Вторая дверь тоже открылась без скрипа: уж Конан позаботился. Однако внутри оказалось действительно темно: свет полудня через крохотные окошечки вверху, под куполами крыши, проникать-то проникал… Но до пола почему-то не доходил: словно терялся в клубящейся мгле, наполнявшей огромную комнату: зал для приёмов.

Варвар, разумеется, не забыл побеседовать с архитекторами и строителями, недавно – всего лет десять назад! – проводивших перестройку крыла принцессы, и косметический ремонт остальных покоев. Поэтому примерную планировку дворца знал. Там, в дальнем конце зала, по бокам от трона, должны начаться два основных крыла: покои падишаха и комнаты принцессы. Вот там и нужно будет скорее всего ждать…

Того, чего нужно ждать.

В какое именно крыло идти, Конан собирался решить на месте, после предварительного осмотра-разведки. Но пока ни малейших намёков на что-либо, могущее помочь ему понять, с чем они будут иметь дело, не имелось: ни растерзанных тел людей, ни следов твари, что водворилась сюда, вынудив всю челядь, да и самого правителя, полуодетыми, и с душераздирающими воплями, выскочить наружу буквально за несколько минут… И бежать, пока не оказались снаружи – за защитной стеной города!

Однако когда подошли к трону, (сейчас, разумеется, пустовавшему) следы нашлись.

Вернее – один след.

Роскошная ткань на высоченной помпезной спинке оказалась словно перечёркнута, разодрана когтистой лапой: три глубокие борозды пересекали узорчатый хан-атлас, до сих пор чудесно серебрившийся мягкими отсветами и переливами даже в полумраке.

Убедившись, что ни за троном, ни в углах никто коварно не притаился, Конан позволил себе несколько расслабиться, покачав головой:

– Хотя этой твари никто не видел, я уже могу себе кое-что представить.

– По следу лапы? – Садриддин спрашивал, как и варвар, понизив голос почти до шёпота, чутко ловя малейшие подозрительные шорохи. Хотя готов был поставить в заклад свой остро наточенный кинжал, который держал теперь в руке, против пары дохлых мух, что варвар-северянин и слышит происходящее вокруг гораздо лучше.

– По следу лапы.

– Но… Что может сказать такой след?

– Охотнику и воину – многое. Во-первых – это – не заколдованный человек, а именно – зверь. Например, у северных медведей есть такой же обычай: они помечают свой участок леса, обдирая кору деревьев как можно выше – ну, чтоб показать конкурентам свой рост и силу! Во-вторых, у этого зверя есть не менее четырёх когтистых конечностей. Или лап. – на недоумённое почёсывание затылка киммериец решил свой вывод пояснить, – Это просто: будь у него вместо передних лап крылья, ему не удалось бы задними оставить такой след. Да и территорию свою крылатые метят по-другому… В-третьих, размером тварь не меньше быка или того же медведя. Это понятно по расстоянию между отдельными пальцами: вон какое большое!

Ну и в-четвёртых – тварь умна.

Участок для охоты ей метить не надо, поскольку сюда других таких, как она – уж точно не сунется. А этот след на ткани – призван, скорее, напугать. Людей. То есть, заставить тех, кто потрусливей – занервничать, запаниковать заранее. Вот такой вот демонстрацией своих размеров, вооружения, и силы. Дрожащего от страха противника легче…

Съесть!

– Бэл раздери… Твоя правда, Конан: я… Нервничаю.

– Это – отлично, – Конан весело глянул на уже привыкшего к полутьме, и переставшего ежесекундно щуриться и моргать, напарника, – А вот если бы ты сказал, что не боишься, я посчитал бы тебя за идиота. Или вруна. Потому что храбр не тот, кто не боится. А тот, кто может контролировать свой страх. Отложить его туда, где он не помешает работе. А мы с тобой сейчас выполняем важную работу. Ты – спасаешь свою девчонку, я – зарабатываю мешок с замечательными жёлтыми кружочками. Которые потом можно обменять на кусок приятной и беззаботной жизни.

– Ты хочешь сказать, что золото…

– Что оно, пока молод, позволяет неплохо проводить время. Жаль, обычно надолго его не хватает, сколько бы не заработал!

– Так завязывай быть наёмником, и устройся на должность получше! Например, тебя легко бы взяли в нашу армию сотником. Или даже – тысячником!

– Нет, Садриддин, это для меня – мелко. Я целю куда повыше!

– В начальники войска?!

– Нет. В короли.

– О-о!.. От скромности ты не умрёшь!

– Это уж точно. Вот такие мы, киммерийцы: зарабатывать – так мешок золота, править – так королевством! Причём – своим! Ладно, отдохнули, потрепались, и – вперёд!

Осторожно ступая, они перешли к двери, ведущей в крыло принцессы.

Конан кивком головы показал Садриддину, что тот должен сделать, сам с нацеленным в сторону двери мечом встал в боевую стойку – в нескольких шагах от неё.

Дверь юноша открыл бесшумно и быстро.

Вылетевший оттуда ком шерсти и ярости Конан встретил достойно: сам внезапно прыгнул навстречу, и огромный меч вонзился прямо в центр разверстой зубатой пасти!

Рёва и воя не услышали бы только дикари отдалённого Пунта: от их силы закладывало уши и буквально до фундамента содрогались стены!

Варвар, от могучего рывка твари выпустивший меч из рук, не мешкая продолжил атаку: выхватил кинжал, размером не уступившим бы местным саблям, и одним прыжком вскочил на холку корчащегося на полу зверя. С боевым киммерийским кличем Конан вонзил стальной зуб в основание черепа монстра!

После чего мгновенно соскочил, не забыв кинжал выдернуть.

– Сюда, за трон!

Ещё до того, как напарники отбежали, ощетиниваясь зажатым в руках оружием на врага и тёмный проём, стало ясно: тварь поражена смертельно. Конвульсии быстро затихли, и она вытянулась, обмякнув, в бесформенную гору-кучу прямо у двери…

Из проёма никто больше не появился.

– Конан. – Садриддину пришлось два раза вдохнуть, и сглотнуть, прежде чем перестали стучать зубы, и он смог сказать хоть что-то, – Какой ты могучий и быстрый! И если б не ты – сейчас одним идиотом-влюблённым точно стало бы меньше!

– Оно и верно. – тон Конана не позволял понять, говорить ли он серьёзно, или шутит, – Правда, ты погиб бы не потому, что побоялся бы этого тигра-медведя, а потому, что твой кинжальчик – коротковат. И не достал бы ни до сердца, ни до позвоночника, как моё оружие. Где разжился, кстати?

– У… – Садриддин закусил губу, затем всё же выдавил из себя, – У Рината в лавке.

– Ага. Что ж. Я ничего не имею против кражи оружия. Особенно – для достойной цели. Только вот не уверен – ковал ли его действительно сам Ринат?

– Ринан, Ринат. Я пробрался к нему в лавку в то самое утро, когда он ушёл во дворец, а его подручные и ученики побежали провожать. И смотреть. На его брата.

– А молодец, коллега. А почему не взял саблю?

– Потому что все они брали сабли. Ну, те, предыдущие шестьсот-с-чем-то-там…

И ни на вот столько это им не помогло! – юноша показал кончик ногтя.

– Ага, снова – молодец. Рассуждаешь, в-принципе, грамотно. Но вот длина лезвия боевого оружия – всё равно, должна быть хотя бы по локоть! А твоим – только в зубах ковырять. На вот, возьми. – Конан вынул из своей, казавшейся необъятной, сумы, ещё один здоровущий кинжал.

– О-о!.. Спасибо, Конан! Вот это да! – Садриддин вынул из ножен лезвие длиной как раз в локоть, и осмотрел в неверной мгле тронного зала его волшебно-стальные, придающие уверенности, отсветы, – А почему он – четырёхгранный?

– Это – не кинжал в обычном смысле. Это – мизерикорд. То есть – оружие для последнего удара. Я видел, как таким специально обученные бойцы в Калабрии убивают быков на потеху публики. А взял я его – как запасной. Для себя, если сломается гладий. – Конан показал плоское узкое лезвие в своей руке, – Ладно, довольно отдыхать. Нужно вынуть мой меч, да идти дальше.

– Но… Погоди-ка, Конан. Ведь мы убили тварь! Значит, теперь-то нам некого бояться! И можно идти за Маликой!

– Экий ты пылкий да нетерпеливый… – иронии во взгляде Конана не заметил бы только совсем уж крот, – Мы убили только первую тварь. А я готов прозакладывать своё ожерелье из клыков медведя против стеклянной бусины, что будет и вторая. И третья…

И тварями сюрпризы чародея не ограничатся!

Коридор, ведший в покои принцессы, оказался совершенно тёмен. Окон, или ещё чего-либо, дающего свет, здесь не имелось.

Конан вновь опустил суму на пол возле полосы света, сочащейся из открытой теперь настежь двери с её уже неопасным стражем, и достал глиняную плошку. Налил масла из бутылочки, почиркал кресалом на трут. Вспыхнувшую искру перенёс на фитилёк масляной коптилки:

– Извини, напарник, но светильник придётся нести тебе.

Садриддин, прекрасно понявший справедливость этих слов, только кивнул.

Так, держась в двух шагах от гиганта-северянина, в точности, как тот приказал, он и двигался сзади Конана, подняв как можно выше руку с коптилкой. И стараясь почаще оглядываться, и сдерживать шумное прерывистое дыхание, рвущееся из трепещущих лёгких. Чтобы полностью успокоиться, и унять дрожь в руке, чтоб не расплёскивать масло, понадобилось несколько минут…

Конан, как и прежде, шёл не торопясь. Иногда почему-то топая по полу ногой в сапоге, и пристально приглядываясь не к темноте впереди, а к потолку и стенам. Этого Садриддин не понимал, пока в одной из стен вдруг не открылся люк, и к их ногам не высыпался копошащийся клубок кого-то мелкого, чёрно-блестящего, и абсолютно бесшумного!

Конан не долго думая принялся топтать клубок подошвами сапог, успев, однако, бросить через плечо:

– Отойди подальше! Ты – в дырявых афганках, а это – каракурты. А, да, ты же не знаешь… Словом – ядовитые пауки!

На этот раз Садриддина прошиб пот, хотя в коридоре было совсем не жарко. Однако светильник в его руке не дрогнул, и освещал поле странного «боя» чётко.

Когда похрустывания и хлюпанья под толстенными подошвами затихли, Конан откинул со лба мокрые волосы, и выдохнул:

– Ф-фу… Ну, вроде, теперь можно и дальше… Э-э, нет, погоди-ка – что это там?

Оглянувшийся Садриддин ничего не увидел, поскольку отсветы огонька слепили его непривычный взгляд. Конан же просто сделал два гигантских шага по коридору, и метнул в темноту кинжал юноши, который до этого нёс просто заткнутым за свой широкий кожаный пояс.

Истошный визг, шелест и хлопанье чего-то вроде огромных крыльев сказали напарникам, что варвар не промахнулся! Однако вскоре звуки затихли, и Садриддин, снова проморгавшись, и отодвинув чуть в сторону ладонь с плошкой, увидал на полу позади себя очередную кучу-бугор.

– Посмотрим?

– Посмотрим.

Посмотреть нашлось на что. Гигантский нетопырь застыл на полу, обнажив в предсмертной гримасе неправдоподобно здоровые для такой твари зубы.

– Смотри: он создан кем-то специально. Зубы – чёрные. Чтоб не отсвечивать в свете факелов. Или вот, как у нас – масляных коптилок. – а когда Садриддин потянулся рукой, чтоб потрогать мягкую шерсть на теле размером с добрую собаку, Конан предостерёг, – Лучше не трогай. Может, у него какие блохи-клещи. Такая тварь-паразит, сосущая чёрную заколдованную кровь, если укусит, это может быть поопасней укуса фаланги.

– П-понял. Извини. Как-то само-собой захотелось просто так – потрогать…

– Ну вот и запомни теперь. Мы – на территории врага. Хитрого и коварного. И, думаю, твари вроде давешнего тигра, или вот этого нетопыря – не самое страшное здесь звено обороны. Поэтому ничего «просто так» не трогай!

– Понял. – Садриддин снова порадовался, что его взял в напарники такой опытный воин, – Но… Откуда эта штука залетела?

– Во-он оттуда. – Конан кивнул на неприметный люк в потолке, – Тебе, может, и не видно, а я его щели заметил ещё пару минут назад. Ну что? Двинули дальше?

– Д-двинули.

Однако двинуться дальше получилось не слишком хорошо.

На очередное постукивание сапогом по плитам пола вдруг открылся очередной люк в потолке, и оттуда вывалилась огромная гора каменных обломков размером с лошадиную голову!

О том, как варвар успеет отскочить, Садриддин не беспокоился: сам же, хотя и шёл как обычно в двух шагах позади, еле успел увернуться от запрыгавших по плитам камней!

– Бэл раздери. Ну и как нам теперь перелезть через завал?

– А… Может, не надо через него перелезать? Вон там же – комнаты. Сообщающиеся. Может, обойдём?

– Плохое предложение, юноша. Комнат и дверей в них – верно, навалом. Но для чего, как ты полагаешь, нам попытались перекрыть основной ход? Вот именно. Для того, чтоб мы как раз и попытались – обойти. Наверняка те, кто шёл тут до нас, тоже так думали… Ну и где они? То-то. Поэтому держи повыше плошку – я полез.

Действительно, скоро лоснящаяся от пота спина киммерийца, не заботившегося больше о соблюдении тишины, раскидывая в стороны обломки и глыбы, скрылась в расчищенной могучими руками дыре в завале. Почти тут же там возникло его лицо:

– Забирайся. Дальше – пройдём.

Коридор, всё так же через регулярные промежутки оснащённый дверьми, тянулся и тянулся.

Конан, методично открывавший все эти двери, только чтоб лишний раз убедиться, что в них кроме клубящихся чёрных туч, ничего нет, иногда ругался уже вслух: вместо пола в таких помещениях имелась бездонная дыра, казалось, уводящая в подземелья того самого Бэла. Садриддин помалкивал, продолжая оглядываться назад.

Ничего там не показывалось. Или он просто не мог этого «чего-то» разглядеть…

Вдруг варвар остановился. Садриддин напрягся было, но напарник пояснил:

– Хватит ходить на голодный желудок. Подошло, наверное, уже время ужина, а мы с тобой и на обед маковой росинки в рот не взяли. Садись. Вот здесь – безопасно. Вроде.

Перекусывали, неторопливо запивая лепёшки и кусочки вяленного мяса скупыми глоточками воды. Киммериец ел, аккуратно от лепёшки отламывая. Садриддин просто кусал. Крошек оба старались не оставлять: мало ли… Поели за десять минут.

– Не нравится мне это место. – прервал вдруг словно тисками давящую уши тишину, Конан, – Коридор покоев Малики должен был кончиться ещё пару миль назад, а он всё тянется и тянется. Словно здесь не только время, но и пространство – заколдовано. Как бы… растянуто! Две мили – это мы уже, считай, за пределами городской стены Биркента!

– Да, точно. Но как такое возможно, Конан?

– Сам не знаю. Но сталкивался. Маги, они же – не люди. Им всегда мало места на обычной земле. Им подавай простор, размах… В своих замках и крепостях они как только не изощряются с этим самым пространством. Да и снаружи… Недаром же большая часть чародеев, что я встречал, хотела захватить власть над целыми странами. И континентами. Да и над всей Ойкуменой.

– А много чародеев ты встречал, Конан?

– Порядком. Только вот не скажу, что у меня от этих встреч сохранились приятные воспоминания. Куда чаще приходилось не загадки, как здесь, разгадывать, лазая по созданным кем-то коридорам Лабиринта, словно крыса – а свою жизнь защищать в открытом бою!

– То есть, раньше ты…

– Ну да. Просто отрубал, если получалось, головы таким претендентам на мировое господство. А если не получалось сразу голову – разные другие части тела. Ну, или в крайнем случае – убивал не мечом, а каким другим орудием – для каждого мага, знаешь, подходит своё, обычно заколдованное, оружие: копьё, костяной нож, серебряный клинок, огонь… Правда, все эти ребята обычно норовят защититься в первую очередь – с помощью своей магии. Ну, а нам, простым смертным, тут нужны средства, нейтрализующие… Или хотя бы – указывающие на неё.

– А у тебя, значит, есть…

– Да. – Конан показал кинжал, – Вот этот шарик на рукоятке – моя магическая защита. Друг подарил. Да и меч мой – тоже волшебный. Получил я его… неважно. Главное – он отлично рубит головы даже заколдованных тварей. Да и их хозяев. – и вдруг, без перехода, – Поел, что ли? Ну, пошли.

– Неужели мы никогда не дойдём до конца этого коридора?

– Почему же? Дойдём рано или поздно. – очередной перекус застал напарников уже в добром десятке миль от «входа», – Даже самый могучий чародей имеет свои, так сказать, пределы. Но напрягает меня не это.

– А что, Конан?

– А то, что мы до сих пор не встретили ни единого следа, не говоря уж об останках, тех, кто вошёл сюда раньше нас.

– Но… Для них же время тоже – того… Проходит по-другому! Может, они ушли гораздо дальше?

– Возможно, конечно… Только вот не верится мне, что все они вот так, походя, справились с каракуртами, тигром, нетопырями, крысами, змеями, (Это, кстати, были чёрные мамбы – чертовски ядовитые гадины из земель Зулу!) и мантикорой. Даже мне пришлось попотеть. – Конан, разумеется, скромничал. Мантикору, жуткую помесь львицы со скорпионом, он уложил в два титанических удара – первым отрубил напрочь хвост с ядовитым жалом, а вторым – вскинувшуюся от боли голову. А удалось это сделать потому, что Садриддин наконец прошёл боевое крещение: помахал перед мордой странного создания своим мизерикордом, а затем плюнул прямо в морду твари.

Тварь удивилась, на долю секунды забыв об обороне, Конан воспользовался.

– Но тогда может быть те создания, что здесь живут, просто сожрали их?

– Возможно и это. Но тогда остались бы следы – кровь, части тел, обрывки одежды… А здесь – сам видишь: чисто и даже пыли нет.

– А почему здесь нет пыли, Конан?

– Хм. Не знаю. Но знаю, что если б была – нам было бы легче. Ну, то есть – мне. Читать следы и предвидеть опасности. Ладно, сделаем так: идём ещё пару миль, и останавливаемся на днёвку.

– Днёвку?! Но ведь мы даже…

– Парень! Сейчас, как мне подсказывает моё чувство времени и желудок, уже кончается ночь. Ты, может, и готов блуждать здесь без сна ещё пять суток. А я предпочитаю трезвую голову и зоркий взгляд! А глаза от напряжения, сам знаешь, устают.

Так что первым сторожить буду я. А затем – ты.

«Днёвка» как ни странно, прошла спокойно.

Ничего и никого в длиннющем, и так и не думающем кончаться, коридоре, пока варвар спал, (Даже похрапывая!) не появилось. Садриддин, первые минуты с замиранием сердца вертевший головой во все стороны при малейшем подозрении на необычный звук, слегка расслабился. Но добросовестно «бдил». Даже встал на ноги, чтоб не заснуть на посту. Но вот губы грызть пришлось закончить: на них уже не было живого места!

Будить киммерийца не пришлось: он проснулся сам.

Сладко, с хрустом суставов, потянулся:

– Ну, как тут?

– Пока, вроде, никого.

– Отлично. Позавтракаем.

Завтрак, собственно, ничем не отличался от обеда и ужина, кроме того, что вместо вяленного мяса теперь они налегали на сухофрукты:

– Старайся есть побольше груш и урюка. Они просветляют зрение и разум.

Садриддин так и поступил, выбирая из кучи кусочки жёлтого и каштанового цвета.

Не прошли они и мили, как услышали странный шум. Конан, завертевший лохматой головой, прислушиваясь, бросил:

– Плохи наши дела! Дай-ка мизерикорд!