– Поедешь командиром комендантского взвода, – за месяц до окончания подготовки ошарашил Ефимова вызвавший его к себе в кабинет комбат.
– Товарищ подполковник, я…
– Да помню, – устало отмахнулся Трясунов. – Отпущу я тебя пару раз на БЗ, отпущу, – и мысленно: «вот ведь, не навоевался еще».
– Спасибо, – выдавил Ефимов. Отказываться от предложения Трясунова он не стал, так как другого способа попасть в Чечню не видел. Сергей уже знал, что замкомгрупп как таковых в отрядах, уезжающих в специальную командировку, нет вообще. Понимал, что причина этого – зияющая вакантами брешь в звене «прапорщик – заместитель командира группы». Ввиду их почти полного физического отсутствия и было принято решение «должность замкомгруппы в сводных отрядах, уезжающих в Чечню, упразднить».
– Эту неделю занимаешься со второй группой, а с понедельника берешь на себя комендантский взвод. Будешь его готовить согласно расписанию второй роты. Все по плану. Такие же занятия, как с группами. Конспекты станешь утверждать у капитана Никишина.
– Понял, товарищ полковник. – Все правильно, комендантский взвод организационно входил в штат второй роты как пятая разведгруппа.
– Хорошо…
И комбат, глядя в окно кабинета, застыл, словно задумался.
– Разрешите идти? – Ефимов понял, что разговор окончен.
– Ступай, – в голосе Трясунова сквозила усталость.
«Значит, через три дня», – вскинув руку к виску, подумал старший прапорщик и, неловко развернувшись на каблуках своих фетровых сапог, вышел из командирского кабинета.
В понедельник Ефимов принял на себя командование комендантским взводом. В принципе ничего не изменилось – только теперь занятия он проводил самостоятельно. Слегка «зверствовал». К вечеру его бойцы валились с ног, но застоявшиеся и жаждущие действий солдаты не жаловались.
Неожиданно в первых числах марта в комендантском взводе оказался и один из братьев Кислицыных – Алексей.
– А ты сюда каким боком? – выслушав его доклад о прибытии, удивленно спросил Ефимов.
– Надоело, – скорее не ответил, а отмахнулся от заданного вопроса старший сержант.
– А как же братень? – Прапорщик мысленно усмехнулся; не верилось ему, что Алексей так просто откажется от опеки над собственным братишкой.
– Пусть привыкает к самостоятельности. Я ему предлагал перевестись в комендачи, он не захотел. А мне надоело свою задницу под пули подставлять. А по деньгам, – тут Кислицын сделал паузу, словно раздумывая, – так в комендантском взводе боевых закрывают немногим меньше, чем в группах. А тут я вроде как командир первого отделения, дней десять закрывать будут по-всякому.
Сергей кивнул, вынужденно соглашаясь. То, что разведчикам закрывают лишь на два-три дня больше, чем комендачам, секретом не было. Как не было секретом и то, что солдат из комендантского взвода в любой момент мог оказаться в разведывательной группе. Это тоже не являлось тайной за семью печатями, и потому, едва ознакомившись с личным составом, Ефимов взял быка за рога.
– Прежде всего у разведчика, – говорил он, – должна работать голова. Это так?
– Так точно!
За первые дни знакомства Сергей уже дал понять то, что предстоящая поездка в горячую точку – это еще не повод пренебрегать уставом.
– Молодцы, – почти ласково улыбнулся Ефимов. – Но, – он сделал паузу и повторил: – Но чтобы она работала, вы должны быть сильными физически, – улыбка, не предвещающая ничего хорошего. – И потому мы будем бегать, бегать и бегать.
Если бы не предварительные «разъяснения», сейчас наверняка послышалось бы нестройное: «У-у-у», – а так со своим вопросом вылез только рядовой Сергеев:
– А рукопашный бой?
– Будет и рукопашный бой, – заверил их Ефимов. – Но запомните, РБ – это не главное. Если вы схлестнулись в рукопашке, значит, я плохой командир. Значит, я ошибся – просчитался. – Сергей пристально посмотрел в лицо спросившего. – Даже численное превосходство противника не служит оправданием рукопашной схватки. Если боец вступает в рукопашную, значит, командир что-то не предусмотрел.
– Товарищ старший прапорщик, что же получается, рукопашный бой не нужен? – не унимался рядовой Сергеев.
– Нужен! Людям свойственно допускать ошибки, от них никто не застрахован. Но самое главное из того, чему вы должны научиться на занятиях по рукопашному бою, – это бесшумному снятию часового. И это мы будем отрабатывать в первую очередь. Еще вопросы есть?
– Никак нет.
– Кислицын, проводи разминку. – Старший прапорщик сделал шаг в сторону, уступая место своему заместителю.
– Центр – рядовой Сергеев, на два шага, вправо-влево, разомкнись…
А во время ночных занятий по организации дневки разговор у костра принял непринужденный характер, и снова был поднят вопрос о рукопашном бое.
– Товарищ старший прапорщик, а если солдат противника раз в десять больше? – подал голос высунувшийся из тени рядовой Лебедев.
– Если в десять… то, значит, виновен кто-то из вышестоящего начальства. Хотя, возможно, это чья-то гениальная задумка и нам просто не повезло. – Ефимов усмехнулся, чтобы всем стало понятно его отношение к так называемым «гениальным планам и замыслам». – И вообще запомните: рукопашка – это край. В идеале весь наш рукопашный бой должен ограничиваться снятием часовых и взятием «языка».
В отблесках костра было видно, как переглянулись его бойцы.
– Товарищ старший прапорщик, а почему вы на учениях никогда нож не носите? Почти все групперы носят, а вы нет?
– Почему не ношу? – Ефимов полез в кармашек рюкзака и вытащил оттуда универсальный складной ножик. – Ношу!
Кто-то улыбнулся, кто-то даже коротко хохотнул.
– А вы вообще нормальный нож когда-нибудь с собой берете?
Теперь уже усмехнулся Ефимов. Ему понравилось выражение «нормальный нож». Впрочем, подшучивать над бойцом он не стал.
– «Нормальный» нож – только на войне.
– А вот некоторые без ножа даже в город не ходят.
Прапорщик задумался:
– Нож в городе… Тут вариантов только два: либо вы его берете для того, чтобы применить, либо это дешевый понт. Например, про себя я знаю, что если возьму нож в руки, то использую по назначению… не раздумывая. Поэтому и не ношу – я садиться в тюрьму не хочу. Вот так-то…
– Товарищ старший прапорщик, – Кислицын поморщился от налетевшего дымного облака, – а в Афганистане вы тоже в спецназе служили?
– Нет, – Сергей отрицательно качнул головой, – в пехоте.
– «Пехоте – кровь, десанту – слава», – продекламировал Алексей. – Я тоже в пехоте малость попахал. Тарщ прапорщик, а откуда вы тогда тактику спецназа так хорошо знаете? Получше иного группера…
– Может, и не лучше, – не стал слишком отпираться от сказанного комплимента Ефимов. – Тактика спецназа… – Казалось, он на мгновение задумался. – Не так уж сильно она отличается от той, что изучал я. Вот система подготовки – программа обучения, методика – другая, это да, отбор личного состава – да, задачи и способы выполнения – тоже. А в остальном… Походно-боевой порядок, он и Африке походно-боевой порядок, скрытное и бесшумное передвижение – тоже, наблюдатели и способы разведки – почти один к одному. Оружие, какое бы оно специальное ни было, принцип стрельбы и прицеливания – все то же. Инженерку я, слава богу, тоже изучал. Здесь, конечно, она малость поразнообразнее, но пока мне это не требуется; достаточно того, что я знаю. Ориентирование для меня не проблема еще со школы, артуху я в своей жизни уже наводил, в засадах сидел, наступал-отступал… Вот чему мне действительно пришлось учиться – это специфике работы в Чечне. В принципе в теории основные азы я усвоил – поговорил с умными людьми и усвоил. Тут уж, как говорится, «слышащий да услышит». Одним словом, опыт и голова, голова и опыт. А чтобы голова работала…
– Будем бегать, бегать и бегать, – вклинился в их разговор Лебедев.
– Правильно, Лебедев. Главное – определить цель. А цель мы определили. Какую, понял?
– Понял, – вздохнул рядовой Лебедев. – «Главное, чтобы работала голова».
– Мо-ло-дец. – Старший прапорщик позволил себе улыбку, и беседа продолжилась.
– …Никогда не выпускайте из рук оружия; падая, держите автомат стволом вверх, – часом спустя все еще наставлял Сергей своих новоявленных подчиненных. – Оружие – ваша жизнь и жизнь ваших товарищей.
И чуть позже:
– …Страх нужно преодолеть. Кто думает, что, спрятавшись, он будет в большей безопасности, тот ошибается: без вашей поддержки убьют ваших друзей, а убив их, придут и убьют вас.
Команда покинуть дневку поступила только ближе к полуночи…
На завершающем боевое слаживание тактико-специальном учении комендантский взвод играл за противника.
– Выйдете в этот квадрат, – майор Пташек повел карандашом по карте, – в районе ручья произведете забазирование. Обозначите дневки, разведете костер. Ваша задача не в том, чтобы вас не нашли, а в том, чтобы, найдя, группы правильно организовали налет.
– Я понял, – Ефимов понимающе кивнул, – костер будет, но в остальном все как в реальном бою.
– А я и не говорил, что они обязательно должны побеждать. Даже, наверное, лучше, если проиграют. По крайней мере, это заставит задуматься некоторых из наиболее ретивых командиров.
– А кто станет определять победителей? – уточнил Ефимов, хотя уже частично догадывался, какой будет ответ.
– В поиск вместе с группами пойдут посредники, они и будут делать выводы, сколь успешными или неуспешными были их действия. К тому же и ты тоже составишь отчет. – Майор Борисов улыбнулся. – Получится как бы взгляд с другой стороны.
Ефимов снова кивнул.
– Начало движения завтра в шесть часов утра. У вас четыре часа форы. Так что времени выбрать подходящее местечко для базы вполне достаточно.
Замкомбата задумчиво уставился в одну точку, словно что-то припоминая, затем, смирившись с упущенной мыслью, быстро сложил лежавшую на столе карту и запихнул ее в офицерскую сумку. С постановкой задач было покончено. Ефимов молча козырнул, вышел из комнаты, носившей гордое название штаб батальона, и быстрой походкой направился к помещению столовой. Ему еще предстояло найти начальника столовой – он же командир ВМО – и забрать у него предназначенные для взвода сухие пайки.
– Алексей, – махнул рукой Сергей, увидев прохаживающегося у дверей казармы Кислицына, – бери одного бойца и дуй сюда.
Для переноски трех коробок с пайками большего и не требовалось.
– Есть, – донеслось кислицынское, и Ефимов зашагал дальше.
Место, которое выбрал Сергей, по всем признакам подходило для организации долговременной базы как нельзя лучше. Небольшой взгорок, изрытый непонятными ямами, окруженный поваленными деревьями, создававшими естественную маскировку, с текущим у подножия ручьем, оказался для этого идеальным. Выставив охранение, ориентированное по сторонам света, так чтобы просматривались все подходы, Ефимов приказал разжечь костер и сел завтракать. Впрочем, костер был из сухих веток и давал много тепла при минимальном количестве дыма (Сергей не собирался облегчать жизнь ведущим поиск разведчикам).
До появления первых групп по расчетам Ефимова оставалось еще часа три. Веселое потрескивание веток, жар, исходящий от раскаленных углей, ленивая неспешность ожидания как нельзя лучше способствовали задушевной беседе. Начавшись с достоинств и недостатков выданного им пайка, разговор как бы сам собой скатился на вопрос о выживании в экстремальных условиях, а точнее, об «экзотических» продуктах питания.
– В принципе, – говорил Ефимов, откладывая в сторону пустую банку из-под тушенки, – вы должны быть готовы съесть все, что угодно, но это не значит, что нужно тут же бросаться есть собак или гусениц. И необязательно чересчур сильно себя на это настраивать. Поверьте мне, когда человек голодает действительно долго, он уже готов съесть все. Меняется порог его восприимчивости, он даже начинает по-другому думать. И основная задача состоит не в том, чтобы заставить себя съесть что-либо, ранее казавшееся противным, а найти это противное, ставшее съестным.
– Товарищ старший прапорщик, – обратился к нему один из бойцов комендантского взвода, – сколько дней вам самое большее приходилось не есть?
– Немного, трое суток, – усмехнулся Ефимов.
Кто-то присвистнул.
– В Афгане?
– Не совсем, – усмешка Ефимова стала шире. – Там вообще все получилось оригинально…
Сергей задумчиво поводил по снегу только что вытащенным из костра прутиком и начал рассказывать…
Родина встречала своих героев. Кумачовые флаги развевались на февральском ветру, приветствуя возвращающихся интернационалистов.
Прапорщик Ефимов должен был выводиться из Афганистана, сидя на броне бээрэмки, и по этому случаю нацепил на карман бушлата орден Красной Звезды. Но вопреки ожиданиям в последний момент был назначен старшим машины и пересажен на бортовой «Урал». Так что все его мучения, связанные со сверлением дырки в твердой ткани, пошли прахом. Впрочем, это нисколько не убавило радостного настроения. В душе царила легкость, подобная же легкость ощущалась и в желудке. Сборы были быстрыми: ночью, поднятые по тревоге (вывод планировался двумя днями позже), собирались в спешке. В суете никто и не подумал озаботиться завтраком. Да и из продуктов с собой ничего не взяли. А зачем, если Родина встретит и накормит сытным, праздничным обедом?! Увы и ах, ожиданиям было не суждено сбыться. После пересечения государственной границы вместо подготовленных военных городков колонну направили в «отстойник» – небольшую окруженную валом площадку посреди пустоши. Естественно, что ни о каком питании не шло и речи. Напряженка получилась даже с водой. Уже поздней ночью батальонные разведчики невесть каким образом раздобыли пару буханок хлеба и по-братски поделились с «товарищем прапорщиком». Сто пятьдесят «блокадных грамм» пришлись как нельзя кстати. Но настроение продолжало катиться вниз. В надежде на сытное утро Ефимов поудобнее угнездился на сидушке в кабине «Урала» и под чавканье доедающего свою пайку водителя уснул.
Утро оказалось не более радостным, чем вечер. Вышедший «освежиться» Ефимов окинул молодецким взглядом периметр отстойника. Чувствовалось, что всю ночь в колонне кипела работа: вокруг в изобилии были разбросаны впопыхах забытые в чревах боевых машин боеприпасы. Чего тут только не было: от «АК» 5,45-миллиметровых патронов до минометных мин и танковых снарядов! Прапорщик некоторое время постоял, глядя на расстилающуюся за бруствером бесплодную пустыню, тяжело вздохнул и со словами: «Вот она, Родина, мать твоя!» – вернулся в сутолоку просыпающейся колонны.
– Товарищ прапорщик, – вынырнул из-за корпуса эмтээлбэшки запыхавшийся Степашин, боец батальонного разведывательного взвода, – вас к заместителю командира полка!
О проекте
О подписке