А перед этим я имела не особо приятный разговор с Геной. Старый жлоб вдруг решил, что я просто обязана взять дело Хаджиева и ему плевать, виновен тот или просто псих. Дошло до того, что рассвирепевший из-за моего своеволия Геннадий начал угрожать мне увольнением. Сволочь жадная.

– А если он действительно маньячила? Что тогда? Тебя совесть не будет мучить?

– Меня? Ты шутишь, что ли, Лер? Да срать мне на совесть, когда на кону столько бабла. Я ему знаешь какую сумму озвучил? На вот, глянь, – быстро черкнул ручкой на листе бумаги. – Семьдесят процентов твои.

Я усмехнулась. Геннадию бы не юристом быть, а вышибалой бабла из должников.

– Восемьдесят, – пошла на таран я, но очень зря. Потому что вопреки моим ожиданиям, этот гад тут же согласился. Даже не думая.

– Идёт! – протянул мне руку, довольно ухмыляясь.

Сволочь.

И вот теперь передо мной сидит другая сволочь. А в том, что он сволочь, я даже не сомневалась. Не выглядит этот человек, как тот, кто убил двух людей нечаянно или не желая этого. Скорее всего, психушка – лишь прикрытие. Видала я таких.

Хотя с другой стороны… Он ведь всё равно отмажется. Не со мной, так без меня. И деньги получит кто-то другой. Да, меня сожрёт совесть. Но ею, как известно, за ремонт машины не рассчитаешься и кредит не погасишь. Так не пора ли выключить в себе правильную девочку и жить, как нормальные люди? А ещё, очень хотелось на новый год улететь на острова. Куда-нибудь далеко-далеко, где ни Короля с его вечными криминальными войнами, ни алчного упыря Гены. Хорошо там. Тепло, море, пляж, коктейли.

Да, пора подумать о себе.

– Перед тем, как я открою эту папку, скажите мне, Шамиль Саидович…

– Просто Шамиль и на «ты», – перебил, вызывая во мне очередную волну отторжения.

– Скажи, Шамиль, ты пытался поговорить с родственниками погибших или хотя бы заплатить им?

– Зачем? – задал мне вопрос с непонимающим видом. Будто, и правда, до него не дошла суть.

– Ну, как зачем… Зачем в таких случаях просят прощения? Убийство близкого человека простить нельзя, но ты мог хотя бы попытаться найти с ними общий язык. Объяснить, что не хотел этого и во всём виновата болезнь. К примеру. Ну, или тупо заплатить, чтобы они не просили тебе высшей меры.

Хаджиев усмехнулся, расслабленно откинулся в кресле.

– Если они действительно любили своих убиенных родственников, то мои деньги не помогут им забыть убийство. А если они возьмут деньги и забудут о члене своей семьи, словно его и не было, то какая же это любовь? И какой смысл извиняться?

Я оторопело застыла. Даже растерялась, что мне с рождения несвойственно.

– Много знаешь о любви? – и зачем я задала ему этот вопрос. К делу он вообще не относится. Но Шамиля это не смутило.

– Я познал много видов удовольствий. Наркота, секс, пьянка, бои без правил. А любви среди них не было. Но я предполагаю, что любимых людей не продают.

– Во время убийства тех охранников, ты был под кайфом?

– Нет.

– То есть, это болезнь и ничего больше?

– Да.

– И как она называется? Шизофрения? Психоз? ПТСР?

– Импульсивное расстройство личности.

– Позволишь мне ознакомиться с материалами?

Он кивнул. А я, открыв папку, пробежалась беглым взглядом по чёрным строчкам равнодушных, как и человек, сидящий напротив, медицинских документов. Да, заключение действительно имелось. Как и справка о том, что он теперь безопасен и полностью осознаёт свои поступки. Что ж, уже хорошо. Отложив бумаги, вбила в поисковик название его болезни.

«Импульсивное расстройство личности характеризуется эмоциональной неуравновешенностью, агрессией, склонностью к насилию…»

А дельце-то плёвое. Тут самый слабый новичок справится. А деньги нехилые… Очень даже. Настолько, что даже подвохом попахивает. Надо бы взять с него аванс.

– Хорошо. Давайте поработаем. Когда вас хочет видеть следователь?

– Допрос сегодня. Через час.

– Отлично. Поедем в отделение вместе.

– Мне грозит арест? – его вопрос звучит странно. В том смысле, что я ни разу не видела настолько спокойного обвиняемого в двойном убийстве. Обычно люди нервничают. Даже тогда, когда адвокат даёт им стопроцентную гарантию. Этот же… Он странный. Что-то в нём заставляет мою кровь стыть в жилах. Интересно, тех двоих он пришил с таким же титаническим спокойствием? Как-то изучала я дело одного серийного убийцы. Чисто для самообразования. Но как же была поражена его психологией. Там в душе ничего человеческого. И Шамиль Хаджиев вызывает точно такие же эмоции.

– Не думаю. Но встретиться с родственниками погибших тебе всё же придётся. Это значительно упростит дело.

– То есть, я должен им заплатить?

– Заплатить, если придётся, извиниться. Раскаяться, – выговариваю по слогам, будто объясняя ребёнку простые истины. Сложно, наверное, с таким жить. Интересно, у него есть жена или девушка? Жена вряд ли, конечно. А вот девушку жаль, если таковая имеется.

– Если это нужно для дела, я сделаю.

– Отлично, – выдыхаю. Общаться с ним сложно. – Поедем в отдел?

– Пошли, – поднимается он, а я бросаю мимолётный взгляд на витиеватый знак, набитый на его запястье. Руки жилистые, вены бугрятся. Интересно, что значит эта татуировка?

ГЛАВА 7

В отделении нас ведут в кабинет следователя по длинному, мрачному коридору. Здесь пахнет бутербродами с колбасой, бумагой и серыми буднями. На встречу идут хмурые полицейские, бросают на нас недружелюбные взгляды. Я невольно втягиваю голову в плечи. Не люблю подобные заведения. И хоть по роду деятельности мне приходится бывать в таких местах довольно часто, я никак не могу привыкнуть. К этим равнодушным лицам, к запаху тюряги и к безнадёге, которую часто вижу в глазах подсудимых. Это на самом деле страшно. Особенно для меня – человека, который ценит прежде всего свободу. Было время, когда Король пытался накинуть на меня поводок. И меня это жутко бесило. Во мне просыпались дух противоречия, злость, ярость и ещё куча всего того, что частенько толкает нас на ошибки. Благо, отец понял, что меня не удержать ни деньгами, ни подарками, ни даже ежовыми рукавицами. И отпустил. Пожалуй, это его единственный правильный поступок из всех.

Следаком оказался тучный дядя с сигаретой в зубах и в слегка помятой форме. Белки глаз красные, то ли от недосыпа, то ли от пагубной страсти к алкоголю. Хотя, быть может, и то, и другое. Работа-то у них тоже не сахар, кто бы что не говорил. На табличке у двери я успела прочесть его фамилию. Багрянцев В. А.

– Добрый день, – здороваюсь первой. А Шамиль, не дождавшись приглашения, плюхается на стул напротив следователя, что не укрывается от внимания последнего. И Багрянцеву В. А. его наглость определённо не нравится. Тут я с ментом на одной волне. Меня тоже раздражают такие засранцы. Ни воспитания, ни уважения к другим. Хамло одним словом. – Королёва Валерия Игнатьевна – адвокат Хаджиева Шамиля Саидовича. Я здесь, чтобы защищать его интересы, – представляюсь следователю, а тот устало кивает мне на стул.

– Виталий Алексеевич. Присаживайтесь, – голос у следователя прокуренный, грубый и немного простуженный. Да, осень на дворе. Эх, свалить бы куда-нибудь отдыхать. Да хоть на дачу. Там бабье лето сейчас…

Со вздохом возвращаюсь в реальность, достаю из портфеля бумаги, и следак тоже тяжко вздыхает, видимо, понимая, что с живого я с него не слезу. Да, такая у меня работа. Защищать сирых и несчастных. Хотя сидящий рядом бородач мало напоминает обиженного мальчика.

Допрос проходит в моём присутствии, как и полагается. Отдать должное следователю, хоть он и испытывает неприязнь к моему клиенту, держится достойно. Всё чинно и благородно, вопросы прямые, некаверзные. Он спрашивает, я киваю, Шамиль отвечает. Все спокойны, а Хаджиев даже расслаблен. Железные нервы. Интересно, это его так в дурке напичкали препаратами? Мне бы таких упаковочку…

Всё проходит вполне сносно. Но что-то мне подсказывает, что Багрянцев не верит подозреваемому ни на грош. Опытный, матёрый, старый волк. Про таких в нашей среде легенды ходят. И я проникаюсь к следователю уважением. А вот Хаджиев настораживает всё больше. У него откуда-то вдруг появились эмоции. И сожаление.

Даже не верится, что передо мной сейчас тот самый равнодушный мудак, который так цинично рассуждал о любви и деньгах. И я понять не могу, когда он притворялся. Тогда? Или сейчас? Потому что раскаяние его почти осязаемо. Я даже чувствую, как этот мужчина ненавидит себя за то, что совершил.

Справка от психиатра делает своё дело, и Шамиля отпускают под подписку о невыезде. Почти отделался. Мне даже обидно, хотя я должна быть на его стороне.

Выходим на крыльцо, Хаджиев довольно втягивает в себя прохладный воздух.

– Куда тебя подкинуть? – смотрит на меня, и в карих глазах я замечаю что-то похожее на азарт. Ему понравилось. А мужик-то опасность любит. Адреналин. Хм…

– Валерия Игнатьевна, можно вас на минуту? – слышится голос следователя позади, и мы вместе поворачиваемся.

– Да, конечно, – киваю.

– Я подожду в машине, – Хаджиев проходит мимо, идёт к парковке. А следователь подходит ко мне и закуривает.

– Вы не против?

– Курите.

Виталий Алексеевич затягивается, провожая взглядом Хаджиева. Кажется, если бы он мог стрелять глазами, в спину Шамиля уже прилетело бы несколько пуль.

– Не в моих правилах говорить на эту тему с адвокатами, но я всё же попытаюсь. Скажите, вы понимаете, с кем имеете дело? Этот мудак всё осознавал. Просто таким, как он, уродам нравится насилие. Им нравится мочить людей. А потом покупают себе вот такую справочку и сухими выходят из воды. Вам не страшно таких ублюдков защищать? – в его тоне, как ни странно, нет агрессии. Будто пытается донести истину и сам не верит, что получится.

– А что, если вы ошибаетесь, и он действительно был не в себе? Вам не страшно сажать всех без разбора? – захотелось курить, но я обещала себе бросить.

– У меня на таких уродов глаз намётан, Валерия Игнатьевна. Уж поверьте. Даже если Хаджиев действительно псих, неправильно отпускать его. Посудите сами. Психические расстройства в большинстве своём неизлечимы. Да. Их можно подавить с помощью таблеток, но это всё херня. Когда-нибудь обязательно рванёт. Он возьмёт ствол или какой-нибудь тесак и положит кучу людей. Что, если вы окажетесь с ним рядом? Мм? Или ваши родные?

Ушлый гад. Знает куда бить.

– В заключении написано, что он может себя контролировать. И пока принимает лекарства – он не опасен для общества. За тем, принимает ли он лекарства следит его психиатр. Так что, ваши опасения…

– Как знаете! – резко обрывает следователь. – Моё дело предупредить. Но я всё понимаю. Он ваш клиент.

– Именно.

– Ну так, к слову… Наколка на его запястье – это знак принадлежности одной преступной группировке. Прямых улик нет, а то бы я его упрятал и без тех двух вышибал. За наколку сейчас не сажают. Но вы должны знать.

Я киваю. Это действительно ценная информация.

– Благодарю.

Багрянцев мне нравится. В том плане, что чёткий мужик, вне беспредела, как у них говорят. Не злоупотребляет властью и не пытается давить авторитетом, а он у него имеется. Чувствую.

– Виталий Алексеевич, у меня к вам вопрос личного характера… Не касающийся моего клиента.

Он делает глубокую затяжку и метким движением пальцев отправляет окурок в урну.

– Слушаю.

– Есть ли вариант вычислить взломщика? В мою квартиру вчера кто-то пробрался, устроил погром. Ценные вещи не тронул. Участковый помочь не сможет, а камеры в подъезде не работают. Каковы шансы найти того, кто это сделал?

Багрянцев сунул руки в карманы куртки, бросил пристальный взгляд на джип Хаджиева.

– Честно? – вернул внимание мне.

– Да.

– Нулевые.

Да уж. Весело. То есть, ко мне вот так каждый день будут вламываться, а все только руками будут разводить? Забавно. Было бы, если бы меня не касалось.

Наверное, Багрянцев разглядел что-то в моих глазах, потому что в следующий момент усмехнулся и кивнул на всё тот же джип.

– Вот у них спросите. У клиентов своих. Скорее всего запугать хотели. Или искали какие-нибудь документы. Вам виднее.

Я кивнула. То же, что и участковый сказал.

– Может и так. А может и нет. Мой отец… Королёв Игнат. Может слышали? – глаза следака округлились. О да, слышал. – Я предполагаю, что это с ним как-то связано.

Во все детали посвящать Багрянцева не собираюсь, но он мужик толковый, может чего подскажет.

– Так вам, значит, вдвойне прилетело, да? И папа, и работа… Забавно, – усмехается.

Да уж. Обхохочешься.

– Ну вот как-то так, – пожимаю плечами. – Работа, кстати, не так уж и плоха. Уж точно получше вашей, – и поприбыльней. Но это я, пожалуй, озвучивать не буду, нам с ним ещё работать.

– Может и так. Только я не отпускаю на свободу тех, от кого потом может по башке прилететь, Валерия Игнатьевна, – а мужик не промах. Прямо в лоб мне зарядил обвинениями.

– Ну, кто на что учился, – отвечаю такой же циничной усмешкой. Не складывается у нас общение. Жаль.

– Ладно, шутки в сторону, – неожиданно серьёзнеет следователь и закуривает вторую сигарету. – Вам надо камеры установить. И сигналку хорошую. Чтоб если квартиру ещё раз вскроют, сразу же наши выехали по адресу. И с отцом своим разберитесь. Ну или он пусть разберется со своими корешами. Мне ли вам говорить, что в первую очередь страдают родственники авторитетов. Семья – это первая и самая важная цель. Вы ведь не забыли свою мать? – его вопрос сшибает меня с ног. В прямом смысле этого слова. У меня подворачивается каблук, из-за чего едва не падаю. Багрянцев хватает меня за локоть, помогая устоять.

– А вы откуда о моей маме знаете?

Вздыхает, выпуская дым вверх. Щурится.

– Я тогда, в общем-то, как и сейчас, в уголовном розыске работал. В ночь, когда всё случилось, я к вам выезжал. Вы меня, наверное, не помните, а я вот всё думал, где лицо ваше видел. Вы тогда девочкой ещё были. Но взгляд ваш до сих пор помню, – я сглотнула, опустила глаза на свои туфли. Больная тема, тяжёлая. – А сейчас вы таких вот защищаете. Зачем? – спросил вдруг и я забыла, о чём вообще изначально шла речь. – Вы не подумайте, я не осуждаю. Время сейчас такое. Но разве не должны вы были держаться от криминального мира подальше?

Пожимаю плечами, силясь скрыть за дежурной усмешкой боль и разочарование.

– А у меня выхода особо не было. Либо криминальный мир с той стороны, – кивнула на Хаджиева, которому уже, должно быть, икается. – Либо с этой. Я выбрала то, что не так сильно кровью воняло.

Он кривит рот в какой-то мученической гримасе.

– А здесь не лучше, Валерия Игнатьевна. Поверьте мне. Вы ещё молоды. Цветочки уже видели, а «ягодки»… они впереди. Ладно, морали не буду вам читать. Не моё это. Я больше по части перевоспитания. Раз ко мне обратились, значит, совет нужен. Так вот, советую вам телохранителя нанять. Хотя бы на то время, пока не сообразите, что к чему. И так, чтобы он дневал и ночевал с вами. Но вообще, если захотят навредить физически, то найдут способ.

Спасибо. Успокоил.

– Спасибо, Виталий Алексеевич.

– Да не что. Удачи.

ГЛАВА 8

Хаджиев послушно ждал меня в машине, и как только я села в салон, зыркнул в зеркало заднего вида.

– Можем ехать?

– Да. Спасибо, что подождал.

Он кивнул, но в воздухе повисла недосказанность.

– О чём ты говорила с ментом? – всё же спросил спустя время, опять ощутила на себе его взгляд.

– Это важно?

– Да. Ты мой адвокат. И мне хотелось бы знать, о чём ты общалась с ментом, мечтающим упечь меня на зону.

Угу. Ясненько. Это он меня, значит, должен опасаться, а не я его.

– Если ты мне не доверяешь или имеешь какие-то подозрения, можешь найти себе другого защитника. Это не я к тебе в адвокаты набивалась, если помнишь, – отвечаю резковато. Заслужил.

– И всё же? – прёт напролом нахальный бородач. Если бы можно было воспроизвести звук закатывающихся глаз, он бы его услышал.

– Мы говорили на тему, которая к тебе никакого отношения не имеет, – немного привираю. – В мою квартиру недавно кто-то ворвался, вот я и спросила у него, можно ли найти этого человека.

– Они даже пытаться не будут, – хмыкнул этот.

– Спасибо. В курсе.

– Хочешь, я найду?

– Зачем?

– Ну, это ты решишь зачем. Захочешь, сдадим его ментам, захочешь – в асфальт закатаю, – пожал плечами как-то уж слишком буднично. Он же пошутил насчёт асфальта? Хотя, о чём это я? Понятно же, что следователь прав, и импульсивное расстройство личности – это лишь прикрытие. Сейчас у каждого второго можно какое-нибудь психическое отклонение отыскать. Если постараться. А когда доктора стимулируют ещё и денежкой, то тут какую хочешь шизу найдут. Надо бы как-нибудь побеседовать с его психиатром. Чтобы в случае, если дело дойдёт до суда, моё имя не замарали в грязи взяточничества и подкупа. Потом хрен отмоешься.

– Ты не понял. Зачем это всё тебе? Если собираешься сотрудничать по бартеру «ты мне – я тебе», то мне такой вариант оплаты не подходит. Только денежный гонорар.

– Разве я отказывался платить?

– Пока нет. Я предупреждаю. На всякий случай.

– Я же сказал, что заплачу. Могу дать аванс, – взгляд в зеркале показался смеющимся.

– Да, это хорошая идея, – отказываться от его предложения, конечно же, не собиралась.

– Не вопрос. Завтра приеду с деньгами.

Я на несколько секунд застыла на его профиле. Не красавец. Но и не отталкивающий. Просто не мой типаж. Мне всегда нравились мужчины более видные, солидные, что ли. В идеальном костюме и дорогих ботинках. Воспитанные, знающие себе цену.

Этот же, как гопник из подворотни. Футболка, джинсы, кожанка, солнцезащитные очки и наушники, торчащие из ушей, которые он, похоже, никогда не вынимает. Небось и слушает какой-нибудь рок или реп. Спасибо, хоть меня слышит.

– Интересная татуировка, – кивнула на знак на его запястье. – Что-то обозначает или просто баловство? – зашла издалека, но мне вдруг показалось, что он все понял. Понял, что хотя бы какая-то часть нашего со следаком разговора касалось его лично. Да, разведчик из меня, как из говна пуля, как любит говаривать мой папаша.

– Я ничего не делаю просто так, Валерия Игнатьевна, – усмешка его мне не понравилась.

– Вот как? И что же значит эта тату?

– Это знак моего членства в одной организации.

О, как. Группировки теперь так называются?

– И что это за организация? – спрашиваю лениво, якобы просто поддерживая разговор.

– Тебе не нужно этого знать. Если не хочешь, чтобы следующий визит незваных гостей не обернулся твоим убийством.

Чего он сейчас сказал? Я едва не поперхнулась.

– Это угроза?

– Нет. Угрожаю я по-другому. Сейчас только предупреждаю. Не хочу, чтобы тебе навредили.

Саркастически хмыкнула на его своеобразную и довольно сомнительную заботу.

– И в честь чего это ты так обо мне беспокоишься?

– Всё просто, Валерия Игнатьевна. Видишь ли, ты мне нужна. А я могу быть полезным тебе. Это называется взаимовыручка.

Это называется сказками и брехнёй. Но да ладно. Мне с ним недолго работать. Надо бы ускорить его дело. Отмазать и распрощаться с этим странным элементом.

У конторы он притормозил прямо у порога, чем вызвал возмущение нашего охранника, который, впрочем, угомонился сразу же, как только я вылезла из машины, не дожидаясь, пока Шамиль выйдет первым и откроет мне дверь. Не люблю я этот пафос. Это скорее в стиле Короля. Да и Хаджиев не очень-то смахивает на галантного кавалера.

– Что дальше? – захлопнул свою дверь, прислонился к капоту. А глазёнки пронырливые в вырез моего пиджака полезли. Хамло.