Мы прошли через маленький лесок, усыпанный жухлыми листьями и поросший низкорослым густым кустарником с голубыми ягодами, облепившими шипастые ветки. Плоды выглядели весьма аппетитно, но рискнуть так никто и не решился, несмотря на подначивания Гальки, которой, видимо, очень хотелось попробовать сочные бусинки. А ещё нам встретился странный колючий зверёк с длинными ушами. Илья классифицировал создание, как ушастого ежа, но так и не смог вспомнить, где водится подобное чудо. Чудо долго сопело длинным носом, но стоило Ольге протянуть руку, шустро удрало под трухлявый пень.

Лес быстро закончился, и мы оказались на краю поля, поросшего высокой серо-зелёной травой, волновавшейся словно взаправдашнее море. Ветер, гнавший волны по этому безводному водоёму, налетел на нас, растрепав волосы и выжав слёзы из глаз.

Местность оказалась холмистой, и наш лесок, заняв место на одной возвышенности, перемигивался со своим соседом на похожей горке. А в ложбине между холмами петляла полоска дороги.

– Ведёт дорога в дальний путь, – торжественно продекламировал Илья и тяжело вздохнул: – было бы здорово, если бы ещё привела в нужное место. Поработаем ножками.

– Не все, правда, готовы к такому, – пискнула Галя, добавив в голос изрядную порцию яда. – Ах, вы, шпилечки мои!

Все дружно посмотрели на стройные ноги Ольги, обутые в столь неподходящую для предстоящего марш-броска обувь. Девушка тоже внимательно изучила туфельки, потом медленно сняла лодочки и решительно обломала оба тонких каблучка. Вручив обломки мне, она насмешливо заметила:

– Будешь должен мне пару. Или больше.

– Издержки производства, старик, – съязвил Илья, но в глубине его глаз плеснулось страдание. – Берёшь её – и горе – злосчастье в придачу. Инструкция по использованию поставляется внутри упаковки.

– Мели, Емеля, – откликнулась Оля, обувая изуродованные туфли. – Ну, и долго я вас буду ждать?

– Ого! – с ноткой изумления отозвалась Ната. – Как, двигаемся?

Почему-то Галя, Оля, Ната и Илюха ожидающе уставились на меня, словно ожидали команды, которую должен был отдать именно я. Интересно девки пляшут. С какого перепугу я стал возглавлять нашу группу? Впрочем, Паше всё пофиг, а вот у Вити даже брови дыбом поднялись.

– Пошли, – скомандовал я, рассеивая непонятную ситуацию, и первым двинулся в направлении тёмной полоски.

Мягкая трава, повинуясь порывам дерзкого ветра, пыталась хватать за ноги, путала щиколотки и щекотала ладони. Наташа тихо хихикала, когда пушистые стебли задевали её обнажённые ноги, а Илья, сорвав серебристую травинку, сосредоточенно нюхал. Ольга молча шагала рядом, время от времени прикасаясь ладонью к моей руке. Вроде бы ничего особенного, но всё же какая-то магия присутствовала в этих касаниях.

Галя устремилась вперёд и, распевая какую-то дикую полуприличную песню, танцевала среди серо-зелёных волн. Я ощущал в себе похожую потребность и с некоторым трудом сдерживал странный порыв.

– Интересный запах, – сказал Илья, – даже мозги прочищает.

– А мне во, жрать охота, – пожаловался Паша и тоскливо потёр своё пузо. – Солнце вышло из-за ели, время срать, а мы не ели.

– Прорва ушастая, – прокомментировала Натаха и ущипнула парня за бок, – худеть давно пора, вон сколько сала нарастил. Придём в город, отведу тебя в кафешку.

– Когда это ещё будет! – заныл Павел и, понизив голос, проникновенно сказал: – А у тебя в сумочке шоколадка. Я знаю.

Ната тяжело вздохнула и, открыв замок, достала шоколадный батончик. Парень торжествующе выхватил вожделенное, и пробормотав нечто напоминающее: «Моё сокровище!», впился в конфету зубами. С такой жадностью! Мне даже стало немного неприятно. По лицу Наташи прошла смутная тень, словно она испытала нечто похожее.

– Какое свинство, – коротко шепнула Ольга, но, похоже, и сама удивилась собственной реакции.

– А я бы тоже перекусил, – сказал Витька с изрядной долей зависти и тяжело вздохнул: – со вчерашнего дня ни хрена не жрал. Да ещё и подняли ни свет, ни заря.

– Терпи, мой друг, – Илья похлопал его по плечу, – жрать, это вообще-то свинское дело.

– Дорога! – во всю глотку завопила Галя и начала прыгать, размахивая руками. – Дорога, дорога! Ур-ра!

– Ура, – согласился я и, раздвинув непокорные заросли, ступил на потрескавшиеся плиты. – Это ж надо в какую глухомань нас занесло. Асфальт до этой Тмутаракани так и не добрался.

– Хорошая дорога, – не согласился Илья, – толку с твоего асфальта, если он весь в колдобинах? А тут посмотри какая прелесть: ровнёхонько и гладенько! Хоть на «Феррари» катайся.

– Так давай прокатимся, – Галя обняла его за плечи. – Когда ты меня уже на «Феррари» покатаешь?

– После дождичка, – Витя угрюмо стукнул каблуком по гладкой твёрдой поверхности. – Странная какая-то дорога. Это ж сколько нужно труда вбухать? Камень к камню – и ни единой щёлочки! Наши так не могут.

Здесь действительно присутствовала некая странность, но вот сути её я не понимал. Впрочем, сейчас не до того. Я посмотрел в одну сторону: каменная змея прятала хвост за дальний лесок; в другую – исчезала, поднявшись на вершину холма. Никаких знаков, указателей, стрелок или чего-то похожего. Впрочем… Я присмотрелся: недалеко от верхушки пригорка в траве наблюдалось нечто прямоугольное. Возможно – указатель.

– Идём туда, – я указал пальцем.

– Это же вверх! – простонал Паша. – Ноги, мои ноги!

– Почему туда? – подозрительно осведомился Витя. – Какого ты раскомандовался? Может, я хочу в обратную сторону?

– Иди, – отрезал я. – Никто не командует, я просто указываю направление.

Парень вызывающе уставился на меня, и я спокойно принял вызов. Впрочем, игра в гляделки продолжалась недолго: мой товарищ заморгал, словно ему мошка в глаз попала, и отвернулся.

– Хрен с тобой, – буркнул он, – пусть будет так.

Больше спорить никто не пытался. Галя тотчас удрала вперёд, стоило мне сказать, куда мы идём; Ната молча пихнула своего парня в спину, а Оля, загадочно улыбаясь, погладила мою ладонь.

Илья, прищурившись, посмотрел сначала на Витю, потом – на меня, открыл рот и закрыл. Немая сцена, занавес. Улыбаемся и машем.

До холма пришлось идти немного дольше, чем я предполагал, но и шагать стало намного легче. Гладкая ровная поверхность шлифованного камня, кое-где проросшего чахлыми травинками, так и ложилась под ноги. Вот только жара насела на нас изо всех сил. Немилосердно палило солнце, как бы стараясь показать, какой иногда бывает весна. Даже насекомые спрятались в дебрях травяных зарослей, издавая глухое ленивое жужжание, и лишь огромные бабочки совершенно фантастической окраски безмятежно порхали над синими островками цветов в окружении серебристого океана.

Разговор совершенно не клеился – то ли от зноя, то ли по какой другой причине. Паша несколько раз пытался пересказать недавно увиденный сериал, но тут же сбивался на последнее посещение ночного клуба и мгновенно огребал люлей от своей подруги, напоминавшей ему о какой-то Свете.

Прискакала Галя, с венком из голубых цветов в волосах, и возбуждённо сообщила про увиденный в траве череп огромного рогатого животного. Илья назвал погибшее животное трицератопсом, встретив вежливое недоумение общественности. Галчонок натянула свой венок на его голову, и пояснила, что это – от солнечных лучей, которые могут напечь затылок вплоть до всяких цератопсов.

Оля то ли действительно устала, то ли старательно делала вид, но мне пришлось придерживать девушку под острый локоток. Её кожа, невзирая на палящий жар светила, оказалась холодна, словно лёд. Я подумал, как было бы приятно прижаться к этому прохладному телу, и… И чёрт побери! Образ Маринки укоризненно взглянул на меня из подсознания, и я послал его куда подальше. Ты, сказал я ему, далека и недоступна, а Оля – здесь, и прикасаться к ней приятно, как… Как поглаживать медальон, висящий на груди. Он был точно так же гладок и космически холоден.

Оказывается, всё это время я непроизвольно нащупывал пальцами гривастую фигурку на его круглой поверхности.

– Эй! – воскликнула Наташа и нетерпеливо освободилась из Пашиных объятий. Точнее, парень практически повис на ней. – Смотрите, там, в траве…

– Именно поэтому мы и двинули сюда, – проворчал я, ощущая себя непризнанным пророком. – Будь вы немного повнимательнее, уже давным-давно заметили бы эту штуковину.

– Глазастый ты наш, – ядовито пропыхтел Витя и остановился, переводя дух. С него градом лил пот. – Вы это чего такой темп задали? Я сейчас с копыт свалюсь!

– Нет, ну реально, – Пашка тоже выглядел выжатым, как лимон. – Пусик, ты бы ещё побежала!

Странно, а я и не заметил. Вроде и не особенно торопились. Натаха только раздражённо пожала плечами, а Илья недоумённо обернулся назад и вдруг нахмурился. Пританцевала Галька, успевшая соорудить ещё парочку новых венков и разведать обстановку.

– Там непонятно, – сообщила она и нахлобучила пахучее украшение на мою голову, – надпись очень старая и потёртая. Про лис, кажется.

– Осторожно, опасные лисы, – предположил Илья.

– Тебе к Пелевину. А, кхули! – хихикнул я. – Пойду, сам посмотрю.

Трава на склоне не могла похвастаться такой же высотой, как на равнине, но здорово скользила под ногами. С трудом удерживая равновесие, я подошёл к лежащей пластине. Ею оказался старый деревянный знак, закреплённый на трухлявом бревне, обломанном у основания. На дряхлом дереве выцветшей краской были намалёваны покосившиеся буквы, напоминающие готическое письмо. Хм, несколько претенциозно для здешнего Крыжополя. Впрочем, с названием я погорячился. Галя оказалась права, и оно начиналось с «Лиси…». Дальше краска поплыла, и окончание оставалось угадывать.

– Лисичанск, – сообщил я, вернувшись, – а может – Лисицыно. Властям руки оторвать, Надпись сто лет никто не обновлял.

– Значит, всё-таки Россия, – на встревоженной физиономии Ильи я заметил явное облегчение. – Честно говоря, дружище, ты меня очень обрадовал. Была у меня нездоровая мыслишка, насчёт параллельной реальности.

– Читай поменьше всякой зауми, – недобро поддёрнула его Ольга, – Толкинов всяких, Перумовых.

– Ну, кое-кого даже ты запомнила.

– Куда деваться, когда ты только о них и говоришь!

– Хорош, завязывайте! – я повысил голос, прерывая их дружескую беседу. – Россия, или Белоруссия, неважно. Главное – добраться до этого самого Лисичанска. Свяжемся с кем-нибудь, наплетём всякой фигни, лишь бы помогли.

– Сеструха натурально офигеет! – Галя расхохоталась и ускакала к вершине.

– Да уж, кто-то точно офигеет, – подтвердил Витёк и сплюнул. – Это надо же было угодить в такую жопу! Сходили на днюху, называется. Теперь вообще неизвестно, когда домой попадём. Хрень твоя так и не работает?

– Никак нет, – сообщил я и потряс рукой, – словно прилипла, гадость.

– А жрать-то как охота, – вновь завёл старое Паша и внимательно изучил наручные часы, потом поднёс их к уху, – зараза! И когда это они успели остановиться?

– Как только мы сюда попали, – пояснила Оля и цокнула ногтем о стекло своих часиков. – Я сразу обратила внимание. Похоже, всё, что сложнее булавки, перестало работать.

– Твой браслетик не любит мудрёных девайсов? – задумчиво пробормотал Илья. – Телефоны, часы… Избавляется от конкуренции? Однако сколько же времени прошло? Я совсем потерялся…

– Судя по пустоте в желудке – порядочно, – буркнул Витёк, и Паша жалобно кивнул круглой головой.

Мне есть не хотелось совершенно. Кроме того, я ощущал то же, что и Илья: время будто струилось сквозь пальцы. Казалось, минуту назад мы проходили через светящийся бублик, а светило уже успело достичь зенита и начало медленный спуск.

Чей-то крик донёсся до наших ушей, отвлекая от странноватых вопросов. Галя, стоявшая на вершине холма, высоко подпрыгивала и размахивала руками, словно пыталась превратиться в ветряную мельницу. Получалось похоже.

Но я, честно говоря, слегка испугался: мало ли какая фигня может приключиться с бестолковой девицей в незнакомом месте. А вдруг её змея укусила? А тут ни связи с городом, ни даже завалящей зелёнки. В несколько прыжков я добрался до скачущей девчонки и схватил за плечи.

– Что?! – почти выкрикнул я, и её глаза полезли на лоб.

– Взбесился? – осведомилась она и сверкнула глазищами, совершенно как дикая кошка. Однако из моей хватки освобождаться совсем не торопилась. Да и мне оказалось так приятно сжимать в ладонях её худенькие плечики. Хотелось… Что за чёрт! Почти испуганно я разжал пальцы и развёл руки. Продолжая сверкать глазами, Галя начала тихо хихикать.

– Недостаточно взбесился, – укоризненно пробормотала она, и повернулась, указывая пальцем вниз. – Смотри!

Но я некоторое время мог смотреть только на неё, словно увидел в первый раз: высокие скулы на смуглом лице внезапно показались необыкновенно привлекательными. Ничего не понимаю: я же никогда ничего не испытывал к этой милой чертовке. Что, чёрт побери, происходит? Что со мной происходит? Что вообще происходит со всеми нами? Через непонятную дыру занесло к чёрту на кулички, и теперь неизвестно когда вернёмся домой, а голова занята чем-то эфемерным. Всё это время мне казалось, будто через моё тело бьют мощные лучи света, и сам я вот-вот превращусь в один из этих лучей. Прикосновение к львиной морде вывело меня из непонятного транса.

– Похоже на кладбище, – сказал я, – очень большое и очень старое. Странно, обычно подобное местечко находится недалеко от города.

Города не было. А вот дорога раздваивалась. Один путь следовал вдоль погоста, а второй спускался с холма и начинал петлять среди тусклых надгробий. Место упокоения усопших простиралось до следующего холма, занимая территорию, где мог запросто разместиться небольшой городишко. Воистину – Некрополис.

– Это и есть твой Лисичанск? – осведомился Паша, громко хекая после подъёма. – Вряд ли нам здесь помогут.

– Всему своё время, – философски заметила Ната, на которую крутой подъём никак не повлиял. – Когда-нибудь здесь помогут всем и каждому. Правда, чем позже – тем лучше.

Видимо, пока я спешил наверх и любовался Галей, Ольга с Ильёй опять повздорили. Выбравшись наверх, они сохраняли гордое молчание, демонстративно не глядя друг на друга. Хотелось отшлёпать обоих и поставить в угол. Последним, пыхтя словно дряхлый паровоз, появился Витька. Он тяжело сглотнул и ткнул в меня пальцем. Первые его слова, прерываемые вздохами, я так и не разобрал.

– Как ты это сделал?! – это оказалось первой членораздельной фразой, которую парень смог выдавить из себя. – Это же метров двадцать-тридцать!

– Это он о чём? – за разъяснением я повернулся к враждующей парочке. Остальные, проигнорировав боковое ответвление, уже начали спуск вниз.

– Скачешь, словно молодой олень, – угрюмо пояснил Илья. – Не замечал у тебя раньше склонности к лёгкой атлетике. Два десятка метров за четыре или пять прыжков. Как в кино, честное слово. Выделываешься?

– Не олень – лев, – замурлыкала Оля и погладила моё плечо узкой ладошкой. – А вот спешил бы этот лев, если бы это я кричала, изображая вентилятор? Или ты решил окучить сестричку?

В её голосе мелькнула странная интонация. Ревность? Угроза? Только этого мне ещё не хватало.

– Просто испугался, – честно признался я. Ну, почти честно, – поэтому так и скакал. Может, тут змеюки какие водятся, или пауки.

– Спасибо, порадовал, – Оля нахмурилась, глядя под ноги, а на лице Ильи появилась злорадная ухмылка. – Терпеть не могу эту гадость! Проклятые насекомые.

– Пауки – не насекомые, – с апломбом заявил Илья, – это – паукообразные.

– Да хоть рептилии! Лишь бы их было поменьше.

– Там – дым, – внезапно вмешался пришедший в себя Витёк и ткнул пальцем в узкую тёмную полоску, поднимающуюся к небу с окраины кладбища. – Пожар?

– Нет, похоже, там какое-то строение, и дым валит из трубы, – возразил Илья, и Ольга непроизвольно кивнула, соглашаясь, – значит, нам туда и нужно. Думаю, там живёт смотритель, ну или кто тут следит за порядком.

– Неважно, – я махнул рукой, – главное, у него должен быть телефон. Ну, или по крайней мере хоть объяснит, куда нас занесло.

– Идти среди могил, бр-р! – девушку передёрнуло, и я положил руку на её плечо, заработав луч ненависти от Илюхи. – Ну что за прогулка: то – пауки, то – мертвяки.

– Романтика! – не удержался Илья и хохотнул. – Вот тебе и приключение, о котором ты так мечтала. Наслаждайся.

– И буду! – злорадно улыбнувшись, она прижалась ко мне, обняв за талию. – Ты тоже получай удовольствие. Романтика, а?

Это никогда не закончится.

Мы начали спуск. Потрескавшиеся плиты сменились чем-то, напоминающим булыжную мостовую, состоящую из блестящих на солнце округлых камней. Точно чьи-то лысые коричневые черепа, торчащие из серой почвы. Подошвы здорово скользили по этим лысинам, вынуждая всех громко ругаться в попытке удержать равновесие. Похоже, не очень-то много людей посещало погост по этой дороге. Да и то: ни единого встреченного человека за полдня. Глухомань в кубе. Мелькнула мысль вернуться, избрав другое направление, но подниматься было лень. Может, потом?

Галька веселилась. Она вслух читала имена и фамилии на потёртых глыбах надгробий и потешалась над их звучанием. Сочетание Юдифь Недолина доводило её до экстаза. Наташа смущённо одёргивала девчонку, пытаясь остановить неуместное хохмачество. У Паши при этом вид был совершенно обалдевший. Он изумлённо разглядывал эпитафию, после чего слушал очередную Галину шутку и начинал остервенело тереть глаза. Странная пантомима. Однако в чём-то наш чертёнок был прав: большинство имён и фамилий выглядели странновато. И ладно бы на древних, поросших мхом и погрузившихся в землю плитах, но читать на сравнительно новых камнях нечто вроде Земень Хладоструй или Врань Закобылный! И смех, и грех. И ещё почему-то не было видно ни единого креста. Странное кладбище.

– Почему здесь никого нет? – отрешённо спросил Илья, вращая головой. – Ни единого человека… Машин тоже не видать. Как повымерли все.

– Ты хоть сам понял, что ляпнул? – хихикнул я и повёл рукой вокруг. – Ты не поверишь, но они здесь действительно все повымерли. И откуда тебе знать: может, вон за теми деревьями вовсю кого-то поминают. Кладбище-то здоровое, большей части отсюда не увидишь.

– Может, пойдём? – угрюмо осведомился Витя, ковыряя носком кроссовки рыхлую землю около дорожки. По сторонам он пытался не смотреть. – Не люблю я такие места. Фигово мне здесь, как на грудину давит.

Натаха сумела-таки урезонить Гальку, и теперь строго выговаривала ей около огромного колючего куста, почти скрывшего каменную коленопреклонённую фигуру. Галчонок изо всех сил изображала раскаяние, дёргая шипастую ветку, поросшую белым цветом. Раскаяние выходило весьма неубедительное. Пашка стоял рядом и сосредоточенно водил пальцем по надписи на ближайшей каменной плите, периодически встряхивая головой. На пухлой физиономии было такое выражение, словно парня замучила зубная боль.

Оля, стоявшая за спиной, щекотала моё ухо длинной травинкой. Второй конец щекоталки, как я понимал, находился в её зубах. Илья глядел на нас, но словно не видел. Лицо его, казалось, осунулось, а глаза странно выцвели. Похоже, товарища терзала некая мысль, не имеющая никакого отношения к Ольгиной забаве.

– Пошли, – сказал я, и, к моему удивлению, все тотчас сорвались с места, будто всё это время ожидали исключительно моей команды.

– Что-то тут не так, – бормотал Илья и пинал камешки, оказавшиеся на булыжниках тропинки, – всё-таки это кладбище какое-то неправильное. Фотографий, опять же, нет.

– Да оно, может, и не такое уж новое, – заметила Наташа, прекращая пощипывать Пашины бока, – мало ли почему могилки выглядят такими свеженькими, может им уже по сотне лет. А то и больше.

– И дат нигде не видно! – осенило Илью, – смотри, везде только возраст: умер тридцатилетним, ушёл из жизни на пятидесятом.

– И надписи все какие-то неразборчивые, мать бы их так! – буркнул Паша и хлопнул по ладони Нату, вернувшуюся к прежнему развлечению. – Ни хрена не разобрать. Старое тут всё, как пить дать.