К ЧИТАТЕЛЮ

 
Войди, читатель, сядь за стол,
Теперь не место кривотолкам.
Я в жизни правды не нашёл,
Хотя искал бессонно-долго.
 
 
Я не нашёл её в лугах,
Одетых в жёлтые купавы;
Я не нашёл её в томах,
Взыскующих бессмертной славы;
 
 
Я не нашёл её в судьбе,
Что плотно ставит к камню камень;
Но я нашёл её в тебе
И вот она лежит меж нами.
 
 
И этот стол уже не стол,
А бесконечная дорога,
Та, по которой я пришёл
К тебе, доверясь воле Бога.
 

23.02. – 31.03.2003

1. Душа молодой не бывает

«Розовые бутоны…»

 
Розовые бутоны,
Белые лепестки,
А в облаках над домом
Свет небесной тоски.
 
 
Дни сменяются, ночи;
Ливень сшиб лепестки.
Сердце всё также точит
Свет небесной тоски.
 

Май 1973

СТЕНА МОЛЧАНЬЯ

 
Остановлюсь перед стеной
Неодолимого молчанья
И буду биться головой
До бешенства, до одичанья.
 
 
В звериной ярости пробью
Все равнодушные каменья
И кровью собственной скреплю
Слова высокого значенья.
 
 
И выйду в мир… В какой?.. В какой?..
Светло там?.. Трепетно?.. Печально?..
Не знаю, я перед стеной
Неодолимого молчанья.
 

Апрель 1974

НЕЖНОСТЬ

 
Твои губы – не лакомство,
Да и я ведь не лакомка,
Просто быть хочу ласковым,
Даже чуточку ластиться —
Это глупые склонности
Не любви, а влюблённости,
Что давно у законников
Не имеет законности.
 
 
Но средь города вешнего,
Среди лязга и скрежета
И мужчине, и женщине
Не хватает вдруг нежности.
Под набухшими почками,
Над заботами срочными,
Среди ста неизбежностей
Не хватает нам нежности…
Что нам будет, печальная,
За такую отчаянность,
За такое кромешное
Узнавание нежности?..
 
 
Губы тонкие грустные,
Опалённые ветром,
Будут музыкой, музыкой,
Станут памятью светлой.
Пусть в минувшем слипаются
Дни в комочки, что слизни,
Нежность не забывается,
Как спасение жизни!
 

Апрель 1977

ВДОХНОВЕНИЕ

 
Когда растает снег, но трав ещё так мало
И ни листа вокруг на дремлющих ветвях,
И прах былой листвы лишайным покрывалом
Над жизнью тяготит, очнувшейся в корнях,
Под солнцем проливным, под небом бирюзовым
Так пусто на душе, как будто обманул,
Как будто обсмеял легко и бестолково
Тебя, как малыша, ручьёв разливный гул.
 
 
Но в некий страстный миг, как хор многоголосый,
Под вечером седым среди пустых аллей
Тебя настигнет дух земли горячеросной
И запах до нутра прогретых тополей,
Подхватит, понесёт, как грозный бег потока,
Затеплит в тебе мысли вечную свечу
И всё услышит слух, и всё узреет око,
И, кажется, на всё упрямых хватит чувств.
 

Апрель 1977

«Георгины в саду увядают…»

 
Георгины в саду увядают,
Угасают, как угли в золе.
Лепестки, шелестя, облетают,
В трубки свёртываются на земле.
Мне не жалко цветов, мне не больно
В мокрых сумерках серого дня,
Только что-то уходит невольно
С увяданьем цветов от меня
И теряется в хмари дождливой,
Лишь светлей и грустней на душе,
Будто был я когда-то счастливым,
Будто был я счастливым уже.
 

Сентябрь 1977

«Автобусы полупустые…»

 
Автобусы полупустые.
Капель. Весенняя звезда…
Мы не страдали, не любили —
Мы, просто, жили иногда.
 
 
Мы целовались, словно дети,
И в переулках, в царстве тьмы,
Казалось часто, что на свете
Есть только губы, только мы.
 
 
Дни ожиданием томили,
Но в этом не было вреда,
Ведь мы с тобою не любили,
А, просто, жили иногда.
 
 
По переулкам бродит ветер
В сухом предчувствии зимы…
Я благодарен, что на свете,
Пусть и недолго, жили мы!
 

1977

«Пьёт нектар золотая пчела…»

 
Пьёт нектар золотая пчела,
Одуванчик тяжёлый качая…
Отряхаю усталость с чела
И заботы с души отряхаю.
 
 
День цветочною пылью пропах,
Шепчет ветер, что вольному воля…
Почему я живу в городах,
А люблю больше небо да поле?
 
 
Почему той любовью храним
Не уйду в дорогие просторы?..
Видно, что-то, на чём мы стоим,
Знает только стремительный город,
 
 
Где прибежище дерзких умов,
Где заводов тяжёлые вздохи,
Где звенят средь стандартных домов
Обнажённые нервы эпохи.
 

Май 1979

К ОСЕНИ

 
Когда твои листья отплачут
Басовой струной золотой,
И нищий ноябрь, словно мальчик,
Пойдёт, рахитичный, босой,
По мягким скрипящим просёлкам
С мольбой о тепле и любви,
Оставь мне, хотя б ненадолго,
Последние вздохи свои.
Чтоб я, безголосый и сирый,
Под серой брусчаткой небес,
Забытый и Богом и миром,
В лиловых полях не исчез,
Чтоб ржавые визги метели,
Снегов голубые угли
Не слишком бы быстро летели,
Не слишком бы яростно жгли.
На дне одиночества мира,
Вдали городов и дорог,
Чтоб я, безголосый и сирый,
Не смерть, так тоску превозмог.
 

1980

«Среди людей угрюмей одиночество…»

 
Среди людей угрюмей одиночество,
Острей неразделённая беда,
Но почему-то мне совсем не хочется
Делить беду с другими никогда.
 
 
Да, никогда б ни плакаться, ни каяться
И перед лучшим другом я б не стал —
Руда беды, конечно, переплавится,
Но для чего родной душе металл.
 
 
Пусть больше в ней весенней светлой свежести,
Пусть чует травы, тучи, звёздный свет,
Ведь и она таит под слоем нежности
Чугунный лёд неразделённых бед.
 

1980

«Обидят – сердцем заклокочешь…»

 
Обидят – сердцем заклокочешь,
Хотя смятенья скроешь вид,
И в одиночестве захочешь
Составить список всех обид,
Чтобы взрастить для мести жало.
Но через миг на ум придёт:
К себе, особенному, жалость,
Она для сердца – лишний гнёт.
Ведь жизнью страстной и колючей
Живя жестоко и всерьёз,
Я в чуткости ничуть не лучше
Тех, кто обиды мне нанёс.
 

1980

«Душа молодой не бывает…»

С. Хомутову

 
Душа молодой не бывает.
Младенцем у жизненных врат
Она уже помнит и знает
Всю горечь грядущих утрат.
Она уже видит все тропы
Глухих одиноких ночей,
Ланцеты и стетоскопы
Нахмуренных грустных врачей.
 
 
Но детское солнце сияет
Сквозь юные кроны берёз,
До срока не принимает
Душа горечь жизни всерьёз,
Влюбляется в шалые ливни,
В открытые лица людей,
И нет её в мире наивней,
И нет её в мире светлей.
 
 
Но час настаёт и пророчества
Сбываются… Впрочем, тогда
Нужны ей бессонные ночи,
Нужна ей густая беда.
Страданьями переплавлена
Взойдёт она острой звездой
И, миру привычному явлена,
Покажется столь молодой.
 

1981

«Как всё изменилось за год!..»

 
Как всё изменилось за год!
В глубине её зрачков
Этот год дождями тягот
Залил блёстки огоньков.
Веселился взгляд при встрече,
При разлуке тосковал,
В нашей комнате под вечер
Синей тайной жарковал,
А теперь осенней стынью
Моросящей налился,
И как будто бы полынью
Пахнет с белого лица…
Мы не ссорились до рвани,
Но не ладились дела
И в октябрь непониманий
Жизнь медлительно вошла.
Пусть она ещё не плачет,
Но твердят лица черты,
Что воитель-неудачник
Обманул её мечты,
Что судьбы полна работы,
А не вольности страстей,
Что души моей заботы
С каждым месяцем грустней.
Не хватает сердцу света,
Не находят чувства дна,
Потому что жизнь поэта
Безрассудна и темна…
Но за что просить прощенья?
И любовь нельзя спасти,
Подломившую колени
С ношей правды на пути.
 

1981

«Вот и смородина листья осыпала…»

 
Вот и смородина листья осыпала.
В голых, лишь в зелени елей, лесах
С хриплыми всхлипами, с липкими всхрипами
Ветер разносит зимы голоса.
 
 
На побуревшие травы, на озими
Тучные тучи пускают в набег
За упокой умирающей осени
Первый колючий нетающий снег.
 
 
Только у кромки полей, рядом с пашней
Или где оловом меркнет жнивьё,
Солнечным венчиком бледной ромашки
Теплится, родина, лето твоё.
 

1981

«Я умру от декабрита…»

 
Я умру от декабрита,
В рдяном отблеске зари
На щеке моей небритой
Заиграют декабри.
Сколько было их жестоких
В людях, в чувствах и в словах!
Сколько раз ломались строки
На железных декабрях!
Сколько слёз пропало даром!
Сколько чувств засыпал снег!..
Мне вдруг кажется: я старый,
Очень старый человек…
Сколько раз меня спасала
От декабрьских мёртвых льдов
Вера в слабенькую малость,
Вера в женскую любовь!
Столько ж, сколько раз над бездной,
Взгляд вогнав в глухую тьму,
Жизнь казалась бесполезной
Беспощадному уму.
Пёс чужой, и злой, и сытый,
Будет лаять под окном…
Я умру от декабрита,
Все мы знаем, как умрём.
 

1981

«Снова звёзды горят на паркетах…»

 
Снова звёзды горят на паркетах,
Снова луны плывут в зеркалах,
Снова воздух тягучего лета
Вездесущей сиренью пропах.
 
 
И полночные зори смеются,
Алым облачком клюнув зенит.
И под окнами шёпоты вьются,
Словно вздохи влюблённой земли.
 
 
Помнишь, мы в серебристую воду
Белым мрамором всей наготы
Шли, обнявшись, как будто в природу
С вышней мудростью. Помнишь ли ты?
 
 
Так же звёзды сверкали повсюду,
Плыли луны, сирени лились,
И любви безрассудное чудо
В нас рождало божественный смысл.
 
 
Плоть от плоти воды и каменьев,
Суть от сути небес и огня,
Мы – ничем неразрывные звенья
Этой жизни! Ты слышишь меня?!
 

1982

ЗАЧЕМ?

 
Зачем у верхушки берёзы
На зябком ветру высоты
На веточках, словно мимозы,
Засохшие дрогнут листы?
Зачем эти листья не бросят
Предательски-скудных ветвей?
Зачем эти ветви выносят
Убожество жизни своей?
 
 
Зачем в этом мире туманном,
У кромки ноябрьских полей,
Грущу я о чём-то нежданном
Под стуки костлявых ветвей?
В какие глухие пределы,
Опавшею жизнью шурша,
Спешишь ты, согбенная телом,
Чужая для мира, душа?
 

1982