В XX в. Й. Шумпетер говорил, что в результате технического прогресса функции предпринимателя, движимые ранее чувством пуританского индивидуализма, по внедрению новшеств значительно сузились до простой рутины – бюро и комитеты заменили индивидуальные действия. Экономические исследования организации промышленности показали, что экономическая теория не поспевала за изменяющейся обстановкой XX в. Ф. Цойтен считал, что экономическая теория должна исследовать олигополию, двустороннюю монополию, и отношения между экономическими группами⁵¹.

В экономике XXI в. многие сектора – телеком, медиа, цифровые платформы (от социальных сетей до интернет-поиска), фармацевтика, аграрное производство и многие другие – не могут быть поняты, если смотреть на них через призму свободной конкуренции. В этих секторах преобладающей формой конкуренции является олигополия, писал Дж. Стиглиц⁵². Она, видимо, удовлетворительно решает экономические задачи в этом худшем из возможных миров, говорил Дж. Гэлбрейт, но в условиях олигополии развитие новых сдерживающих факторов возможно не в лице соперников, а на противоположной стороне рынка, где находятся покупатели⁵³.

Представители чикагской школы считали, что рынки изначально конкурентны, и что правительства не должны вмешиваться в целях защиты конкуренции. По мере роста влияния чикагской школы, суды следовали этой доктрине, даже несмотря на применение «правила разумности» при балансировании эффективности и антиконкурентных эффектов. К примеру, монопольно высокие цены не считались проблемой с учетом низких барьеров входа на рынки. Следствием такого подхода стало расхождение теории с практикой, когда раз за разом возникал вопрос существования рыночной власти, а также антиконкурентного поведения фирм, злоупотребляющих этой властью. Современная экономическая теория (включая достижения, связанные с пониманием ассиметричности информации и с теорией игр) отвергла большинство из положений чикагской школы писал нобелевский лауреат Дж. Стиглиц⁵⁴. Он говорил, конечно излишне категорично, но оправданно в дискуссии с представителями чикагской школы с их не менее крайними позициями, что даже конкурентные рынки не эффективны, а «невидимая рука рынка» Адама Смита потому и невидимая, что ее не существует. Рынки не являются конкурентными в общем случае, существует широкий набор механизмов, благодаря которым рыночная власть возникает, поддерживается и расширяется.

«Цифровая рука» рынка

Современная интерпретация «невидимой руки» рынка от Адама Смита становится центральной в изменении применения антимонопольного законодательства. Конкуренция, как «невидимая рука рынка», которая справедливым образом распределяет жизненные блага, замещается во многих секторах «цифровой рукой». И если невидимая рука по Адаму Смиту приводилась в движение природными силами, то цифровая рука, будучи сделанной человеком, может стать средством манипулирования, как считают М. Штуке и А. Израши⁵⁵. С возрастанием значения Больших Данных и Большой Аналитики, фирмы-гиганты не просто следуют нам и нашим потребностям. Используя современные алгоритмы, компании вовлекаются в обработку данных, торговлю данными, определение модели поведения, оценку потребления, и оптимизацию цен. Наше поведение определяется, а предпочтения переключаются индивидуальным стимулированием, чтобы помочь нам сделать правильный выбор. Но правильный для кого? Если по мнению А. Смита примитивная, повторяющееся в условиях разделения труда ежедневная работа приводила к проблеме «умственных увечий» рабочих, то не может ли индивидуальное стимулирование транснациональных супер-гигантов привести к «умственным увечьям» еще и потребителей?

90% американцев чувствуют, что они потеряли контроль над тем, как собираются и используются их персональные данные в интернете. Сегодня данные стали валютой, которая обеспечивает нас «бесплатными» он-лайн сервисами и современным Интернетом. Мы принимаем «стоимость» этой «бесплатности». И мы понимаем, что «стоимость» сейчас очень высока, и что мы потеряли контроль над ней. Многие из нас не знают, какие данные о нас собираются, как их используют, когда, кем и для каких целей. Официальные власти США считают, что имеет место «возрастающий потенциал для аналитики больших данных на воздействие на окружающую каждого человека среду или решения, которые принимаются в отношении его или ее жизни». Аналогичная позиция у европейских властей: «Государства и компании способны двигаться за пределы «обработки данных» к «обработке реальности», которые проникают в ежедневный опыт, коммуникации и даже мысли».

Почему это стало возможным, почему не реализовывается потенциал сдерживающей силы потребителей? Компании приложили немало усилий для стимулирования продаж своих товаров и услуг. Гелбрейт отмечает, что расходы компаний на производство становятся соизмеримыми с затратами на их продвижение⁵⁶. Еще более существенным является то, что сами потребители меняются под экспоненциально нарастающим напором информационных потоков во всех сферах жизнедеятельности. Можно сказать, что появился новый тип «экономического человека».

В обзоре, подготовленном П. Потаповой⁵⁷, делается вывод о том, что отличительной особенностью современной жизни стало клиповое мышление. С изобретением книгопечатания расширились процессы систематизации мышления, получили развитие способности выявлять причинно-следственные связи, а затем и делать научные открытия, что в совокупности позволило человечеству перейти из Cредневековья в Новое время, считает М. Маклюэн⁵⁸. Вместе с тем, с появлением газет короткие сообщения послужили началом формирования фрагментарного восприятия реальности. Э. Тоффлер заметил, что информация все чаще предстает в виде визуальных образов – клипов, то есть в виде, не требующем от человека ни воображения, ни осмысления. Логическая цепочка при этом не выстраивается, с каждой новой порцией информации происходит перезагрузка, из-за этого увиденное ранее не откладывается в памяти⁵⁹. По подсчетам Д. Левитина с 2005 по 2015 г. человечество создало 300 эксабайтов (300 млн терабайт) данных, что равно шести триллионам романов «Война и мир». Темп жизни требует от нас не запоминать, а быстро ориентироваться в информационных потоках⁶⁰.

Клиповое мышление в той или иной степени присуще всем людям с «цифровым» образом жизни. Конкурируя за наше внимание, соцсети и сервисы часто побеждают более традиционные средства потребления информации. Тем более что они специально запрограммированы на это, в интерфейсе есть множество ловушек внимания: от ярких уведомлений до всплывающих окон. В результате человеческий мозг приспосабливается считывать информацию очень быстро без ее анализа. Сам процесс систематического познания становится менее интересен, потому что не всегда видны логические взаимосвязи в получаемой информации. Еще одна проблема – молодые люди часто не дослушивают до конца и принимают решения на основе неполных данных. При активном пользовании соцсетями или систематическом «зависании» у телевизора представители всех поколений (а не только молодежи) могут приобретать «клиповое мышление». Но человеку необходимо тренировать память и развивать системное мышление, если он хочет получить фундаментальные знания и состояться в профессиональном плане, считает С. Докука⁶¹. Это важно в условиях «наступления» машин (роботов) во всех сферах деятельности. Человек также должен стать квалифицированным потребителем, чтобы в «цифровом мире» противостоять навязываемым стандартам поведения.

Управляемые современными компьютерными алгоритмами платформы расширяют и расширяют использование своих цен в качестве ориентиров для цен рынка в целом. Юбер, Гугл, Эппл, Амазон могут создавать экономику, которая планируется не только их бюрократами или руководителями, но и их техноструктурой. Если это так, если частные фирмы могут с помощью Больших Данных или Большой Аналитики устанавливать цены, может ли государство использовать те же самые алгоритмы, чтобы отслеживать секторальные цены, или даже устанавливать конкурентные цены? Почему Юбер, не имея машин или водителей, может устанавливать цены, а государство нет?

Последователи чикагской школы в ее классической и неоклассической интерпретациях, нацеленные на устранение или минимизацию участия государства в экономике, теряют свои позиции в мире. Регулирование не должно оставаться «замаранным чикагскими мальчиками» словом. Интеллектуальное (смарт) регулирование, в богатом данными мире, может вполне показать свою эффективность считают А. Израши и М. Штуке⁶².

Другой вопрос, и с него мы начали Раздел I, состоит в том, что умения следовать в этих целях выбранным алгоритмам в современном богатом данными мире недостаточно. Мы должны быть уверены, что используем «цельное знание», которое вместе с «цельным творчеством» образует в «цельном обществе» «цельную жизнь». Чтобы сделаться знанием конкретным и живым, оно должно из пассивного умозрительного объяснения стать проективным – будущим проектом общего дела.

Выводы

Вопросы защиты и развития конкуренции являются важными для экономического развития. Решать их нужно опираясь на непреложные истины и учитывая новые парадигмы. Эта проблематика не может ограничиться анализом норм антимонопольного законодательства, направлениями его совершенствования и правоприменительной практики. Ситуация в мировой и национальной экономике в условиях масштабного развития инноваций, особенно в информационной сфере, заставляет по-новому осмыслить и подходы в сфере экономического анализа, и ситуацию на рынках.

Антимонопольная политика на современном этапе должна стать сферой приложения интеллектуального регулирования. Для воплощения его на практике применения лишь выбранных алгоритмов в современном богатом данными мире недостаточно. Системные подходы в формировании и проведении антимонопольной политики должны основываться на истории и практике, а также оценках перспектив экономического развития на очередном этапе смены технологических укладов. Делать это нужно исходя из понимания истинных ценностных установок и философии живой жизни, основываясь на фундаментальных экономических учениях и улавливая при этом тренды и новые концепции, осознавая базовые принципы и изменения в государственном управлении (регулировании), последовательно выстраивая и развивая систему законодательства.

Недопустимо решать сложные вопросы экономического развития на основе абстракций, упрощенных формул или формулировок, оторванных от реальной жизни. Необходимо опираться на философию, основой которой является включенность познания в наше отношение к миру, в наше «действование» в нем. Нужна не только логика идей, а система знания, дающего ответы на запросы практической жизни. Философская мысль, признавая софийность хозяйства (включенность познания в наше отношение к жизни), движется в направлении историзма и экономизма, превращая знания в «проект лучшего мира».

Свобода, либерализм – это краеугольное философское и духовное понятие, значимое и для экономических отношений. Человек, а не простой оборот товаров и услуг должен стоять во главе хозяйственных отношений. Понимание «невидимой руки рынка» взаимосвязано с интуицией целостного бытия. Существует неразрывная целостность «доступного» и «недоступного» (непостижимого) знания о предмете и представление хозяйства через взаимодействие рациональных и иррациональных сил.

Свобода предпринимательства не основана исключительно или преимущественно на философии экономического индивидуализма. Личность в хозяйственной жизни не означает непременно экономического индивидуализма. Не нужно противопоставлять индивидуальность и общество, и понимать при этом связь личности с мировым целым. С осознанием того, что разделение труда является сущностью общества не стало экономических оснований для противопоставления индивидуальности и общества.

Хозяйственная деятельность проявляется в предложении рынку качественно отличающихся товаров, в стремлении в условиях конкуренции улучшать качество своей жизни. Притязания личности и воля к свободе всегда будет соотноситься с притязаниями общества и стремлением к равенству. «Оправдание» либерализма происходит тогда, когда он является не отвлеченным, а обусловленным духовными ценностями. Истинная система ценностей способствует кумулятивному (устойчивому) экономическому развитию.

В смешанной экономике не существует невмешательства государства в дела бизнеса (laissez-faire), при этом государство должно быть государством, развивающим (преумножающим) рынки (market-augmenting government). Системный анализ, долгосрочное планирование функционирования и развития народного хозяйства, наработки в области экономико-математического моделирования должны быть задействованы. Во многих секторах экономики преобладают олигополии, в условиях которой развитие рынков обеспечивается не только вхождения новых конкурентов и симулирования конкуренции существующих, а за счет сдерживающей силы покупателей. Динамичность и инновационное развитие становятся одними из важнейших характеристик рынков, необходимо сочетание мер защиты прав новаторов технологических рынков и недопустимости ограничения конкуренции и злоупотребления правом, в том числе правом интеллектуальной собственности.

В индустриальном мире в силу высоких транзакционных издержек всеединство материального мира лишь угадывалось. Современный уровень обмена информации и цифровая трансформация в условиях минимальных транзакционных издержек делают глобальность и взаимоувязанность рынков понятным каждому. Стираются границы между международными, оптовыми и розничными рынками, онлайн и офлайн торговлей.

Построение бизнеса на основе цифровых платформ, пулов прав интеллектуальной собственности, технологий адресного маркетинга, с одной стороны, и трансформации (в условиях экспоненциального роста информации) мышления, психологии и восприятия потребителей, с другой, – создают принципиально новые условия для балансирования спроса и предложения. Цифровая экономика создает качественно новые возможности для развития экономики, вместе с тем недопустима подмена «невидимой руки рынка» «цифровой рукой рынка». Государства и компании способны двигаться за пределы «обработки данных» к «обработке реальности», что может ставить под угрозу фундаментальные права и свободы. В цифровой экономике интеллектуальное регулирование может быть эффективным, если оно осуществляется в интересах личности, общественности и государства.