь.
Вот небо, – кажется, так близко.
А скольких мы не дождались!
 
 
Не принимаю осторожность,
Что стала трусостью уже.
Входите в риск, как входят в должность,
Когда та должность по душе.
 
1983

Анна

 
Прости, что я в тебя влюблен
Уже под занавес, в финал…
Всю жизнь блуждая меж имен,
Я на твое их поменял.
 
 
Я выбрал имя неспроста —
Оно из Пушкинских времен,
Из грустной музыки, с холста
И с чудодейственных икон…
 
 
Но полон тайн открытый звук…
Хочу понять – что он таит?
То ли предчувствие разлук,
То ль эхо будущих обид.
 
 
И, чтоб развеять этот страх,
Я повторяю имя вслух…
И слышу свет в твоих глазах
Так, что захватывает дух.
 
1998

Женька

Евгению Беренштейну


 
В то утро море неспокойно было,
И так шумел у берега прибой,
Как будто где-то батарея била,
И волны эхо принесли с собой.
 
 
Но вот встает мой давний кореш Женька
И медленно ступает на песок.
Вслед вытянулась тоненькая шейка.
Он краем глаза шейку ту усек.
 
 
Мы были с Женькой веселы и юны.
Нам шла тогда двадцатая весна.
Вот он на пену по привычке дунул
И в синий вал метнулся, как блесна.
 
 
О, сколько раз уже такое было:
И эта синь, и этот спор с волной.
Но как бы даль морская ни манила,
Он чувствует свой берег за спиной.
 
 
Волна то вскинет Женьку, то окатит…
И я плыву к нему наперерез.
И вот уже вдвоем на перекате
Мы брошены волною до небес.
 
 
А после, как с любительских открыток,
Выходим мы из кайфа своего.
И море провожает нас сердито,
Как будто мы обидели его.
 
 
И падаем на раскаленный берег
Среди бутылок «пепси» и конфет.
И в этот миг миролюбиво верим,
Что лучше моря счастья в мире нет.
 
1975

«Как трудно возвратиться вдруг…»

В. Е. Максимову


 
Как трудно возвратиться вдруг
В былую жизнь, к былым потерям.
А что там – ложь или испуг?
И дома нет – остались двери.
 
 
И что в минувшем – кроме книг,
Познавшим эшафот Главлита?
И кто услышит давний крик,
Сошедший в душу, как молитва?
 
 
Господь нам завещал терпеть
И не держать на сердце камень.
Пока бесспорна только смерть.
А жизнь по-прежнему лукавит.
 
 
И все ж спасибо за урок,
Что мы стыдливо извлекаем
Из ваших убиенных строк,
Уже забыв, а был ли Каин?
 
1993

В изгнании

Галине Вишневской


 
И даже выслали голос,
А имя снесли с афиш.
И жизнь ее раскололась
На прошлое и Париж.
 
 
Чужие моря и суши
Делила среди обид.
А как поделить ей душу,
Когда она так болит?
 
 
Пусть время за нас доспорит.
Но помню я до сих пор,
Как люди чужое горе
Легко возвели в позор.
 
 
Кто знал, как она страдала,
Лишив нас в недобрый час
Своей красоты и дара,
Печально лишаясь нас.
 
 
Но сердце, как верный берег,
Где музыка и друзья…
В Россию лишь можно верить,
А жить в ней давно нельзя.
 
1995

Фантазия

Аре Абрамяну


 
Переплываю озеро Севан…
Для этого мне трех минут хватило.
Поверьте мне, я говорю, как было.
Висел над синим озером туман.
 
 
Причудливые формы берегов
И необычны были, и красивы.
И друг спросил:
«Ну, ты уже готов?
Давай поддержим гаснущие силы…»
 
 
Он мне плеснул армянского в стакан.
Мы сели с ним за невысокий столик.
«Скучаю я по озеру Севан…» —
И улыбнулся с затаенной болью.
 
 
Большая карта озера Севан
Передо мною на стене висела.
И очертанья нашего бассейна
С ней совпадали…
 
 
Вот и весь обман.
 
2003

«Я в дружбе верен, как собака…»

Валерию Чернову


 
Я в дружбе верен, как собака.
И, если друг попал в беду,
Пусть и не просит он,
Однако
Я выручать его пойду.
 
 
Мужская дружба суховата
И сладких слов не признает.
Она с решимостью солдата
Над амбразурой бед встает.
 
2002
1
...
...
10