Ника тоже посерьезнела. Она помнила рассказ Морского о череде трагедий, обрушившихся на его семью. Виктору было девять лет, когда в Чечне погиб его старший брат, 20-летний Алеша. Начал выпивать от горя отец. Однажды, когда он бежал за второй бутылкой в ноябрьском туманном "молоке", его сбил грузовик. Повредилась рассудком мать. Как-то раз она ушла из дома искать старшего сына, который, как ей казалось, ушел гулять и забрел за околицу, и не вернулась. 14-летнего Витю усыновила тетя, сестра матери. И через несколько лет Морской, уже студент-четверокурсник, узнал, что его двоюродную сестру, 17-летнюю Диану, с которой он был очень дружен и которая помогла ему выбраться из кокона, в котором он замкнулся после гибели брата и обоих родителей, обманом вовлекли в секс-бизнес. Через год Дина заразилась и заболела СПИДом. Узнав об этом, хозяева приказали "утилизировать" ее. Девушка пропала бесследно. Ее отец попытался доискаться до правды и вскоре, если верить полицейскому протоколу, ввязался в пьяную драку в сомнительном кабачке и был убит. За 11 лет Виктор потерял пятерых родственников.

– А сегодня он со своими бойцами разнес в хлам спонтанную парковку самокатов около Гостиного двора, – продолжала Вероника. – Я освещала этот стрим, и в понедельник сдам готовый текст ответсеку, а электронная версия уже есть на нашем сайте.

– Опять эффектно появлялся под звуки "Марша Империи" в клубах дыма? – Морской потянулся. – Гм… В самом деле интересный человек. Интересно понять, почему он предпочитает маску своему настоящему лицу. У него есть причины скрывать свою внешность? Герой эпопеи Лукаса был вынужден носить шлем и латы потому, что был обезображен ожогами и без защитного костюма погиб бы. И изначально его звали не Дартом и не Вейдером…

– И этого парня, я думаю, тоже родители иначе записали, – ответила Вероника. – Нужно быть совсем уже ненормальными, чтобы в метрике своего ребенка записать "Вейдер, Дарт Иванович"… или Петрович.

– Я прочту твой репортаж вечером, перед сном, – Морской потянулся и поцеловал Веронику. – Знаешь, он – моя родственная душа: ставит цель и добивается. Вот только меня никогда не тянуло напяливать на себя костюм какого-нибудь Бэтмена или Спайдермена. Я – Морской, и, как говорил персонаж "Нотр-Дам де Пари", даже камни отзываются на это имя. Нет, Ника, твой коллега неправ, Вейдер точно не "кукукнутый". По твоему описанию, он не из тех позеров, которые просто так, из-за тараканов в башке, корчат из себя героев кино или фэнтези. У Вейдера есть причины быть именно лордом Ситхов, а не Ваней Тапкиным или Петей Тряпкиным.

– Или он рассчитывает привлечь к себе внимание загадкой, – предположила Вероника. Плечи начало припекать, и она капнула на них еще немного лосьона. – Тапкин-Тряпкин, Ваня-Петя – это скучно, их толпы, и все в блогах строчат, и все на виду со своими лохмами, прыщами, матерком, щетиной и сутулыми плечами, и среди них легко затеряться. А он – ВЕЙДЕР. Человек-загадка. Можно что угодно нафантазировать, мысленно снимая с него костюм…

– Только все лучше не снимать, а то есть риск разочароваться.

– Вау-ви, – повторила вейдеровское словцо Ника, – это что-то новое, обычно у нас все наоборот, это я тебя всегда ревную…

– И каждый раз напрасно, – ответил Виктор, – а вот я насторожился. Неужели ты тоже мысленно раздеваешь этого сокрушителя фонтанов и лорда Капец Самокатам?

– А это тебе моя мстя страшная за Глафиру и Розалию, – Ника со смехом вскочила и вбежала в воду. – С одной ты на набережной ворковал, другую учил, как шар в боулинге метать так, что она чуть из юбчонки не выпала! А вот теперь понервничай из-за того, что я мысленно устраиваю стриптиз Вейдеру! – она шлепнула ладонью по воде, окатив вбежавшего следом Виктора тучей брызг. – Нет ничего страшнее, чем месть обиженной женщины, да будет тебе известно, Морской – Страх Всех Камней! Ты не знал этого? – Ника нырнула, проплыла под водой и вынырнула посередине бассейна.

– Ах ты коварная, аморальная особа! – Виктор широкими саженками погнался за ней.

– А знаешь, на видео впечатляюще смотрится, как он ломает самокаты, как деревянные прутики, – поддразнила его Вероника, – а потом отменным пИнальти отправляет в дальний полет парочку защитников "железных коней"…

– А еще более впечатляло, – не удержался Виктор, – как он потом деранул в сторону Думской от полициантов! – он догнал Веронику. – Плащ выше головы, сапоги в задницу влипают, чуть меч не потерял! Хорошего ты себе "лыцаря" нашла, пока я тут сею разумное-доброе-вечное и делюсь с юношеством своими житейскими воззрениями кота Мурра! И впрямь хорош. Бегает, как олимпийский чемпион. Чуть из штанов не выпрыгнул.

– Можно подумать, твои пассии были леди Совершенство, – отбрила его Вероника. – Фу, Витя, и где были тогда твои глаза? И мозги тоже? Или ты тогда грешным делом думал, а не головой?

– Я просто проводил сравнительный анализ, – быстро нашелся Виктор. – И сделал вывод, что ты – лучше всех.

Вероника только обняла его и улыбнулась в ответ.

***

Полгода назад

Он с ненавистью смотрел на замаскированного. А тот прищурился, скрестил руки на груди и снисходительно ждал. Потом счел нужным напомнить о том, что разговор еще не окончен:

– Так не объясните ли вы мне, за что я должен заплатить вам такие деньги? Или, может, вы передумали и согласны на бартер на моих условиях?

Он не выдержал. Слишком много неудач на него свалилось – как началось все это коронабесие, так его фортуна словно захворала китайской заразой и ослабела. А тут еще бывший однокурсник, притопавший поступать в китайских кроссовках, сейчас на гребне волны, постит в социальных сетях свои фотографии – дорого одетый, за рулем сверкающих элитных авто или за столиком в кофейне на фоне пафосного курорта, загнул пальцы и горя не знает. А он тут мотается весь день по городу с коробками и пакетами, стучит в двери, дозванивается по телефону до заказчиков, которые сначала по десять раз звонят в службу доставки с воплями, а потом где-то шляются и заставляют его прыгать, как дурак, под дверью. Еще немного, и он бы послал по известному адресу и "Покупайку", и коробки, и долдонов-сотрудников, и идиотов-заказчиков, вечно недовольных, орущих, пишущих жалобы и сующих крупные купюры, с которых у него нет сдачи… А теперь он еще и сесть может далеко и надолго из-за этого хмыреныша в аптечной маске.

Улица опустела и затихла. Было такое ощущение, что во всем городе они остались одни. Фонарь над их головами замигал и погас. "И никто не увидит в случае чего", – почему-то мелькнуло в его голове.

***

Это был классический двор-"колодец", визитная карточка Петербурга на равных с разводными мостами, белыми ночами, пышками, кофейнями в полуподвалах, котокультурой и острым местным юмором на грани эпатажа и гротеска. Далеко вверху виднелся лишь квадратик голубого неба.

Именно здесь жил Николай Судаков, бывший однокурсник Гершвина, курьер "Покупайки", а в прошлом – обладатель красного диплома, сулящего ему завидное будущее.

Наум осмотрелся, сверился с номерами сомкнувшихся домов, и, убедившись, что все верно, зашагал к нужному парадному.

"А ведь рядом с Невским, – думал он, – пять минут и две арки, и ты на Невском, в историческом, так сказать, центре. А такое ощущение, что здесь совсем другой мир и даже время в этом дворе идет медленнее, чем снаружи…"

Наум ловко увернулся от летящего ему в грудь футбольного мяча, перепасовал его на площадку, где самозабвенно играли мальчишки лет по 10-12 и получил увесистого влажного шлепка от развевающегося на веревке огромного пододеяльника. Из приоткрытой форточки первого этажа басовито кричал ребенок. Из других орали наперебой телевизоры и музыкальный центр. У Гершвина возникло ощущение, словно он, пройдя через арку, попал в начало 80-х годов. Может, эту иллюзию создала звучащая из ближайшего окна песня о розовых розах для Светки Соколовой… "А я думал, что ее уже никто и не слушает!"

Домофон на Колькином парадном не работал. Дверь по случаю жары подперли кирпичом. Из проема потянуло смесью запахов табака, хлорки, мясного бульона и каких-то солений.

Вспомнив свое парадное в клубном доме "Esper Club" на Крестовском острове, с блестящими поверхностями, лифтом и прочими атрибутами жилищного комплекса премиум-класса, куда он вселился в прошлом году в пятикомнатные апартаменты, Наум вздохнул: "Эх, Колян, каким же ветром тебя сюда занесло? Не ты ли уверял, что сделаешь себе имя и к сорока годам будешь иметь офис на Невском, подъезжая к нему на "крокодиле" с охраной и длинноногая секретарша 90-60-90 будет подавать тебе кофе?.."

Поднявшись к почтовым ящикам, Наум сразу увидел, что Николай давно не забирал почту. Его ящик был переполнен. Рекламные листовки и бесплатные газеты плотно торчали из проема. Наум не без усилия вытянул нижний яркий листок, на котором ему померещилась… Нет, не померещилась елочка, под которой жизнерадостный мордастый Дед Мороз потрясал смартфоном, вынутым из пухлого мешка. "Тариф Новогодний!!! – гласил текст в облачке над головой елочного деда. – 0 рублей!!!"

"Опять Новый год, – мрачно подумал Наум, – и в машине, Витек говорил, нашли новогодние коробки… Чует моя чуйка, тут назревает большая …опа – Новый год!"

Лифт подъехал только минут через пять, натужно крякнув, открыл видавшие виды створки, и при виде его кабины брезгливый Наум решил, что лучше поднимется на нужный этаж своим ходом. "Свиньи… Как только самим потом не противно ехать? – чертыхался адвокат, поднимаясь на седьмой этаж. – Или своё г… им не воняет?"

Возле квартиры Судакова он остановился и снова хмыкнул. В двери торчало несколько записок в разных стадиях пожелтения. На резиновом коврике раскрошилась хлебная палочка, которую пытались засунуть в замочную скважину. Увидев над дверью паутину, которая спускалась почти до самой таблички с номером, Гершвин совсем помрачнел. Если бы дверь открывали хотя бы неделю назад, такая сеть не наросла бы. И крошки на коврике выглядели давно нетронутыми…

Двое мальчишек, с хохотом и топотом сбегающие с верхнего этажа, приостановились, с любопытством глядя на незнакомого мужчину в костюме от "Бриони" и сверкающих ботинках, благоухающего на все парадное парфюмом "Ангел Шлессер Ориентал", и этот аромат уже побеждал в неравном бою остальные плавающие по этажам запахи.

– А его дома нет, – сообщил один из мальчиков.

– Давно уже, – добавил его товарищ.

– И за квартиру он не платит.

– Говорят, что скоро ему все отключат, – хихикнул второй.

– А как давно? – спросил Наум, порадовавшись встрече с юными соседями Судакова. Они могли и машину Колькину запомнить. Мальчишки на этот счет более внимательны.

– Нууууу… Давно. С марта, наверное.

– Не, ты че, – возразил второй мальчик, – помнишь, он все тачку у дверей ставил, твоя мамка все ругалась, что с коляской не пройти, а потом тачка исчезла, это перед Новым годом было, помню, мы с папкой как раз елку из магаза несли…

По словам мальчишек, незадолго до Нового года машина соседа, до этого неизменно отдыхающая у самого входа в парадное, однажды не приехала на свое законное место. И мать одного из мальчиков, гуляя во дворе с младшим отпрыском, обрадованно говорила соседкам: "Наконец-то этот урод перестал ставить под дверьми свою бандуру! Вечно так раскорячивается, что не пройдешь! Я уже хотела ночью колеса ему проткнуть, или капот гвоздем исцарапать, чтоб знал!" "Вернется", – пессимистично отвечала дворничиха, баба Груня. "Вернется, будет колеса менять, – хихикнула мама, – помните передачу, где актриса соседу на машине типа матюк нацарапала и все за нее втопили, а ему п…лей в студии надавали? Еще Ханга приходила, классно его приложила, в таком шикардосном белом костюмчике, вау, она такая клевая, обожаю! Может, и этому нацарапать? Ночью выйти, капюшон натянуть и хрен что докажут, а он в другой раз не будет людям проход загораживать!" "За тебя Ханга заступаться не придет", – покачала головой рассудительная Груня. "А я с ним и сама справлюсь. Нормально, у самого "восьмуха" голимая, а пальцы растопырил, как будто на "мерсюке"!"

Да, снова совпадение: у Николая, по словам мальчишек, были именно "Жигули", "восьмерка".

– А цвет его машины не помните? – спросил Наум. – А то на днях мою машину у магазина какой-то придурок на "восьмерке" запер, я полчаса прождал, пока он выйдет. У него была белая машина, и магазин – тут, неподалеку…

– Не, не белая, – после паузы сказал один мальчик. – Ну… Серая, кажется.

– Неа, голубая, – поправил его товарищ. – И вечно грязная, ему влом было ее часто мыть.

Во дворе Наум достал пачку "Ротманса" и закурил. "Серо-голубая машина, "восьмерка"… Похоже, именно ее Витек и нашел, брошенную возле Университета. Да, дети мои, чем дальше в лес, тем толще волки!"

Осмотревшись, Наум сразу нашел людей, с которыми можно побеседовать и наверняка получить ответы на оставшиеся вопросы.

Радуясь солнечному дню, на скамейках под деревьями расположились пенсионерки. У детской площадки оживленно судачили о чем-то молодые матери. Их дети жизнерадостно обкатывали все качели и горки. Наум умел находить общий язык с любой категорией людей, особенно – с женщинами и скоро узнал, что Судакова действительно никто не видел с Нового года. Жил Николай один; женщины у него появлялись эпизодически и ненадолго. На работу ездил три дня через два и явно жил не по средствам. "То рублишки в ладони пересчитывал, – сказала продавщица близлежащего "Дикси", – булку вчерашнюю покупал, чтобы подешевле, а то вдруг нагребет полную тележку всего самого дорогого. Я еще как-то шутканула, когда пробивала товар: что, мол, инкассаторов грабанул и машину с трупами в канале притопил? А он ржет: да, мол, идите, посмотрите, она еще пузыри пускает, вот и спешу хабар прогулять, пока не повязали".

"То копейки до получки считал, то гулял, как ухарь-купец, удалой молодец. И это повторялось не однажды, по словам продавщицы. И откуда же у него появлялись эти большие, но нерегулярные доходы? Подпольные азартные игры? Какие-то аферы? Шантаж? Или какая-то совсем уже кровавая уголовщина?"

Наум чертыхнулся на идише и снова щелкнул зажигалкой. Если одно из его предположений верно, то исчезновение Коляна приобретает крайне нежелательную окраску. Как правило, судьба шантажистов трагична. Рано или поздно кто-нибудь из жертв может решить, что легче заставить шантажиста замолчать навечно, чем постоянно ему платить. "Не потому ли он так кого-то опасался? – адвокат вспомнил письмо Николая. – Кто-то дал понять, что устал отстегивать ему за молчание? Да и казино, махинации и уж тем более – криминальная активность тоже чреваты трагическими последствиями. И намек в письме на некоего сотрудника Университета мне не нравится. Тем более что и машина была найдена там же, – Наум расхаживал большими шагами по площадке для курения. – А ну как там завелась некая паршивая овца, которая сначала дала повод для шантажа, а потом приложила вымогателя на очередной встрече? Я знаю, в любой бочке меда может оказаться ложка дегтя, но наш Университет дорожит своей репутацией, даже в лихие 90-е не был замешан ни в каких грязных историях, хотя тогда времена были такие, что замарались почти все. Годы ушли на создание безупречного реноме. И все это под ударом, если Колян написал правду. Из-за одного ж…дыра клеймо ляжет на все учреждение. Тем более что хейтеры и так рады любой возможности оборать Университет в своих блогах, лентах и "телегах"… Да, дело деликатное, тут ювелирная точность нужна. Или точнее – как у сапера. Не тот проводок перережешь и готово: уши на Котлине, а ж… в Пулково улетела. Надо Нику с Витьком предупредить, чтобы были в этом деле поосторожнее и слишком ретиво лопатами не махали. Витек, я вижу, уже так и рвется махануть гордиев узел мечом со всей силы, да и Ника в стороне не останется. Предупрежу, что тут надо как по минному полю идти. А то одно неловкое движение…"

Наум вспомнил, как продолжал эту шутку Николай в курилке: "… И ты папа!" Судаков всегда любил сальные шутки, над которыми ржал первым. Но сейчас было уместно другое окончание: "И всему – упитанный пушной зверек!".

В расположенном поблизости ЕИРЦ долго ломались, но при виде удостоверения члена Федеральной палаты адвокатов с фамилией Гершвина, такой же известной, как фамилии Генри Резника и Павла Астахова, тут же открыли нужные ведомости. Судаков числился в должниках с прошлого года. "Даже за ноябрь не заплатил, – сообщила сотрудница расчетного центра, – у нас крайний срок установлен до пятнадцатого числа, то есть он до пятнадцатого декабря должен был оплатить услуги, но не оплатил и как в воду канул. Звонили ему, оповещения отправляли, все без толку. Наверное, отключать его будем – воду, электричество, газ, заглушки поставим. Что такое: полгода не оплачивает ни копейки и даже на звонки не отвечает!"

– А если он до 15 мая объявится и погасит задолженность? – спросил Гершвин.

– Думаете, он за четыре дня отыщется и раздобудет денег на уплату всех задолженностей? – покачала головой служащая ЕИРЦ. – Знаете, какая у него уже сумма набежала за эти месяцы?

Выйдя из расчетного центра, Гершвин снова завернул во двор и нашел на седьмом этаже судаковские окна. Конечно, давно не мыты, наверное, уже и дневной свет не пропускают. А это… – адвокат навел камеру телефона с мощным увеличением на окно. – Да, за стеклом виден край поролонового утеплителя для окон, который все остальные соседи уже успели убрать.

"Вот как тут не задуматься, – Наум мрачно шагал к машине, – до чего мы стали, япона-мать, невнимательными. Человек ушел на работу и пропал на полгода. И ему как ни в чем не бывало пихают в ящик рекламки, а в замочную скважину – хлебные палочки. В ЕИРЦ начисляют ему платежи за коммуналку, собираются отключить все коммуникации, отключат и забудут. Соседи только обрадовались, что он перестал вход машиной загораживать. Автомобиль стоит заброшенным полгода, пылится, колеса сдуваются, а с него только номера свинтили и один "дворник" отломали – и опять-таки ноль внимания. Только Витек свежим взглядом отметил странный вид "восьмерки", а те, кто полгода мимо ходил, куда смотрели? Под ноги или в телефон? Эдак мимо них и преступник, находящийся в федеральном розыске пройдет, и террорист, до зубов обвешанный бомбами (упаси Боже!), а они и его прозевают. Что же мы за люди такие, что нам все до лампочки?"

Размышляя об этом, Наум успел на ходу намолотить пару сообщений в ГИБДД – своим друзьям насчет машины Судакова, и в "Покупайку" – узнать, на какой машине ездил Николай с заказами – на личной или служебной.

"Ох, обыватели, японский городовой! – думал Наум, плюхнувшись за руль, – дать бы вам хорошего подж…ка, чтобы головы от гаджетов подняли да повнимательнее были! Разве можно в наше время вот так на автопилоте ходить?!"

Первым пришел ответ из ГИБДД. За Николаем Судаковым числилась машина "ВАЗ-2108 "Спутник" 2003 года выпуска, цвет – "мокрый асфальт", госномер…, дата прохождения последнего техосмотра…

Потом ответила "Покупайка". У курьера Судакова были личная машина – серые "жигули", "восьмерка".

Наум снова повертел в руках письмо Коляна. Надо же было такому случиться, чтобы оно на полгода заплутало в предпраздничном потоке почтовой корреспонденции! Теперь придется поломать голову над загадкой, которую ему загадал Николай – с кем он не поладил, из-за чего и что случилось в тот декабрьский вечер…