Глава 5
ПЕРВАЯ ПОБЕДА

Куявия, Чернобыль, артанийско‑куявская граница, конец июня того же года

Ну, наконец‑то…

Небритый детина, презрительно зыркнув на путников, брякнул на стол перед Парсифалем обгрызенный деревянный поднос. На нем сиротливо ютилась миска с жареной бараниной. Рядышком примостились две лепешки и пара кружек квасу. Или, лучше сказать, кружечек. На большее у пары экс‑рыцарей денег не нашлось.

Еще пара медяков были отданы за право переночевать сегодня и завтра в этой корчме, расположенной неподалеку от заставы на границе Куявского царства.

Больше у Гавейна и Парсифаля денег не имелось.

Вот уже пятый день сидят они тут, в этом забытом всеми богами и чертями местечке, славном лишь древним храмом Чернобога да еще древним запретом – строить в городе и окрестностях на двадцать верст какие‑либо гончарные, стекольные и прочие мастерские, где работа связана с огнем. (Сделано это было из‑за какого‑то древнего предсказания.)

Заведение именовалось «Три кабана». Вместо вывески конек крыши украшали три клыкастых черепа сих милых созданий.

Откровенно сказать, бродяги предпочли бы заведение поизысканнее, но выбирать не приходилось – день подходил к концу, а на дорогу до столицы и въездную пошлину в Киев денег уже не набиралось.

Тускло коптили масляные лампы, неровные багряные отсветы ложились на стены, но несмотря на это все‑таки большая часть помещения оставалась сокрытой мраком. За окном мерно капал дождик, в камине сухо трещали поленья.

Парсифаль жевал жесткую баранину и размышлял о скверном положении, в которое они угодили. И «задница Плутона» было, пожалуй, не самым крепким из выражений, которые просились ему на язык. После того как два незадачливых рыцаря решили отправиться в Куявию, соблазнившись высоким вознаграждением борцов с нечистью и полагая, что там никому не будет дела до их прошлого, злобная Фортуна принялась преследовать их с удвоенной силой, не оставляя своим вниманием.

Сначала эта зловещая история с крокодилом. Потом – нападение прикинувшихся демонами разбойников, когда Гавейн с Парсифалем лишились и коней, и провожатого.

Они решили добираться до Куявии сами…

Ох, лучше бы им внять предупреждению судьбы и поискать себе другого пристанища, нежели эта варварская страна.

Двинулись к границе пешком.

Из‑за очередной мелкой смуты в лехских землях прямой путь к куявской границе оказался перекрыт, и им пришлось двинуться кружным путем. Нет бы тихо пересидеть неприятности в этом самом Большом Дупле!

Вспомнить только, как их чуть не забили дубинами дикие литовцы – уж чем им не приглянулись два безвредных путешественника, Марс ведает. (Ну, потискал Гавейн торговку на базарной площади – так ведь не убыло от нее!!)

В конце концов путники сели на струг спускавшихся по Березине в Данапр‑Борисфен купцов, заплатив последние деньги, и уже решили, что их злоключения кончились.

Не тут‑то было!

На рубеже Артании и Куявии тамошний сборщик пошлин, безошибочным чутьем опознав в них подозрительных бродяг, взял с обоих рыцарей мзду за въезд в страну – по пять денариев с головы: ровно столько, сколько у них было.

После этого купцы высадили их прямо на берег, заявив, что с сомнительными типами им не по пути.

И вот теперь они здесь, почти у стен столицы Куявии – самой сильной и богатой страны Троецарствия.

Без денег, без друзей, без знакомых.

Ладно. Как‑нибудь доберутся до Киева, явятся в дружину Велимира, но что там скажут, увидев парочку оборванцев? Борцы с нечистью, ха!

Именно эту тему они обсуждали вчера и единогласно решили, что деньги добудут, ограбив кого‑нибудь. И сделать им это придется завтра, самое большее – послезавтра, иначе их просто выкинут вон и придется ночевать под открытым небом, питаясь подаянием.

Уже вчерашней ночью заготовили подходящую амуницию – из лишней одежды, длинной ветхой рубахи, украдкой снятой с огородного пугала, и позаимствованной без спросу на кухне рогожи, они соорудили два устрашающих балахона и закрывающие лица маски, в которых должны были слегка напоминать приснопамятных лехских «демонов».

Не дело, конечно, рыцарям, пусть и бывшим, становиться разбойниками, но жить‑то надо!

И вот теперь они сидели, пили пиво и ждали жертву.

Перси нервничал.

Поневоле на ум приходили воспоминания о виденной на первой заставе большой доске с вырезанными письменами – свод местных законов.

Гавейн написанного не разобрал – он и по‑латыни читал не без труда, а вот более образованный тевтон сумел понять кое‑что из украшавших доску надписей.

Повествовали они о карах за разные неблаговидные деяния, принятых в Куявии.

Хотя и давненько уже учился в школе незадачливый потомок римских патрициев и германских вождей и достаточно плохо усвоил здешнее письмо с его «чертами» и «резами», но вбитая указкой педагога наука полностью не забылась.

И теперь Парсифаль невольно повторял про себя: «сто ударов плетью», «колесование», «четвертование», «отсечение головы мечом», «поджаривание на медленном огне», «разрывание лошадьми с конфискацией имущества»…

Суровость законов Троецарствия была хорошо известна, а лихих людей преследовали неустанно.

Вот и сейчас на дверях корчмы висел истрепанный лист бересты с описанием какого‑то злодея, совершившего уже непонятно что. Ясно можно было прочесть лишь самую нижнюю строку: «Изловить и повесить».

Гавейна занимали мысли более практичные.

Дело в том, что в корчме не наблюдалось подходящего для ограбления объекта.

У очага пристроились молчаливые возчики в надвинутых на глаза широкополых шляпах. Рядом с ними к столам были прислонены бердыши и шестоперы. Чуть правее, за угловым столиком деловито доедал свой припозднившийся обед тучный купец в компании трех угрюмого вида телохранителей.

Тихо бренчал на гуслях бродячий певец – при нем из оружия имелся лишь нож за голенищем сапога. Но что возьмешь с калики перехожего?

Остальная публика тоже не производила впечатление легкой добычи.

Рослые норманны в грубой одежде из меха и дубленой кожи. И у каждого на поясе в петле болтается острый топор с двойным лезвием. Смуглые кочевники в малахаях и просторных пестрых халатах – все при саблях и луках.

Крупный мужчина с ярко‑рыжей бородой в потрепанном пластинчатом доспехе искусной работы. На стойке, рядом с ним, лежал длинный двуручный меч.

Да, не забалуешься…

Правда, время еще есть. Но что, если тут за эти два дня не появится никто подходящий?

Гавейн задремал.

Снились ему ароматные бифштексы, соленая черноморская кефаль и нежный тунец, копченые осьминоги, заячье рагу, жареные и заливные молочные поросята, фаршированные куропатки, устрицы под соусом из сицилийских лимонов, соленые опята и супы из отборных раков…

Все то, чем их кормили в трапезных ордена Стоячих Камней.

И где теперь все это?

– Эй, Гавейн, проснись: кажется, это то, что надо! – разбудил его шепот приятеля.

Открыв глаза, британец увидел, что в таверну вошла женщина…

Черный войлочный плащ скрывал фигуру и лицо гостьи, но как только она сбросила капюшон, стало видно, что ока молода – ей лет двадцать пять от силы. Опиралась на резной посох, но нужен он ей был скорее для украшения.

Незнакомка скромно уселась в углу и попросила горячего сбитня и жареную курочку, расплатившись вперед – причем серебряной монетой, не пересчитав сдачи.

У Перси с Гавейном синхронно потекли слюнки. Монета была большой, солидной. Не какой‑то паршивый сестерций и не местные мелкие как чешуя грошики…

И, судя по туго набитому поясу, отнюдь не последней!

Да и штаны на девке не из чего‑нибудь – из дорогого шелка.

Бывшие рыцари, а ныне бродяги, принялись внимательно изучать будущую жертву.

Одета она необычно – под потертым плащом на ней были черные широкие штаны и сапоги, безрукавка тонкой замши поверх вышитой сорочки. Весь багаж составлял туго набитый небольшой мешок с широкой лямкой. На поясе висел короткий меч или даже скорее тесак…

Интересно, кто же она такая?

Как знал Парсифаль из книг, Куявия, как и прочие земли Троецарствия, страна весьма дикая. Есть в ней племена, где всем заправляют женщины. Наверное, эта из такого варварского народца.

А стало быть, не ожидает неприятностей от презренных мужланов.

Правда, вот клинок на поясе…

В голове Перси враз ожили воспоминания о встрече с амазонкой в песках возле мемфисского некрополя.

Но там воительница была в компании с несколькими колдунами. А тут как‑никак одна, а их двое!

Теперь осталось дождаться, пока эта глупая дама покинет заведение, а потом отправиться следом за ней.

Можно будет, кстати, и развлечься, хе‑хе…

Файервинд потягивала сбитень, наслаждаясь отдыхом после долгого пути, и лениво размышляла.

Со времени встречи с Учителем в северных горах прошло два месяца…

Проходивший мимо торговый обоз без проблем подобрал ее – купцы удовольствовались легендой, что она – знахарка из Аркаима, ищущая редкие и стоящие баснословных денег целебные травы, которые растут исключительно в этих диких горах.

Проводник, малорослый смуглолицый парень, попытался было что‑то сказать хозяину, лопоча насчет недобрых мест, но колдунья, улучив момент, шепнула ему на ухо на его родном языке: «Не заткнешься, корешок отсохнет».

Намек был понят.

В дороге она вправила пару вывихов и вылечила одно расстройство желудка, так что если у кого‑то и имелись подозрения, то вскоре они рассеялись.

Правда, возникла проблема – старший купец, ражий детина лет под сорок, стал слишком уж внимательно глядеть на нее маслеными глазами, а потом и зазывать в свою палатку «посмотреть его больную спину».

Пришлось наслать на него легкий морок, так что утром он проснулся весь выжатый как лимон и с твердым убеждением, что всю ночь занимался любовью с пригожей знахаркой.

Две недели назад она, поблагодарив торговцев, оторвалась от обоза и направилась к Чернобылю в ожидании подходящей оказии отправиться в Киев. К старому дураку Велимиру. Пара золотых солидов из казны Мар‑Гаддона и место на ладье, шедшей на юг, оказалось ей обеспечено.

Вот еще вопрос – как ей втереться в доверие к князюшке?

Конечно, магией задурить голову несложно, но…

Внезапно ощутила направленный на нее поток внимания – и внимания недоброго.

Незаметно скосив глаза, Файервинд узрела двух небритых типов, внимательно ее изучающих. Подобные встречи случались не раз в долгой жизни ведьмы и всегда заканчивались нехорошо для развратных наглецов.

Смущало, что во взглядах парочки не было похоти.

Мысленно чародейка произнесла заклятие и усмехнулась. Аура незнакомцев была серо‑коричневой, лишь слегка отливая оранжевыми тонами желания.

Голод и жадность владели ее новоявленными врагами.

Ясно – двое неудачников, судя по лицам, жители дряхлой Римской Империи, поиздержавшись, решили пополнить кошель старым как мир способом, при этом выбрав, как им кажется, беззащитную жертву.

Намерения их читались в ауре элементарно.

Ограбить, а в случае чего убить и изнасиловать.