Читать книгу «О конкуренции и регулировании: теория, история, практика, перспективы» онлайн полностью📖 — Анатолия Николаевича Голомолзина — MyBook.
image

I. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОНКУРЕНТНОЙ ПОЛИТИКИ: ВОПРОСЫ ФИЛОСОФСКИХ И ЭКОНОМИЧЕСКИХ УЧЕНИЙ

Государственную конкурентную политику необходимо формировать и проводить подготовленно, последовательно и системно. Вопросы защиты и развития конкуренции являются важными для экономического развития и общественного благосостояния. Решать их нужно опираясь на непреложные истины и учитывая новые парадигмы. Эта проблематика не может ограничиться анализом положений антимонопольного законодательства, направлений его совершенствования и правоприменительной практики. Новейшие технологические изменения ставят перед нами новые задачи и в области формирования и применения права в целом, а не только отдельных его отраслей. Ситуация в мировой и национальной экономике в условиях масштабного развития инноваций, особенно в информационной сфере, заставляет по-новому осмыслить и подходы в сфере экономического анализа, и ситуацию на рынках1.

На одной из ежегодных конференций газеты «Ведомости» (традиционно собирающей представителей законодательной, исполнительной и судебной власти, а также ведущих юристов и экономистов, представителей корпораций) по проблемам антимонопольного регулирования (31 октября 2016 г.), была заявлена приверженность интеллектуальному регулированию2. Но одного умения следовать в этих целях выбранным алгоритмам в современном богатом данными мире недостаточно. Обращаясь к основам философских построений В. С. Соловьева, мы должны быть уверены, что используем «цельное знание», которое вместе с «цельным творчеством» образует в «цельном обществе» «цельную жизнь». Он говорил, что свое положительное значение и цену все частные формы и элементы жизни и знания получают тогда, когда все они будут необходимыми органами одной цельной жизни. Для этого необходимо создать условия, чтобы «воля и ум людей вступили в общение с вечным и истинно сущим»3. «Эко завернул», – сказали бы с неприятием приверженцы клипового мировоззрения общества потребления. «Мудрено, но непонятно», – возможно присоединилась бы к ним часть целевой аудитории сайта ФАС России. И это при том, что не менее половины ее составляют весьма подготовленные респонденты в самом расцвете, так сказать, юридических и экономических сил.

В целях формулирования системных подходов в формировании и проведении антимонопольной политики постараемся оценить историю, практику и перспективы экономического развития на очередном этапе смены технологических укладов. Делать это будем исходя из понимания базовых ценностных установок и философии живой жизни, основываясь на фундаментальных экономических учениях и улавливая при этом тренды и новые концепции, осознавая базовые принципы и изменения в государственном управлении (регулировании), оценивая, насколько последовательно выстраивается и развивается система законодательства4.

Философия хозяйства и экономические учения

Продолжим наш краткий обзор5 обращением к одному из универсальных источников знаний – к отечественной философии. Почему именно русская мысль? Со времен В. С. Соловьева, корни «цельного знания» которого не только русские, не только западноевропейские – они всемирные, русская философия не пропустила мимо себя ничего значительного, что дало человечество в философских исканиях. И в то же время, по В. В. Зеньковскому отличительной особенностью русской философии является включенность познания в наше отношение к миру, в наше «действование» в нем6.

Спустя сотни и сотни лет работы лучших умов в России сформировалось цельное миропонимание: речь идет о синтезе разных тем, переходящих одна в другую, возможность внутреннего соединения которых и образует «ядро» всякой софиологии, которая для русской философии имеет решающее значение. В. В. Зеньковский писал, что это учение связывает личность с мировым целым гораздо глубже, чем это определяется естествознанием. У В. С. Соловьева софиологическая тема входит в теснейшую – и по существу, и в терминологии – связь с идеей «всеединства», – и здесь В. С. Соловьев оказал огромное влияние на русскую мысль. Эта тема нашла отражение и развитие в трудах Н. О. Лосского, братьев С. Н. и Е. Н. Трубецких, творчестве Л. П. Карсавина, С. Л. Франка, о. Павла Флоренского, о. Сергия Булгакова, В. И. Вернадского.

Особенностью русской философии является не только логика идей, но и ответы на запросы русской жизни – невозможность «разделять» теоретическую и практическую сферы. Философия в смысле отвлеченного, исключительно теоретического познания окончила свое развитие и перешла безвозвратно в мир прошедшего считал В. С. Соловьев7.

Философы «мысли придают большее значение, чем действию». Сократ «от обожания идолов перешел к обожанию идей, и это обожание в Платоне перешло в решительное отделение мысли от дела». Поэтому, мы «присутствуем при смерти философии» писал Н. Ф. Федоров. Он считал, что к истории нужно относиться не «объективно», то есть безучастно, не «субъективно», то есть с внутренним лишь сочувствием, а «проективно», то есть превращая знания в «проект лучшего мира». Без этого «знание принимается за конечную цель, дело «заменяется миросозерцанием», и перед нами – чистая «идеолатрия или культ идей» 8.

Имеется два знания – отвлеченное знание о предмете, выражаемое в суждениях и понятиях (знание вторичного порядка), и – непосредственную интуицию предмета в его металогической цельности и сплошности (знание первичное) и данности их обоих в неразрывной целостности, – писал С. Л. Франк9. «Вся природа одушевлена, вся жива в целом и в частях, …энергия вещей втекает в другие вещи, каждая живет во всех, все в каждом», – писал о. Павел Флоренский. Он считал, что «из области понятий надо нам выйти в сферу живого опыта»10.

Разные формы опыта (не только чувственного – внешнего, психического, социального, – но и нечувственного – морального, эстетического, религиозного) ставят перед нашей мыслью проблемы и требуют их разрешения на путях разума. Решения эти уже могут наличествовать в плане интуитивных прозрений, но философия, хотя и питается интуициями и движется ими, есть там и только там, где к раскрытию интуиции привлекается силы разума. Чрезвычайно важно отметить то, что философское творчество всегда движется к построению системы. Это и есть «план логоса»… Русский онтологизм выражает не примат «реальности» над познанием, а включенность познания в наше отношение к миру, в наше действование в нем11.

Доверие к отечественной философской системе для целей нашего исследования дополнительно основывается еще и на том, что в центре ее внимания находятся вопросы хозяйственных отношений. С. Н. Булгаковым издан фундаментальный труд «Философии хозяйства»12, хозяйственность есть в «Философии общего дела» Н. Ф. Федорова13, где ставится задача создания космического хозяйства, регуляции всей природы, победы над смертоносными ее силами, выявляются пределы хозяйственной деятельности человека. Н. А. Бердяев утверждал, что хозяйство – это организм разнокачественного, иерархического строения, а не коллектив одно-качественного, механически уравненного строения, это взаимодействие рациональных и иррациональных сил14.

Важно отметить и тот факт, что философские построения отечественных мыслителей нашли воплощение в масштабных проектах на практике. К примеру, космогоническая философия Н. Ф. Федорова положила начало освоению космоса, труды В. И. Вернадского оказали решающее влияние на развитие геологии и производительных сил, включая атомную энергетику, П. А. Флоренский участвовал в создании системных научных основ развития электрификации15.

Консервативный либерализм

Есть некоторые вопросы, которые так или иначе ассоциируются с предпринимательской деятельностью, и которые при этом имеют неоднозначные трактовки. К ним относится полярное отношение к либерализму как к явлению в целом. Вызывает вопросы упрощенная гипотеза о том, что свобода предпринимательства основана на философии экономического индивидуализма. Еще одна системная проблема состоит в том, что сложные вопросы экономического развития пытаются решить упрощенными формулами или формулировками, основанными на оторванных от реальной жизни абстракциями.

Свобода – пожалуй, нет ни одного другого понятия, вокруг которого было бы сломано столько копий, когда переход от его фетишизации к полному отрицанию совершался бы столь же быстро и многократно. Между тем – это краеугольное философское и духовное понятие, значимое и для экономических отношений. «Без свободы человек не мог бы быть человеком в полноте и силе его свойств, – он мог бы быть лишь высшим животным, живущим по инстинктам; лишь в свободе раскрывается наша воля, лишь на просторах свободы зреет в духе творчество идей, развиваются художественные, моральные, религиозные движения», – писал самый, пожалуй, известный знаток русской философии, автор фундаментально труда «История русской философии» В. В. Зеньковский. При этом он подчеркивал, что «неверно думать, что мы владеем нашей свободой – она нам дана, но если мы не пребываем в истине, нами завладевают страсти, – и такая «стихийная» свобода обычно ведет ко злу»16.

Слово «либерализм» давно уже потеряло всякое обаяние, хотя происходит от прекрасного слова «свобода», писал Н. Бердяев. Либеральная идеология, зародившаяся в умственной атмосфере XVIII в., была проникнута верой в естественную гармонию свободы и равенства, во внутреннее родство этих начал. Вместе с тем, отмечал он, весь XIX в. разбивал иллюзии этой естественной гармонии. «Никогда не может быть замирения между притязаниями личности и притязаниями общества, между волей к свободе и волей к равенству. Отвлеченный либерализм также бессилен разрешить эту задачу, как и отвлеченный социализм. Это квадратура круга. …Свобода есть прежде всего право на неравенство. Свобода живого существа, а не математической точки, осуществляется в качественном различении, в возвышении, в праве увеличивать объем и качество своей жизни. Духовная соборность разрешает эту квадратуру круга»17.

Поскольку либерализм противопоставляет себя «историческому» и обосновывает себя на «естественном», он вырождается в отвлеченной пустоте. Но в либеральной чистоте и пустоте невозможно удержаться. «Или либерализм бывает осложнен началами консервативными, и тогда он более глубок и крепок. Или он бывает осложнен расплывчатыми демократическими, социалистическими или анархическими началами, и тогда он порождает пошлый и рыхлый тип радикала», – писал Н. А. Бердяев18.

Он говорил, что хозяйство нельзя мыслить себе атомистически. Утверждение личности в хозяйственной жизни не означает непременно экономического индивидуализма. Всякое хозяйство есть организованный труд, есть регуляция стихийных сил. Хозяйство есть взаимодействие рациональных и иррациональных сил.

Интересно, что мировые экономические учения пройдя долгий путь развития и улучшений коррелируют с упомянутыми выше философскими умозаключениями.

Развитие рынков сквозь призму экономических учений19

Человечество заселило всю планету, проникло в космос и в глубины Земли. Авиация объединила мир, компьютеры и компьютерные сети расширили возможности доступа каждого к информации, развиваются энергетические системы и новые источники энергии, усилились политические и экономические связи между разными странами. Многие из характеристик современного глобального мира были предвосхищены в трудах мыслителей и практиков прошлого, ими был указан ряд конкретных условий, необходимых для их становления и существования. Происходящим ныне, и происходившим ранее в истории масштабным технологическим и экономическим сдвигам соответствовали и изменения в законодательстве. Правила защиты свобод и прав, а через них развития рыночных отношений и конкуренции способствовали успешному экономическому развитию.

Считается, что первые идеи относительно современного конкурентного законодательства появились в течение XVIII в., начиная с таких работ, как «Богатство народов» Адама Смита. «Каждый индивидуум ни планирует способствовать общественному интересу, ни знает, насколько он способствует этому… ведомый невидимой рукой рынка… следуя своему собственному интересу, он зачастую способствует тому, что для общества более хорошо, чем когда он в реальности планирует это достичь»20, – такова одна из главных идей великого шотландца, которая затем была положена в основание большинства последующих трудов по экономике в мире. Эта идея помогает объяснить, почему свободный рынок стал настолько важным для развития сложного современного общества. В то же время проводится различие между «собственным интересом» (self-interest) и «себялюбивой жадностью» (pure selfish greed), отмечается, что в нашем общем интересе «невидимая рука рынка» должна быть защищена законом.

Этот подход со временем эволюционировал. Т. Веблен писал, что Адам Смит, Давид Риккардо и Альфред Маршалл пытались истолковать основные экономические явления, но лишь с помощью сил, которые в их представлении неотвратимо вели экономику к нормальному состоянию равновесия. В этой экономической теории не было места для развития. Классическая доктрина пыталась исследовать «статическое состояние», в то время как надо исследовать институциональный рост. Идеи нормальности и упорядоченности требовали использования гипотетической картины, которая в конечном итоге вела к концепции идеального государства. Т. Веблен говорит об «отрыве от жизни» западных теоретиков на примере «представительной фирмы» Маршалла21. Подобным грешат и в отечественной практике, используя мало связанные с жизнью понятия, такие как «современный функциональный эквивалент», «альтернативная котельная», «эталоны затрат».

По Б. Селигмену крайней версией сценария «развращения» экономической истории экономической теорией было превращение этой науки во второсортный раздел прикладной экономики чикагского толка. Он говорил, что экономисты игнорируют коренной принцип сложности бытия и что «превратив экономическую теорию в науку в себе, они забыли, что это была социальная наука, что экономист должен быть философом, психологом, антропологом, историком, географом, правоведом так же, как и математиком»22.

«Обычно внимание сосредотачивается на сферах производства и обращения. Но товары и услуги – это не только предметы и действия; они существенным образом связаны с людьми, которые ими управляют или которые находятся под их воздействием». В современных теориях находят самого разнообразного человека экономического (homo economicus) – «…ни настолько разумного, ни настолько корыстного, как представляли себе классики, а также и не молниеносного счетчика, подобно бильярдному игроку у Милтона Фридмана», – отмечал Селигмен23.

...
7