– Это мой настоящий парень! И будущий муж, кстати, – сказала Ева, при этом смотрела она не на меня, а на Быстрикова.
Прекрасно. Либо Ева все так же умела хорошо врать, как и несколько лет назад, либо действительно воспитывала дочь не одна. И почему я вообще решил до этого, что она мать-одиночка?
– Нам нужно поговорить, – сказал я безапелляционно, но, увидев, что Ева собирается протестовать, добавил примирительно: – Пожалуйста.
– Я думала, мы с тобой обсудили все уже очень давно, – с явственной прохладой в голосе откликнулась Лебедева. – Теперь у меня другая жизнь – мужчина, дочь. И прошлое в нем явно не предусмотрено.
– Это важно, – с нажимом сказал я. – Касается как раз твоего ребенка.
Я понял, что попал в цель, когда глаза Евы сначала прищурились, а потом в них мелькнуло нечто вроде страха. Значит, что-то с ее беременностью и тем, что малая оказалась копией Лены, и впрямь было неладно.
– Юр, посидишь с Марусей? – попросила Ева Быстрикова, и когда тот подошел и забрал у нее ребенка, кивнула на одну из дверей, очевидно, ведущих в комнаты. – Я очень занята, Андреев. Поэтому даю тебе максимум десять минут. И то, не закончатся ли они раньше, буду решать сама.
Ева направилась в комнату, а я невольно восхитился. И тем, какой она стала, и тем, что ее фигура после родов превратилась в еще более соблазнительную. Впрочем, думать сейчас об этом не стоило. У нас имелся в наличии вопрос сходства детей, ну и следовало для начала разобраться с Быстриковым, а уже потом думать о прелестях Лебедевой.
– Время пошло, – сказала Ева, закрыв за нами дверь и сложив руки на груди.
Я сделал вид, что осматриваю комнату, оказавшуюся детской. Неспешно прошел к полкам, на которых были расставлены фотографии. Изучил их. Вот Ева беременная, счастливо улыбается, положив руку на аккуратненький живот. Значит, Марусю выносила она сама. Вот сама малышка – новорожденная, сморщенная, но, без сомнения, один в один Лена, когда только та появилась на свет.
А вот и Быстриков с коляской, чтоб его черти драли.
– Пять минут из десяти прошли, Егор, – тоном учителя, у которого отличник только что отхватил двойку, проговорила Ева.
Я подошел к ней ближе и окинул восхищенным взглядом. Картинки прошлого замелькали перед глазами, но я сейчас от них мысленно отмахнулся. Все потом, когда выясним главное.
– Значит, помнишь меня? – усмехнулся и, пока Лебедева, нахмурившись, пыталась подобрать слова, показал ей свой телефон, на экране которого красовалась фотография Лены и добавил: – Это моя дочь. Ей три. Никого не напоминает?
***
Мир тесен. И не просто тесен, а сжат вокруг узкой точки пространства, где мы с Егором Андреевым эпизодически встречаемся.
Наше последнее рандеву всплыло в памяти, заставляя меня поморщиться. Ухмылка Егора, когда он сел на постели и посмотрел на меня. Две бабы, что извивались рядом с ним, то целуя в шею, то прикасаясь губами к его обнаженной груди. И фраза, которую я не забуду никогда:
«Присоединишься?»
Тогда я бежала. Сначала из нашей спальни, где обнаружила Андреева в постели – и не просто с кем-то одним, а аж с любовницами в двойном эквиваленте.
Потом – из города. К тете, практически «в глушь, в Саратов». Где зализывала раны несколько лет, пока не решила вернуться в родные пенаты. Несмотря на то, что здесь существовала вероятность вновь столкнуться лицом к лицу с прошлым в лице Егора.
Когда пару лет назад рассталась с женихом, который продумал нашу жизнь наперед, но в которой места нашим детям не было, решила – хочу своего карапуза. Желательно, девочку. Почему-то казалось, что с ней будет проще. Меня целиком и полностью поддержал двоюродный брат. Он приехал ко мне из пригорода, когда я была на шестом месяце, и с тех пор был тем, в чем я так отчаянно нуждалась – опорой и поддержкой.
Моя карьера кризисного менеджера стремительно шла в гору, и что я делала бы без Юры, взявшего на себя львиную долю обязательств по дому и воспитанию Маруськи, просто не могла предположить.
Сегодня, когда возвращалась домой пораньше, я никак не ожидала увидеть того, кого, как мне казалось, уже давно забыла. А уж его речи, что он завел относительно моей дочери, и вовсе вводили меня в состояние ступора.
– Не напоминает, – отрезала я, сложив руки на груди, хотя, все внутри меня полыхало от эмоций.
На экране Егоровского телефона красовалась девчушка лет трех, и если бы я вовсю фантазировала о том, какой будет Маруська через пару лет, то воображение рисовало бы мне именно такого ребенка, как на снимке.
– А тут?
Егор перелистнул несколько фотографий и вновь показал мне экран. Я невольно охнула, не в силах сдержать своей реакции. Неосознанно взяла Андреева за запястье, едва заметив, как он вздрогнул и сцепил челюсти. Повернула телефон так, чтобы было удобнее рассматривать…
– Откуда у тебя фотографии моей дочери? – сжав челюсти, потребовала ответа.
А ведь на снимке была именно она – Маруська. Только в незнакомой обстановке, да еще и в одежде, какой в гардеробе моей дочери явно не водилось.
– Это не твоя дочь, – ответил Егор. – Это Лена. Ей сейчас три, а на фотке – год. Так что, показания изменились, и теперь ты узнаешь малую?
Я уцепилась за руку Андреева еще крепче. Когда телефон перекочевал в мою ладонь, отпустила запястье и спросила:
– Можно посмотрю остальное?
– Валяй, – пожал плечами Егор. – Без одежды ты меня уже видела… А хотя, там таких снимков и нет.
Я фыркнула на эту недошутку. Мне было плевать, чего добивался Андреев, когда говорил мне подобные вещи. Гораздо важнее был тот факт, что его дочь была копией Маруси, только на два года старше. Нет… нет, я отказывалась думать, что произошла настолько фатальная история! Только не Егор Андреев, пожалуйста.
Просматривая снимки, которые были сделаны с такой любовью, что она сквозила с экрана мобильника, я все больше убеждалась в том, что в эко, которое сделала почти два года назад, был использован тот же биоматериал, который и дал жизнь… как он сказал? Лене?
– Ну, они похожи, да, – решив, что Андреев не вытянет из меня ни единого факта, касающегося экстракорпорального оплодотворения, я вернула телефон Егору и взглянула на часы. – Но на этом все. Десять минут давно закончились.
Вместо ответа Андреев спрятал телефон в карман пиджака и, отойдя к столу, небрежно оперся на него бедром. Он все еще был тем самым Егором, которого я знала годы назад. Только теперь стал более взрослым, более притягательным. А эта темная щетина, которая пробивалась на подбородке, делала Андреева очень сексуальным. Так, хватит, Ева! Хватит пялиться на того, кто даже ногтя твоего не стоит.
– На этом не все, Лебедева, – процедил Егор.
Я начала злиться.
– Ты же не хочешь сказать, что родила Марусю от своего этого Быстрикова? – потребовал он ответа.
Ну, с меня хватит.
Раньше я бы подлетела к Андрееву, попыталась вышвырнуть его, а когда бы сделать это не получилось, попросила помощи Юры. Сейчас же медленно двинулась к Егору, намеренно виляя бедрами. Когда приблизилась, чуть потянулась к его лицу и выдохнула в удивленно приоткрывшиеся губы.
– Не твое дело, Андреев. Ни я, ни Маруся, ни Юра, ни наша жизнь тебя не касаемся. Вообще никак. И если в следующий раз ты вновь нарисуешься на пороге нашего жилья – я попрошу «моего этого Быстрикова» спустить тебя с лестницы. Он справится, вот увидишь. А теперь прощай.
Выйдя из детской, я со скоростью света ретировалась в сторону брата. И наказала ему не подпускать Андреева ко мне и Марусе даже на пушечный выстрел.
Правда, действовать Юре не пришлось. Через несколько секунд в прихожей хлопнула входная дверь.
Егор, слава всем святым, ушел.
***
– Ну? – потребовала ответа мама, едва я вернулся домой вечером того же дня.
А я и не знал, что ей ответить. То самое сокровенное, что сейчас буйным цветом пылало в моей душе, разумеется, обнажать я не стал бы, даже если бы ко мне спустился архангел Михаил. Но вкратце рассказать все матери, конечно, собирался.
– Сейчас, – посмотрев на нее со значением во взгляде, сказал и понес Лену в детскую.
Устроив дочь на ее любимом диване и включив ей какую-то очередную лунтико-дуню, я пообещал вернуться сразу, как улажу все дела с бабушкой, и вернулся на кухню.
– Ну же! – не выдержав паузы, мама едва ли не подпрыгнула на стуле.
Я приземлился рядом, вздохнул и выдал ей краткий отчет:
– У Евы мужик, видел малую. Зовут Маруськой. Про то, как она появилась на свет, мне ни слова.
– Ой… Марусенька! – проигнорировав ту информацию, которая мне казалась гораздо более значимой, умилилась мама. – И как? Это точно сестренка Леночки?
Я мысленно закатил глаза и едва удержался, чтобы не пощелкать пальцами у мамы перед носом.
– Ева ничего про это не сказала. Да и вообще дала мне понять, что я – нежеланный гость в ее доме.
Мама посмотрела на меня с неодобрением, я – опять же мысленно – приготовился спорить. Потому что она была в курсе того, как именно мы расстались с Евой в прошлом. Без лишних подробностей, но все же.
– Ты плохо с ней поступил, Егор, – начала мама, но я ее оборвал:
– Плохо. Но я был не в себе. Она мне изменила, если ты не помнишь.
Встав из-за стола, я прошел к окну и стал смотреть на город, что с каждой минутой все больше погружался в вечерние сумерки. Боль, давно забытая и, как казалось, похороненная, снова дала о себе знать, царапнув изнутри.
– Как бы то ни было, это в прошлом. Вам сейчас нужно объединиться для воспитания вашей общей дочери.
Я обернулся так резко, что у меня хрустнули шейные позвонки. Похоже, мама или стала плохо слышать, или просто игнорировала то важное, что я пытался до нее донести.
– У Евы другой. У нее отдельная семья. И они будут воспитывать Марусю без меня.
– Но она же…
– Она – чужой ребенок! – отрезал я строго.
Мама поджала губы. Началось в колхозе утро…
Я и сам был не рад тому, что вырисовывалось. Ева с другим, а откуда у нее взялась копия Лены, мне узнать не грозило. Ну и что я мог поделать? Вмешиваться до тех пор, пока громила-Быстриков не спустит меня с лестницы? И чего я этим добьюсь? Как минимум – пары-тройки переломов, и то, если успею сгруппироваться.
– Ты не хочешь съездить в ту клинику, где вы с Августой делали эко? – не унялась мама.
Мне, естественно, тут же захотелось сказать «нет», но я сдержался. В общем и целом, в этом вопросе имелось рациональное зерно. Если где-то и могли дать ответы на то, что меня тревожило, то именно в этом месте.
– Я подумаю, – буркнул и посмотрел на часы. – А сейчас к Лене. С этими всеми пердимоноклями ребенок совсем заброшен.
Надо ли говорить, что уже назавтра я поехал не в офис, а в клинику?
Вот и я думаю, что не надо.
Честно говоря, входя в стеклянные, приветливо распахнувшиеся передо мной двери, я был готов воевать и добывать. Воевать – с персоналом, добывать – информацию. В свое время я заплатил нехилую сумму денег за то, чтобы эта вертихвостка Августа смогла забеременеть. В то, как все происходило после того, как сдал море анализов и выдал в стаканчик своих головастиков, я не вмешивался.
Как выяснилось, надо было все же держать руку на пульсе, потому что я ни черта не представлял, что происходило здесь после того, как беременность Августы наступила.
– Добрый день, Егор Алексеевич, вас уже ждут, – расплылась в улыбке девушка на ресепшн.
Конечно, меня ждут. За такие деньги, которые эта клиника зарабатывала на таких идиотах, как я (ладно-ладно, не всех кидают с младенцами на руках, согласен), можно было затребовать себе каравай ко входу и красную дорожку.
– Спасибо, – сказал я и прошел в кабинет, где меня встретила врач.
С ней мы были знакомы, причем весьма неплохо. Она вела нас с момента, когда мы с Августой переступили порог клиники в первый раз.
– Егор Алексеевич, признаться, ваш визит для меня стал сюрпризом, – сказала Раиса Васильевна, когда мы с ней обменялись приветствиями и я устроился напротив.
– Вот как? – вскинул я бровь, делая вид, что понимаю.
Хотя, не понимал ни черта.
– Да, просто ко мне, как вы помните, приходят пары. Для того, чтобы завести ребенка.
Я кивнул. Это знал на собственной шкуре.
– Дело в том, что у меня есть несколько вопросов относительно процедуры эко, которую сделала моя жена.
Раиса Васильевна свела брови на переносице и быстро пробежала глазами документы, лежащие перед ней в папке.
– Процедура эко была удачной с первой попытки, но вы это и так знаете. На свет появилась девочка, три семьсот двадцать, пятьдесят два сантиметра. Роды прошли в срок, во время беременности паталогий не выявлено…
– Я в курсе, – оборвал врача, предвидя, что Раиса Васильевна готова зачитать все то, что было мне достоверно известно. – Не буду ходить вокруг да около, скажу так… На днях я познакомился с девочкой… Ей годик. Она – вылитая моя дочь, только помладше. Такое возможно?
Раиса Васильевна нахмурилась, было ясно, что вопрос застал ее врасплох. А потом информация, которую обнародовала врач, застала врасплох уже меня. Хотя, это слишком мягкое слово, потому что я натуральным образом охренел.
– Теоретически возможно. Вы ведь пожертвовали оставшиеся эмбрионы другим бездетным парам.
Видимо, по моим бровям, которы оказались едва ли не на макушке, Раиса Васильевна поняла, что озвученный факт стал для меня грандиозным сюрпризом.
– Вот… Ваши подписи на документах, – передала она мне несколько листов бумаги. – Криоконсервация и последующее пожертвование.
– Я ничего не подпи… – начал, просматривая документы и охренел снова.
На каждом из них красовались мои подписи. Которые, вероятно, я поставил, не особо вчитываясь в детали. А Августа тоже хороша – заимела от меня ребенка, а потом просто раздарила оставшихся карапузов кому попало.
– Кто-то уже воспользовался эмбрионами? – процедил я, вернув бумаги врачу.
– Вы же понимаете, что это конфиденциальная информация.
Началось. Бла-бла, врачебная тайна, перетекающая в тайну зачатия.
– Просто «да» или «нет», – мягко попросил, присовокупив к словам улыбку.
Я понимал – Раиса Васильевна прекрасно осознает, что я не оставлю все просто так. Раз уж встретил своего второго ребенка и теперь знаю о его существовании.
– Как вы понимаете – да, – кивнула. – Причем пациентка выкупила все оставшиеся эмбрионы в количестве трех.
И одного из них уже успела выносить. Прекрасно. Ну, с другой стороны, даже хорошо, что по городу, а то и миру не будет бегать еще парочка моих детей, о которых я никогда ничего не узнаю.
– Раиса Васильевна, это ведь точно мои дети? Ну, точнее, в создании эмбрионов точно участвовали именно мои половые клетки? – все же решился я спросить о том, что волновало меня сильнее всего.
Если бы вдруг оказалось, что Лена не моя, а Ева родила от мужика, с которым теперь распрекрасно жила Августа, я бы этого не пережил.
– Что вы имеете в виду? – не поняла врач.
– Вероятность того, что произошла ошибка, и яйцеклетки моей жены были оплодотворены чужими сперматозоидами, есть? – уточнил я в лоб.
– Исключено, – отрезала Раиса Васильевна. – У нас здесь серьезное заведение. Все проверяется и перепроверяется несколько раз.
Данный ответ меня полностью удовлетворил. И сомневаться я не собирался. И без того хватало дерьма в жизни, которое я планировал начать разгребать.
– Спасибо за сотрудничество в важных для меня вопросах, – сказал я, поднимаясь из кресла, на что врач кивнула и ответила:
– Не за что, Егор Алексеевич. Рада быть полезной.
Мы распрощались и я покинул клинику, но теперь вопросов у меня стало еще больше. Зачем Еве нужно было использовать полностью чужой биоматериал? Как так Августа умудрилась подсунуть мне бумаги, а я ни сном, ни духом о пожертвовании эмбрионов? И главное – Раиса Васильевна сказала «пациентка». А не пара. Выходит, Быстриков появился в жизни Евы после того, как она родила Марусю. Или до?
Что ж… Если моя бывшая и думала, что я от нее отстану после первого своего визита, она очень жестоко ошибалась.
***
– Ма-ма-ма-ма-ма!
Это было любимое слово Маруськи, которое я слышала, проснувшись рано утром, потом – за обедом, когда не нужно было на работу и я оставалась дома. А следом – перед сном. И еще миллион раз на дню.
Я была счастлива, когда моя дочь звала меня «мама». Потому что была ею для Маруси на миллион процентов. И совсем неважным являлся тот факт, что во время эко была использована не мой биоматериал.
По правде говоря, для меня это стало шоком. Я – и не могу иметь детей. Сразу же, как только диагноз был озвучен, в голове мелькнула дурацкая мысль – не зря Андреев тогда завалился в постель с двумя женщинами. Не зря дал мне понять, что я ему не нужна.
Я тут же мысленно себя обругала за то, что такие измышления в принципе возникли. Андреев был в прошлом. Навсегда.
Так мне казалось до тех пор, пока Егор не появился на пороге нашего с Юрой дома.
– Сейчас, моя пушиночка, я только открою дяде, а потом вернусь к тебе, – сказала Марусе, когда в дверь позвонили.
Юра часто забывал ключи, привыкнув к тому, что у них в поселке двери никто не запирал. Вот и сегодня ушел в качалку, а связка его ключей осталась дома.
– В следующий раз повешу их тебе на шею! – пообещала я, распахивая дверь.
И тут же попыталась ее захлопнуть, потому что в коридоре стоял вовсе не брат, а тот, кого я не хотела бы больше видеть никогда в жизни.
– Кого? – поинтересовался Егор Андреев, выставив руку и упершись ею в дверь.
Зашел, как ни в чем не бывало, пока я, кипя негодованием, подбирала слова.
– Не твое дело! – рявкнула и указала на выход. – Тебя здесь никто не ждет.
Я много думала о том, что Андреев обязательно продолжит копать информацию, как именно на свет появилась Маруська. Но была уверена, что у него ничего не выйдет и он успокоится. Выходило, что ошибалась.
– Ждет-не ждет, какая разница, – пожал он плечами и, стащив обувь, направился вглубь квартиры.
Я закатила глаза и, заперев замок, проследовала за ним.
– Если тебе негде жить, так поищи себе квартиру в аренду, – глупо пошутила я над тем, что Андреев, похоже, чувствовал себя в моем жилище хозяином.
– Твоего будущего мужа нет дома? – не без удовлетворения в голосе ответил Егор вопросом на вопрос. – Как жаль.
– Ма-ма-ма-ма! – выбежала навстречу Андрееву Маруся, на которую он воззрился с такой теплотой во взгляде, что мне тут же захотелось схватить дочь и увезти на северный полюс.
Потому что она принадлежала только мне. И я ни с кем не собиралась ее делить.
– Что тебе нужно? – потребовала ответа от Егора, подхватив малышку на руки, пока ему не взбрело в голову сделать это самому.
– Я приехал серьезно поговорить, – ответил Андреев и указал на Маруську: – Думаю, что ей точно не стоит слышать о том, что я тебе сейчас скажу.
Мое сердце забилось быстрее, а желание выставить Егора вон, да так, чтобы он оказался на другом континенте, стало нестерпимым. Потому что знала – ничего хорошего точно не услышу.
– У тебя будет снова не больше десяти минут. Терпеть не могу ничего не значащие беседы, ты же знаешь, – проговорила строго, на что Маруся посмотрела на меня с удивлением.
Отнеся дочь в детскую, я выдала ей игрушек и, прикрыв дверь, вернулась к Андрееву. Он уже с удобством расположился на диване и теперь смотрел на меня так, будто я одалживала у него денег в долларах, а вернула в тугриках.
О проекте
О подписке