– Спасибо. – Хейвиг потянулся за тростью, и Брис спохватилась, что стоит слишком далеко.

– Вот, – подбежав ближе, протянула гостинец она. – Не знаю, понравится ли тебе…

– О, моё любимое, – заглянув в кулёк, обрадовался Хейвиг.

– Правда?

Он кивнул.

– Очень вкусное пироженое. Ты не пробовала?

Брис помотала головой.

– Тогда давай пополам.

Пока он возился с пирожным, Брис оправила платье и аккуратно присела рядом. При этом она неосознанно приосанилась, будто к спине кочергу привязали.

Пирожное и правда оказалось замечательным: не пресное, но и не слишком сладкое, с приятным необычным послевкусием.

– Нравится? – усмехнулся Хейвиг, видя, что Брис прикрыла глаза от удовольствия.

– Угу.

– Хочешь вторую половинку? Я ещё не трогал.

– Нет спасибо. Мне хватит.

Хейвиг усмехнулся и с аппетитом откусил свою часть пирожного. Щёки наблюдавшей на ним Брис слегка порозовели.

– Я раньше никогда не пробовала такого необычного пирожного, – попыталась продолжить непринуждённый разговор она.

– Разумеется. Это же «Иволга» – особая сладость нашей провинции.

Стоило Хейвигу сказать название, Брис снова вспомнила о представлении, и о том, что услышала после. Прекрасное настроение как ветром сдуло.

– Можно тебя спросить?

Хейвиг удивился тому, как серьёзно прозвучал голос Брис.

– Да, конечно, – растерянно ответил он.

– Я слышала, как люди на площади обсуждали какой-то налог, который надо отдавать продуктами или деньгами. Можешь рассказать о нём поподробнее?

– А что тут рассказывать? – Тёплые огоньки в глазах Хейвига потухли, сменившись отблесками льда. – Те, кто владеет собственными хозяйствами, должны отдавать определённую часть продуктов для вывоза в другие провинции. Причём эта часть считается по верхнему пределу, которое может дать хозяйство, и, если год неудачный, можно лишиться всего. А те, у кого нет своих хозяйств, горбатятся на владениях короны.

– А что будет, если не сумеешь отдать налог?

– Твою долю поровну разделят между остальными… А чтобы искупить вину за переложенное на чужие плечи бремя, кто-то из провинившейся семьи должен…

Хейвиг осёкся, а потом вдруг предложил:

– Хочешь сама посмотреть, что называется справедливостью в нашей провинции? – Он достал из кармана часы на цепочке, бросил взгляд на циферблат и небрежно сунул обратно. – Первая церемония искупления будет сегодня в пять. Отец, наверное, уже там. Если сейчас выедем, тоже успеем.

– Церемония искупления? – растерянно переспросила Брис.

Хейвиг кивнул.

– Так ты хочешь посмотреть или нет?

Брис собралась спросить, на что именно он предлагает ей посмотреть, но, заглянув в глаза Хейвига, поняла: он не хочет рассказывать, он хочет именно показать.

– Хочу, – кивнула она.

Брис хотела позвать и Лоу, но, зайдя в комнату, обнаружила, что подруга уснула, уютно свернувшись калачиком поверх покрывала. Осторожно задвинув шторы, дабы Лоу не разбудил свет заходящего солнца, Брис спустилась вниз. Хейвиг ждал её у лодки. Первой взбежав по трапу, Брис подала ему руку, но Хейвиг сделал вид, что не заметил. Брис спохватилась, что своей излишней участливостью задевает, должно быть, его гордость, и дабы замять неловкость, непринуждённо спросила:

– Ты поведёшь или я?

– У меня нет ветрокристалла.

– Никакого? – удивилась Брис. – Совсем?

– Да. У меня с детства проблемы с ногой, так что я не ходил в школу.

– Вот как… – Брис дала себе мысленную оплеуху за очередной неловкий вопрос и снова попыталась сменить тему: – А я не очень хорошо вожу. Так что держись за что-нибудь.

– Всё в порядке. – Хейвиг поймал взгляд Брис и тепло улыбнулся. – Я доверяю тебе.

И хотя в этих словах не было ничего особенного, она вдруг почувствовала, что готова подняться с этой лодкой в небо и вести её прямо по облакам.

***

На подступах к площади собралась огромная толпа, ожидавшая досмотра, но Хейвиг сразу свернул к узкому огороженному настилу в стороне от толчеи и сообщил охранявшему его стражнику, что он сын доктора Виндстоуда. Ему то ли поверили, то ли знали в лицо, но пропустили сразу. В сопровождении стражника они с Брис прошли по настилу и свернули к один из домов перед площадью. Там, на широком балконе, оказались устроены места для важных гостей. Доктор Виндстоуд оказался там же. Увидев, кто пришёл, он удивился, но ничего не спросил и лишь указал на два свободных места перед собой.

К началу церемонии Брис и Хейвиг немного опоздали. Когда они сели, Карнелиан Схарт, стоявший на высоком помосте в основании затопленной народом площади, уже заканчивал свою речь.

– И хотя мы скорбим вместе с вами оттого, что эти люди понесут наказание без вины… – Карнелиан осёкся, и Брис заметила, что стоявший позади полный усатый мужчина тычет его пальцем в бок.

– Хотя наши сердца обливаются кровью из-за того, что мы вынуждены сделать, – с нажимом повторил в ветрорупор Карнелиан, – мы верим, что это послужит достижению большой цели и спасёт многих людей от голода. Пожалуйста, если вам небезразлична судьба страны…

Окончания фразы Брис не расслышала, потому что заговорил господин рядом с ней.

– Вот заливает, – громко фыркнул он.

– У Карни талант толкать трогательные речи, – язвительно сказал его сосед. – К сожалению, на этом его таланты заканчиваются.

– Может, его помидорами закидают, как в прошлый раз? – с надеждой спросил кто-то с задних рядов.

– Это вряд ли, – ответили ему. – Смотри, как после того случая охрану усилили. Больше он доверие к народу не изображает.

Пока Брис вслушивалась в разговоры вокруг, Карнелиан Схарт закончил речь и отошёл назад, уступив место усатому толстяку, который, как выяснилось, был градоначальником. Тот прочитал с листочка пустую речь о том, как важна Церемония Публичного Искупления Вины, и вызвал первого «преступника».

– От лица семьи Сомс, увеличившей долю налога каждой семьи провинции Южного ветра на два копера, вашего прощения просит Хопвул Сомс. Наказание – пятьдесят ударов.

– Два копера, – с отвращением фыркнул господин рядом с Брис, и её наполнило то же чувство. Копер был самой мелкой монетой в империи, и от такой суммы никто бы точно не обеднел.

На помост тем временем вывели парня, по виду, примерно того же возраста, что и Брис. Под пристальными взглядами многотысячной толпы он снял рубашку и встал на колени. Площадь заволновалась, и Брис уж обрадовалась было, что народ готов восстать против несправедливости, но гомон стих, едва стражник в скрывавшем лицо шлеме достал розгу из ветрокристалла. Толпа, затаив дыхание, наблюдала, как та наливается красным светом, а когда первый заряд ветра ударил Хопвула Сомса в спину, откликнулась волной охов и вздохов. Но больше ничего не произошло. Невинный парень принял пятьдесят ударов, с каждым из которых его лицо всё больше искажалось от боли, а после стражники подняли его под руки и развернули спиной к толпе, чтобы та могла видеть кровавые подтёки.

– Что-то слабенько они в этот раз, – цинично заметил господин рядом с Брис, и она почувствовала отвращение не только к Карнелиану Схарту и бездействовавшей толпе, но и к нему. Как можно вот так спокойно реагировать на избиение невинного? Что не так с этим человеком? Что не так со всеми?

Брис перевела взгляд на Хейвига – неужели и он? – и почувствовала облегчение. В глазах Хейвига отражались такая боль и ненависть, что Брис не сомневалась, предложи она сейчас сделать что-нибудь в знак протеста, он, не задумываясь, согласится. Вот только чего они смогут добиться, кроме короткого перерыва в церемонии, который понадобится, чтобы увести их с балкона?

После Хопвула Сомса на помост вывели второго «преступника».

– Фост Регенбух просит прощения за то, что семья Регенбух увеличила долю налога других семей на 3 копера. Наказание – семьдесят ударов.

По толпе прокатился взволнованный шепоток. Фост Регенбух оказался немолодым и, судя по виду, не вполне здоровым человеком.

– Этот может и дуба дать прямо на помосте, – услышала Брис с задних рядов равнодушный голос.

– Ну, одним выпивохой больше, одним меньше, – ответили ему.

Брис вскочила с места и с ненавистью посмотрела назад. На неё обратилось несколько вопросительных взглядов, но тут раздался исполненный муки вскрик «преступника», получившего первый удар, и все внимание переключилось на него. Послышался второй вскрик, затем третий, а после – совсем тихий четвёртый. Брис застыла, не в силах повернуться к площади. Казалось, с каждым новым вскриком в её душе что-то обрывается.

Доктор Виндстоуд, всё это время обеспокоенно наблюдавший за ней, поднялся. Он встал прямо напротив Брис, но она продолжала смотреть вдаль, как если бы доктор был прозрачным. Виндстоуд положил руки ей на плечи и осторожно потряс, приводя в чувство. Рассеянный взгляд Брис наконец обратился на него.

– Пойдём, – заботливо сказал Виндстоуд.

Хейвиг услышал его и тоже поднялся, но Виндстоуд жестом велел ему вернуться на место. С балкона ушли только они с Брис.

Спустившись на этаж ниже, Виндстоуд открыл дверь одного из кабинетов и галантным жестом пригласил Брис внутрь.

– Тебе не стоило приходить, – начал он, едва она присела на услужливо подставленный стул.

– Я в порядке, – раздражённо буркнула Брис и, сжав кулаки, добавила: – Просто хочу сейчас побить кого-нибудь.

Виндстоуд по-отечески усмехнулся.

– Ты сильная, – похвалил он. – В прошлом месяце со мной напросились две практикантки из вашей провинции. Обе ушли в слезах, а на следующий день попросили отозвать их направления.

– Почему южане спокойно смотрят на такое? – возмутились Брис.

– С чего ты взяла, что мы спокойны?

– А вы слышали, что говорили вокруг? – Брис изменила голос, передразнивая людей на балконе: – «Что-то слабенько они», «одним выпивохой меньше».

– Люди просто пытаются защитить себя. – Виндстоуд поймал непонимающий взгляд Брис и улыбнулся. – Это приём, который использует твой мозг, чтобы уменьшить нагрузку на нервную систему. «Этому человеку на самом деле не больно, поэтому нет ничего страшного в том, что его бьют, а этот страдает потому, что он бесполезный пьяница – со мной такого точно не случится». Вот так обычно защищается твоё сознание.

– Это трусливо и мерзко.

– Это то, как устроены люди. Мы с тобой, к сожалению, не лучше.

Брис хмуро опустила глаза: ей нечего было возразить. Бессильная злоба и порицание – вот и всё, на что она была способна.

– Неужели вообще ничего нельзя сделать? – в порыве отчаяния спросила она.

Виндстоуд хотел ответить, но мерный нарастающий стук в коридоре заставил его осечься и посмотреть на дверь.

– Хейвиг, – озвучила их общую догадку Брис. Виндстоуд кивнул и, подойдя к двери, распахнул её.

По коридору в их сторону и правда шёл Хейвиг.

– Прости, но я больше не мог там находиться, – остановившись напротив отца, выплюнул он, а затем, посмотрев на Брис, уже спокойнее спросил: – Ты как?

– Ничего. А ты?

– Тоже нормально… Только хочу сейчас кого-нибудь избить.

Брис распахнула глаза и растерянно посмотрела на него: так странно было слышать от другого человека свои собственные слова.

Доктор Виндстоуд, наблюдая за ней, понимающе усмехнулся.

– Ладно, друзья мои, – устало сказал он, – я думаю, с нас всех на сегодня хватит. Поехали домой.

Дорога назад прошла в тягостном молчании. Едва оказавшись дома, Хейвиг ушёл наверх. Брис тоже собралась в свою спальню, но Виндстоуд окликнул её и позвал в свой кабинет. Узкая комната, служившая таковым, находилась в центре дома. поэтому окон там не было. Когда Брис вошла, Виндстоуд потянул за шнур, расшторивающий ветрокристаллы в люстре, но даже со светом комната давила свой мрачностью: стены обиты тёмным деревом, а стол, шкаф, стулья и кушетка казались вылепленными из мглы.

– В больницах всё должно быть белым, чтобы поднять дух пациентов, и иногда от этого хочется отдохнуть, – заметив реакцию Брис, объяснил Виндстоуд.

Та понимающе кивнула.

Улыбнувшись ей, доктор сел на кушетку и призывно похлопал рядом. Брис послушно приняла приглашение.

– До того, как нас прервали, ты спросила, действительно ли ничего нельзя сделать с этими порками, – начал Виндстоуд. – Я считаю, что можно. Более того, я придумал способ их остановить. Он немного необычный, но я в нём уверен.

Брис чуть наклонилась вперёд, показывая, что внимательно слушает.

– Это связано с одной любопытной теорий о работе человеческого мозга, – продолжил Виндстоуд. – Согласно ей, все фантастические вещи, в которые мы верим в детстве, навсегда остаются в нашем сознании, как что-то, что существует на самом деле. Например, когда подопытным, не верившим в детстве в лошадей, говорили, что найдены останки этих мифических животных, они в большинстве случаев понимали, что мы врём, но те, кто, будучи ребёнком, верил в лошадей, принимали всё за чистую монету. Точно так же было с ложью о драконах, море и об открытии прохода через горы Граничного хребта. Никто из тех, кто в детстве верил в существование жизни за пределами гор, не подвергал наши слова сомнению. Если серьёзный человек, вроде меня, говорил подопытному, что вещь, которую его заставляли считать выдумкой, это реальность – подопытный охотно верил.

Он сделал паузу и посмотрел на Брис, дабы убедиться, что она всё понимает. Брис поймала его взгляд и кивнула.

– Так вот, – продолжил Виндстоуд. – Я подумал, что мы можем использовать эту особенность людей, чтобы расшевелить их и заставить действовать. Им нужен лидер, который своим примером может показать, что борьба против несправедливых наказаний возможна. Но это должен быть не обычный человек, а кто-то, кто пробудит их детскую веру в торжество справедливости. – Виндстоуд встал, подошёл к письменному столу и, достав из кармана связку ключей, отпер верхний ящик. – Ты слышала легенду об иволге, спасшей Южное королевство от пожара?

Брис кивнула.

– Прекрасно. – Виндстоуд вытащил из ящика большой кожаный блокнот, открыл на первой странице и протянул Брис. – Тогда, как ты смотришь на то, чтобы стать Иволгой?

Глаза Брис изумлённо распахнулись. Ей показалось, что доктор шутит, но, сколько она ни всматривалась в его лицо, не могла найти признаков улыбки. Тогда Брис переключила внимание на блокнот, и её удивление выросло ещё больше. На первом листе красовалось изображение девушки в чёрном трико, поверх которого был надет облегчённый доспех: шлем, закрывавший лицо до носа, укороченный нагрудник с наплечниками, наручи, пояс для оружия и наколенники с наголенниками, – такой комплект использовали во время тренировок в школах, чтобы ученики не поранились. Брис тоже носила подобный на уроках фехтования. Необычность доспеха на рисунке состояла в том, что он был золочёным, а также в интересных, стильных деталях: часть шлема, закрывавшая нос, была заострена, как птичий клюв, а сам шлем украшали два вздёрнутых вверх крыла. Похожие крылья, но в миниатюре, украшали наколенники, наручи и пряжку на поясе, а наплечники на краях расходились золотыми перьями.

– Люди не пойдут за обычным человеком, – заглядывая в блокнот из-за плеча Брис, сказал доктор Виндстоуд. – Могут побояться наказания. Но если перед ними появится та, кто был их героем в детстве, это пробудит их лучшие качества и заставит бороться. Что ты думаешь об этой идее?

Брис помолчала, раздумывая, а потом опасливо спросила:

– Если я соглашусь, что я должна буду сделать?

– Переверни страницу, – попросил Виндстоуд.

На следующем листе был план главной площади.

– Спустишься на помост с крыши, обозначенной треугольником, обезоружишь стражников, скинешь их в толпу и убежишь. Этого будет достаточно, чтобы остановить церемонию и всколыхнуть народ. – Виндстоуд сделал Брис знак перевернуть страницу. – После этого по крышам добежишь до здания, обозначенного ромбом. Оно принадлежит мне, поэтому ты сможешь укрыться в нём, спустившись по дымовой трубе. Внизу ты переоденешься и выйдешь наружу, как обычный человек.

– А если стражники быстро оклемаются и пустят мне вдогонку режущий ветер?

– Они не будет бить режущей струёй. Никто не посмеет убить Иволгу на глазах у толпы. Этот образ священен. Именно поэтому я решил использовать его.

– Но я не буду иволгой, я буду лишь человеком в костюме иволги, – не успокоилась Брис. – Человек не священен.

– Тебя не будут пытаться убить. Просто поверь мне. – В голосе Видстоуда была такая непробиваемая уверенность, что Брис не посмела возразить.

– Даже если они не будут бить насмерть, как я смогу защититься? – продолжила прощупывать почву она. – У меня нет оружия из ветрокристалла.

– Я дам тебе оружие. – Виндстоуд опустился на колени и отодвинул круглый коврик между кушеткой и столом. Под ним в одной из плиток паркета оказалось маленькое, едва заметное отверстие, в которое он вставил ключ. Провернув его, Виндстоуд поднялся, снял со стены витиеватый металлический прут, вставил в то же отверстие и потянул. Часть паркета оказалась поднимающейся крышкой. Под ней в полу находилась металлическая дверь. Виндстоуд открыл её другим ключом и достал из тайника большой деревянный футляр. Брис ждала, что внутри окажется ещё какой-нибудь ящик, но там лежала бархатная подушка, а на ней – пара округлых боевых бумерангов из ветрокристалла первой категории. Он был таким чистым и прозрачным, что у Брис перехватило дыхание.

– До войны у моей семьи было много разных ветрокристаллов, которыми никто не пользовался, – объяснил Виндстоуд. – Их отобрали, когда Схарты ввели закон, что никому, кроме их приближённых нельзя иметь больше одного ветрокристального артефакта. Но этот мне удалось сберечь. Раньше думал, подарю Хейвигу, когда подрастёт. Надеялся, что он станет сильным воином, как мой отец и старшие братья, погибшие на войне, но, увы, жизнь решила разыграть карты по-другому… – Виндстоуд горько усмехнулся. – Так что… теперь они твои.

Брис, всё это время не спускавшая глаз с оружия, напряжённо сглотнула.

– Можешь подержать, – предложил Виндстоуд.

Не веря своему счастью, Брис осторожно подняла один из бумерангов. Он оказался совсем лёгким и идеально лёг в руку. Брис повертела его, потрогала заточенный конец: такой острый, что бумеранги без проблем можно было использовать в ближнем бою как обычное стальное оружие. Но главное не это. Первая категория! Такие ветрокристаллы могут накапливать особые заряды ветра, которые, выходя наружу, сохраняют форму испустившего их оружия и продолжают светиться. За счёт сохранения концентрации они превосходят в мощности обычные ветровые сполохи, да и в цель ими попасть гораздо проще. Практически совершенное оружие, и оно могло теперь принадлежать такой заурядности как Брис. Так удивительно и… нечестно.

– Я не могу их принять, – твёрдо сказала Брис, возвращая бумеранг на место. – И я не могу стать Иволгой. Если вам нужна героиня, попросите Лоу. Уверена, она будет рада помочь.

Брис осторожно посмотрела на Виндстоуда, ожидая увидеть на его лице разочарование, но он смотрел на неё всё с той же доброжелательностью.

– Я думаю, для этой роли подходишь именно ты, – с отеческой теплотой сообщил он. – В тебе есть искра, которая может зажечь сердца людей. Но, если ты отказываешься, я не буду настаивать.