– Похоже на виселицы, – заметила Ната и нервно хихикнула: – Чего только не привидится!

Привиделось, правда, почти всем. Тёмные цаплеобразные силуэты далеко в поле действительно весьма напоминали ряд постаментов с болтающимися висельниками. Витька недовольно упомянул галлюцинирующих придурков и отвернулся. Паша пожаловался на боль в глазах и головокружение, после чего облокотился на свою подругу.

– Чепуха! – уверенно отрезала Галька и больно ущипнула меня за ляжку. – Это столбы, с проводами. За городом таких полным-полно. ТЭС называются.

– ЛЭП, – машинально поправил я, – но сходство с виселицами просто потрясающее.

– Жуткое сходство! – Олю передёрнуло, и она прижалась ко мне. – Видимо, подсознание балует. Сначала эти отвратительные типы с утра, а потом начинаешь видеть всякую чертовщину.

– Посмотрим? – предложил Илюха и даже привстал. – Тут не больше пары километров.

– Я вообще-то жрать хочу, – заметил Витя, не поворачиваясь, – и Пашу в больницу надо как можно скорее, а тебе бы только хернёй маяться!

– Он прав, – я положил ладонь на плечо вздрогнувшего Ильи, – хватит пока искать приключений на жопу. Они нас и сами неплохо находят.

Возражений не последовало, и около часа мы медленно плелись по ровной дороге, лицезрея весьма однообразные пейзажи заброшенных полей, поросших густой серо-зелёной травой почти в рост человека. Тёмная фиговина на горизонте, наотрез отказывалась увеличиваться в размерах, и это раздражало не меньше, чем отвратительное бурчание в животе нашего извозчика.

Всё это время девочки настойчиво требовали развлечений в виде стихов и историй собственного сочинения. Причём Ольга настаивала на романтических легендах и балладах, а Галя убедительно требовала анекдоты и байки. Как ни странно, но обоих устроили рассказы о безуспешных ухаживаниях за Мариной.

Обхохотаться, блин!

К счастью, за истёкшие сутки я научился относиться к своей несчастной любви с философским спокойствием, и мог без особой боли в груди вспоминать, как два часа напролёт мок под холодным дождём, пока Мариша убеждала по телефону в вызванном такси и преодолённой полдороге. В тот вечер она так и не пришла. Галчонок со смехом рассказала, как они пили чай, и сеструхе было в лом выходить под негламурную жидкость. Понятно. Действительно: смешно.

– Речка, – возвестил великий кормчий, – и мостик.

– Винтажный, – заметила Наташа, – веет пасторалью.

– Это как? – тотчас осведомилась Галина.

– Будь проще, – посоветовал Наташке Витёк, – видишь, народ не готов к такому резкому культурному скачку, начни с «Мама мыла раму».

– Поумничай мне! – прикрикнула Галя. – Нашёлся умник ещё!

– Укуси его, – посоветовал я, – говорят, помогает.

Мостик над тихо журчащей речушкой выглядел выходцем из далёкого прошлого: целиком деревянный, он коричневой дугой соединял крутые берега, больше напоминая нечто игрушечное, чем нестоящую постройку. Глядя на тонкие опоры, поросшие пушистым тёмным мхом, я, честно говоря, начинал сомневаться в их возможности выдержать нашу повозку. Видимо, лошадка полностью поддерживала моё мнение и не решилась проверить его правильность, остановившись перед грубо сколоченными брёвнами настила. Замерев, животное начало мотать уродливой головой.

– Давай-ка слезем, от греха подальше, – негромко сказал я и спрыгнул, подавая пример, – Витёк, ты бы тоже рядышком прошёлся, а то хрен его знает, какая тут глубина.

– Похоже – большая, – известила Галька, успевшая протанцевать к верхней точке деревянной радуги, – вода тёмная-претёмная. И булькает.

Поток просто поражал своей чернотой, идущей то ли от большой глубины, то ли от илистого дна. Смутная тень чего-то, напоминающего огромную корягу, медленно поворачивалась под опорами, но рассмотреть предмет подробнее было решительно невозможно.

– О, рыбачки! – пробормотал медленно ковыляющий Пашка и в ответ на мой недоумевающий взгляд, пояснил: – Вон, смотри, чуть дальше на берегу рогатины торчат: значит, кто-то рыбку ловит.

– Но уже давно не приходил, – вздохнул Илья, и в его голосе я ощутил тревогу. – Да и вся местность какая-то заброшенная. Глухомань, самая настоящая. Ой, чую, будет этот Лисичанск такой дырой – мама не горюй!

Лошадка, хоть и выглядела настоящим чучелом, оказалась поумнее иного человека: стоило всем покинуть телегу, и животина тотчас начала перебирать кривыми ногами, преодолевая мостик. Витя шёл рядом и медленно поглаживал скотинку по спутанной гриве. Изредка парень посматривал назад, и его брови приобретали тенденцию выстраиваться домиком. Странно.

– Какой-то лесок начинается, – заметила Ната и похлопала Пашу по плечу. – Как ты, доходяга?

– На букву Х, но не хорошо, – с кислой ухмылкой откликнулся тот, – всё то же дерьмовое ощущение пустоты внутри. Словно меня высосали огромные комары.

– А потом инопланетяне захавали моск, – заметила Галя. – Будете знать, как запихиваться всякой дрянью. Вот, посмотри на меня: сутки не кушаю, бодра и свежа, как персик!

– Угу, а кто жаловался на приступ опустошения? – хмыкнула Оля и отпустила болтунье лёгкий щелбан. – Или как ты это назвала: единение с пустотой.

– Загадочно, – согласилась Наташа и нахмурилась.

Мы с Ильёй переглянулись: похоже непонятная фиговина произошла с каждым из нас. Может, всё-таки дело не в еде? Какой-нибудь вирус? Нужно быстрее попасть в людные места.

Лесок начинался почти сразу за речушкой. Чахлые невысокие деревца постепенно сменялись рослыми великанами с мощной морщинистой корой, напоминающей броню тяжёлых рыцарей. Откровенно говоря, я затруднялся в идентификации встреченных растений. Впрочем, из меня такой биолог…

– А чего это мы раньше не наблюдали всего этого безобразия? – осведомилась Галька, запрыгивая на повозку. – Нехилый такой лесочек! Прям Красной Шапочкой себя ощущаю.

– Потому как он в ложбине находится, – не поворачиваясь, пояснил Витя, занявший водительское место, – тут имеется небольшой спуск, его издалека не видно. А…

– Ух ты, какая штука! – перебила его девушка. – Красиво!

Мы уставились на покосившийся указатель с большими квадратными буквами, слагающимися в название «Лисичанск» и рисунком лисы опирающейся передними лапами на букву Л. Чернобурка, обнажившая клыки в злобном оскале, была нарисована великолепно. Особенно впечатляла человеческая голова, которую животное держало зубами за волосы. Наверное, сюда занесло каких-то местных художников-хулиганов.