– Дальше я займусь делом более детально. Мне нужно будет встретиться с твоим психиатром, а ещё понадобятся показания друзей, знакомых, родственников. В общем, всех, кто тебя знает с лучшей стороны. Это очень важно, если придётся защищаться в суде.

Он криво ухмыльнулся, щёлкнул языком.

– Не выйдет. У меня нет друзей. И лучшей стороны тоже нет. С родственниками я не общаюсь, да и вряд ли они скажут обо мне что-то хорошее.

А вечер перестаёт быть томным…

– Ясно. Ну а с психиатром я могу пообщаться?

– Разумеется.

– Тогда жду завтра аванс, – улыбаюсь самой милой из всего своего арсенала улыбкой, потому что в окне замечаю любопытное лицо Геннадия. Делает вид, что цветочки поливает. Прохиндей хитрожопый.

– Договорились. Тебя сегодня подкинуть домой? – спросил так просто, словно мы лет десять уже знакомы.

– Мм… Нет. Спасибо, – не поняла его широкого жеста я. – Деньги завтра передай моему начальнику, вы с ним уже знакомы.

– А ты? – подступает ближе, не позволяя мне сбежать.

– Что я?

– Когда я тебя увижу? – звучит как-то…

– Когда я разберусь во всём. Сама позвоню, если что. Всего доброго, Шамиль.

ГЛАВА 9

Психиатр моего странного клиента был похож на учёного. Благородный профиль, круглые очочки на кончике острого носа, пытливый взгляд. Довольно доброжелательный, уже немолодой мужчина.

Он пригласил меня в свой кабинет, медсестра с длинными ногами и в жутко коротком халатике продефилировала к столу поставив на него поднос с кофе и конфетами. Лев Вениаминович одобрительно мазнул взглядом по её подкачанной заднице и этим же взглядом переполз на меня. Кобелина, значится.

Мгновенно испарилось очарование этим милым старичком, особенно когда подсознание нарисовало мне, что он делает с медсестричкой, запершись в этом кабинете в конце смены. Возможно даже вот на этом стуле. Затошнило, и точно не из-за сэндвича, который я перехватила по дороге. Хотя может и из-за него. Вечная проблема. Не успеваю ни поесть, ни поспать. О личной жизни вообще речи не идёт. Но как по мне, так лучше уж иметь отношения с вибратором, чем вот с таким представителем сильного пола.

Доктор тоже меня заценил. И я, судя по всему, понравилась ему больше, чем он мне. От прощупывающего взгляда маленьких буравчиков психиатра засосало под ложечкой.

– Итак, Валерия, простите…

– Просто Лера, – улыбнулась я. Как бы он не был мне неприятен, а общий язык всё же найти нужно.

– Итак, Лера. Вы по поводу кого, напомните?

– Есть у вас такой пациент – Шамиль Хаджиев. Недавно его выпустили из вашего заведения. Вы предоставили ему справку, что он был, мягко говоря, не в себе, когда совершил двойное убийство. Мне нужно проверить эту информацию, так как дело может дойти до суда и вам придётся дать показания, – я сразу же начала с тяжёлой артиллерии, чтобы этот старичок-боровичок не вздумал юлить и изворачиваться. Потому что подкуп здесь совершенно точно имеет место быть. Понятно же, что брендовые часы на его запястье куплены не на зарплату, да и медсестричка Людочка тоже не дала бы такому дедуле, не будь у того полных карманов бабла. Я взяточников нюхом чую.

– Разумеется, я готов подтвердить свои слова и сейчас, и в суде, если потребуется. У Шамиля действительно был срыв, и он много месяцев проходил у нас лечение. Все необходимые документы имеются.

А старичок-то мужик прожжённый. Не испугался. Видать, не впервой отмазывать всяких бандюг. Хотя я тоже не лучше. Сама тем же занимаюсь.

– Ясно. Не могли бы вы рассказать мне, в каком состоянии к вам попал пациент и каковы прогнозы его полного выздоровления?

Лев Вениаминович мило улыбнулся. Как улыбается обычно, должно быть, своим психам. Отодвинул папку с бумагами в сторону, сцепил пальцы в замок.

– Состояние было ужасное. Он был абсолютно неадекватен. До палаты его дотащили санитары вчетвером. Причём трое из них получили за эти десять минут травмы средней тяжести. На данный момент пациент чувствует себя идеально. Идеально для его состояния. Если он будет принимать свои лекарства, а он будет, потому что обязан, и я слежу за этим, то всё будет хорошо. Он больше не опасен и никаких ухудшений я не ожидаю.

Это всё я прочла в заключении. Неинтересно.

– Лев Вениаминович, – я улыбнулась, чуть склонилась к столу, являя взору доктора широкий вырез блузки. Неприятно, но пару минут потерплю. – А давайте будем более откровенны друг с другом. Скажите, он псих или притворяется? Это не для протокола. Сами понимаете, меня потом совесть замучает, если окажется, что я защищала того, кто в этом не нуждается. Если он действительно был психически нестабилен, то я просто обязана ему помочь. А если же ваша клиника всего лишь прикрытие…

– Лерочка, – ответил психиатр добродушно, склонив голову набок. – Милая моя. Я понимаю вас. Но смею заверить, что диагноз настоящий. К тому же импульсивное расстройство – это не единственное, что таится под маской симпатичного молодого человека. Там абсолютный моральный урод. Психопат, переплюнувший по набору отклонений некоторых маньяков.

Я сглотнула и отпрянула.

– То есть? Вы хотите сказать, что у него имеются ещё какие-то расстройства?

– Именно это я и хочу сказать, Лерочка. Видите ли, есть кое-что ещё. Диссоциальное расстройство личности. Слышали о таком?

Я отрицательно мотнула головой.

– Нет. Что это?

Психиатр вздохнул.

– Социопат. У этого человека нет мук совести, потому что и совести нет. Нет ни страха, ни сочувствия, ни сожаления. Как животное. Живёт на инстинктах. Голод, секс, убийства. И опять по кругу. Его беспокоят лишь его желания. А добавьте сюда ещё и жажду насилия, получите Шамиля Хаджиева.

Молча хлопая глазами, я долго не могла ухватить за хвост одну-единственную мысль. Может посадить его было бы лучшим решением? Только вот такие решения принимать не мне. И я ни за что на себя подобное не возьму.

– Я знаю, о чём вы сейчас думаете, Лерочка. Но очень не рекомендую этого делать. Если он поймёт в какой-то момент, что вы не на его стороне, боюсь, вам придётся хуже, чем тем вышибалам, которых он прирезал. Мой вам совет. Помогите его отмазать и забудьте. Других вариантов тут нет. Возьмите деньги и сделайте всё, что от вас потребуется, раз уж ввязались. С такими, как он, лучше не ссориться. Вы ещё так молоды. Кстати, что вы делаете сегодня вечером? Не хотите поужинать?

Я продолжала пялиться на Льва Вениаминовича, а тот, как ни в чём не бывало продолжал улыбаться.

– Ээээ… Вы знаете, я замужем. Спасибо за совет и за беседу. Я пойду.

Психиатр вздохнул, провожая меня взглядом до двери. Ну и разговорчик вышел. Собственно, как и клиент мне попался…

ГЛАВА 10

Город окутал вечер, зажглись фонари и витрины. Я притормозила у магазинчика у дома, прикупила бутылочку вина. И тут же взяла пару салатов в пластиковых упаковках. Да, с питанием у меня дела обстоят ещё хуже, чем с личной жизнью. Мужиков я хотя бы на работе вижу. Вечно куда-то бегу, тороплюсь, забываю о себе. Эх… Вот пошла бы по стопам любимого папы или вышла замуж за одного из его блатных партнёров, глядишь, икру бы наяривала по ресторанам. И спала бы до обеда. О, шоппинг ещё.

Заехав на парковку у дома, первым делом проверила камеры. Дома всё в порядке. Я грустно хмыкнула. Так, чего доброго, скоро параноиком стану.

Сигнализация работала, замки в порядке. Как только захлопнула дверь, кто-то постучал, и я, встав на носочки, посмотрела в глазок. Светка. Её синее, вечно опухшее от побоев лицо за километр видно.

– Чего? – распахнув дверь, одарила её неприязненным взглядом. Нет, Светка баба неплохая. Не пьёт, хоть из-за муженька и выглядит, как алкашка на последней стадии. Пашет, как лошадь ломовая. Сына вон как-никак поднимает, да ещё и мудака Васю содержит. Добрая баба, не злая. Нет в ней стервозности и яда. Но меня жутко раздражает своей бесхребетностью. Ладно тебе на себя наплевать. Но сын-то! Неужели не жалко ребёнка? Он в каком-то вертепе растёт. Постоянные пьянки, отцовские собутыльники, битая мать, а иногда и самому мелкому прилетает. Ну как так-то, а?

– Лер, ты это… Извини меня, ладно? В общем, я неправа была. Ты ж за нас с Сашкой заступилась, а я… Да я просто Ваську боюсь. Сама знаешь, скорая и менты надолго его не задержат, нужен он им там. А он домой вернётся потом и опять нас отметелит. Да и у тебя чтоб из-за нас проблем не было. Сколько раз ты уже меня спасала. В общем, спасибо и на вот. Тебе испекла, – Светка протянула мне пирог, прикрытый белой салфеткой. – С капустой.

Хотела я её послать подальше с благодарностями, но есть хотелось зверски. Вряд ли этот голод утолит салат. А ждать доставку долго. Голод, как известно, не тётка и даже не тётка из прокуратуры. Его фактами не заткнёшь.

– Давай свой пирог.

Поужинав в кое-то веки не наспех и запив всё это дело парой бокалов вина, я упала на диван и, включив первый попавшийся телевизионный канал, закрыла глаза. Приятная тяжесть в желудке и алкоголь разморили окончательно, и я отрубилась.

А проснулась посреди ночи, вскочив от какого-то шороха. Будто кто-то стоял совсем рядом. Мне спросонья даже тень привиделась. Тень, мелькнувшая на кухню. Тааак… Всё же паранойя? Или вино было палёное?

Тихонько поднялась, щёлкнула пультом, выключая телевизор. Я-то в своём доме каждый уголок наизусть знаю. А тот мудак, который ко мне пробрался (если это не глюк), пусть теперь постарается живым отсюда выползти.

Как назло забыла, куда вечером кинула телефон и под руки ничего не попадается. Ничего, что можно было бы использовать, как оружие. А может это тень с улицы? Ведь сигнализация не среагировала. Да и замки я поставила мощные. Их в принципе сложно открыть, а сделать это, не издав ни звука – и вовсе невозможно. По крайней мере мне очень хотелось так думать.

На кухне никого не было. С улицы падал свет фонарей, и я бы обязательно заметила, если бы здесь кто-то прятался. Но ощущение, что за мной наблюдают никуда не делось. Сердце подпрыгнуло к горлу, в зобу, что называется, спёрло дыхание. Не то чтобы мне впервой, но всё же страшно. Потянулась к органайзеру с ножами, вытащила самый большой. Этим тесаком можно и голову снести, если постараться. Главное, успеть им воспользоваться.

Прикусила губу и на полусогнутых пошла назад. Сейчас дойду до выключателя, потом уже при свете осмотрю квартиру. Это всё нервное напряжение. Отец со своими проблемами, погром, скорей всего устроенный им же, чтобы я, испугавшись, приняла его помощь в виде вышибал-надзирателей. Хаджиев этот ещё… Всё навалилось разом, я устала, перенервничала. Вот и кажется да мерещится всякое.

Но до выключателя я не дошла. Кто-то, подозреваю, совсем не глюк, а очень даже реальный человек, схватил меня сзади, одной рукой ловко зажимая рот, а второй вырывая из моих пальцев нож. Я тут же сгруппировалась и врезала сволочи локтём в живот. И едва его не сломала. Свой локоть.

Застонав от боли, всего на мгновение потеряла контроль над своим телом, и вот я уже лежу лицом вниз на ковре. Чувствую мягкий ворс на щеках и во рту. Пытаюсь заорать, но подонок снова затыкает мне рот, только теперь уже не ладонью, а влажной тряпкой. Я понимаю, что вдыхать это не нужно, но боюсь отключиться раньше от нехватки воздуха. Борюсь со здоровым бугаиной ещё с минуту, пока окончательно не выбиваюсь из сил. И тут в ужасе осознаю, что мне в поясницу тычется что-то твёрдое. И вряд ли это грёбанный степлер.

Наверное, именно от страха быть изнасилованной каким-то уродом, открываю в себе второе дыхание и, пошарив рукой рядом, нащупываю что-то острое. При падении мы опрокинули журнальный столик, из него посыпались письменные принадлежности и ручка, как нельзя кстати, оказалась рядом. Сжав её в руке, бью подонка наотмашь, вовсе не уверенная в том, что у меня получится в такой позе его задеть. Но тут же ручка втыкается во что-то твёрдое, слышу сдавленный стон и хриплый смех. Чего? На меня напал мазохист? Жаль, додумать эту интереснейшую мысль мне не позволяет удар между лопаток.

ГЛАВА 11

Я слышу утро. Именно слышу, потому что лежу на полу лицом вниз. До меня доносятся звуки с улицы. Сигналят машины, кто-то где-то делает ремонт. А у меня болят шея и рёбра. И холодно почему-то. Наверное, потому что я голая. Почему я голая? И почему на полу? С криком вскакиваю, падаю на задницу и на ней же отползаю к дивану. Часто, сбивчиво дыша, осматриваю свою квартиру.

Перевёрнутый стол, разбитая статуэтка, которую мне на прошлый год подарил Геннадий, решивший сэкономить на премиальных, разлитое вино. Меня передёргивает от догадки, что всё произошедшее ночью не плохой сон, а реальность. Реальность, которая была совсем рядом, касалась меня своими руками и… Раздевала? Что ещё? Что этот ублюдок сделал со мной ещё?

Трусливо смотрю прямо перед собой, не в силах заставить себя опустить взгляд вниз. На мне совсем нет одежды. Даже белья.

Закрыв глаза, считаю до пяти, потом до десяти. Прислушиваюсь к другим ощущениям. Я чувствую своё тело. Чувствую боль в лопатках, шее. Почему-то ноет мизинец на ноге. Кажется, я им пару дней назад треснулась о плинтус. Ладно. Не суть. Самое главное не болит. Ведь если бы меня изнасиловали, то между ног болело бы, да? Ну или хотя бы присутствовал дискомфорт?

Даже если бы я лежала бревном, пока мне трахал какой-то урод, и не сопротивлялась, всё равно были бы повреждения слизистой. А раз я ничего не чувствую, значит, их нет.

Выдыхаю и опускаю руку к промежности. Провожу пальцами по сухим складкам. Ничего. Ни крови, ни спермы, ни каких-то других следов. Наружу рвётся вздох облегчения, и я, собравшись с силами, встаю на ноги. Подхожу к зеркалу, долго и тщательно рассматриваю себя. Ни синяков на бёдрах, ни царапин. Спина всё ещё ноет от удара и прокушена губа. Честно, это такая чепуха по сравнению с тем, что он мог со мной сделать.

– Ладно, – смотрю себе в глаза, где от испуга и злости набежали слёзы. – Всё нормально. Не ной. Это просто психологическое давление. Нападавший мудак хотел тебя запугать. Но ты же смелая девочка, да? Ты не испугаешься.

Запугать… Да, скорее всего так и было. И тот взлом. Кто-то чего-то добивается от меня. Но кто и что ему нужно?

Хватаю с пола халат, укутываюсь в него, превращаясь в кокон. Сейчас нужно выпить кофе, вызвать полицию, всё зафиксировать. Но для начала – успокоиться. Если бы меня хотели убить, покалечить или изнасиловать, то уже сделали бы это.

Рассматриваю свою одежду на полу. Содранные трусы, майка, пижамные шорты. Он буквально раздирал на мне одежду, о чём свидетельствует оторванная лямка майки и затянутый шнурок на шортах. Будто зверьё получало от этого нападения удовольствие. Возможно, он даже вздрочнул на меня. Фу!

Взгляд останавливается на клочке бумаги, валяющемся на полу рядом. Прямо там, где было моё лицо. Поднимаю записку, стискиваю челюсти до боли в скулах.

«У тебя красивое тело. Люблю бритых женщин. В следующий раз обязательно попробую, каково там у тебя внутри.»

– Следующего раза не будет, ушлёпок ты паршивый. Я тебе яйца отстрелю, – обещаю уроду на полном серьёзе, вспоминая, где у нас поблизости оружейный магазин. В принципе, можно было бы обратиться к Королю, но этот вариант я пока не рассматриваю. От его помощи больше проблем.

– Тааак, ну что я могу сказать, – мямлит участковый, стоя в моей гостиной и равнодушно оглядывая беспорядок, учинённый нами с нападавшим во время схватки, которую я проиграла, потому что не имела оружия. Дура. Да я должна была вооружиться до зубов, как разбойник с большой дороги, ещё тогда, когда ко мне вломились впервые. Нет же, я была настолько самоуверенна, что доверилась сигнализации, которую преступник тихонечко отключил вместе с камерами. Браво, Королёва. Обосралась так обосралась. И добавить нечего. А теперь стою и без всякой надежды взираю на полицейского, которому я со своими проблемами, как кость в горле. – Могу сказать, что ничего не ясно. Кто нападал, зачем, почему… Что-то вы темните, Валерия Игнатьевна.

– Чего? – хмыкаю в неверии.

– А того. Беспорядок есть. Щиток с сигналкой повреждён, да. И камеры отключены. Что ещё?

– Я же вам рассказала. Он напал на меня, раздел и…

– И ушёл. Ага. Я слышал уже, Валерия Игнатьевна. Только доказательства у вас какие-то есть? Свидетели, запись с камер? Ах да, нету у вас ничего. Откуда я знаю, может это вы всё сами устроили, – пнул носком ботинка пустую бутылку из-под вина. – Выпили, поругались с бывшим. Ударились спиной, немного попсиховали. Бывает. Потом приснилось что-то.

Да. Помощи от него не дождаться. Как говорится: «Звоните, когда убьют». Угу. Ясно.

– Я выпила всего пару бокалов. Остальное вытекло, когда мы с ним опрокинули стол. И нет, это не я на себя напала! – начинаю раздражаться. Участковому просто моё заявление будет, как бревно в глазу. И, конечно же, ему хотелось бы поскорее свалить, судя по тоскливому, похмельному взгляду, брошенному на бутылку. Только я не сегодня родилась. И кое-что смыслю касательно своих прав.