Цитаты из книги «Никому о нас не говори»

Мне просто страшно хорошо чувствовать Тимура за своей спиной и его тяжелую руку на талии. Позволяю теплу крепкого тела окутать и затянуть в глубокий сон.

Я перестаю улыбаться, как только понимаю, что Тимур решает поменять положение на диване. Он переворачивается и делает это слишком вальяжно. Теперь я чувствую дыхание Тимура у себя на затылке. Горин прижимается ко мне всем телом. Мою спину подпирает его торс, а в попу вдавливается ремень от джинсов. Я зажмуриваюсь изо всех сил, когда Тимур оставляет на моих волосах свое горячее дыхание. Я не могу противостоять желанию. Разрешаю себе сдвинуться на миллиметр назад. Позволяю себе прильнуть к Тимуру. Его тепло слишком манящее. И происходит непоправимое. Тимур делает то же самое. Льнет ко мне еще сильнее, обнимает одной рукой, прижимая к себе, а его нос утыкается мне в шею. Мне кажется, я лечу в пропасть. А если он тоже еще не спит? Но я ни за что не решусь спросить его об этом. Не смогу. Пусть лучше будет так горячо, головокружительно и без слов. Я забываю о маме, о предстоящем скандале… Забываю о том, какую жуткую правду о себе рассказал мне сегодня Горин. Обо всем забываю.

Мне кажется, что я даже вижу, как из глаз Горина сыплются искры. А через секунду Тимур просто падает на меня сверху, упираясь лбом в диван в сантиметре от моего лица. У меня сжимаются легкие, и теперь уже не от боли, а от ощущения тяжелого, мускулистого тела на себе. Тимур крепко придавил меня собой. И возле своего уха я четко слышу его сбитое дыхание, смешанное с тихим стоном. – Извини! Пожалуйста, извини, – лепечу я в плечо Тимуру. Он делает несколько протяжных вдохов и выдохов. Я телом чувствую это – каждое движение его груди, каждую напряженную мышцу. А еще чувствую, что Тимур невероятно теплый. И запах. Не запах дорогого парфюма, а именно тела: терпкий и очень горячий. Я вдыхаю его, ощущая головокружение. – Было больно. Чертовски, – шипит Тимур и наконец приподнимается надо мной, опершись на руки. И вместе с этим забирает все свое тепло. Осторожно решаюсь посмотреть ему в лицо. Оно искажено гримасой боли: глаза прищурены, губы сжаты. А я виновато смотрю на Горина, который все еще нависает надо мной. – Я не хотела. – Ну да, ну да, – сухо ухмыляется Тимур. И наконец открывает глаза. Наши взгляды пересекаются. Только почему-то ни я, ни Тимур их не отводим. Смотрим друг на друга, пока наши тела замерли в весьма неоднозначной позе. Я лежу под Тимуром, который застыл надо мной, держась на полусогнутых руках. Но между нашими лицами не так много расстояния, и его хватает, чтобы словить щекочущее дыхание Тимура. Миллионы, нет – миллиарды разрядов проходят по моим венам. В темных глазах Тимура я вижу незнакомый блеск. Или мне это мерещится. Но вот дыхание точно у обоих становится неровным. Я пялюсь на губы Тимура, медленно дурея. И, похоже, он чувствует это. Облизывает их и шумно сглатывает. А меня пробирает озноб. Боже. Что я творю-то?

– Чего вертишься? – слышу хмыканье Тимура сзади. Я вздыхаю и морщусь. Не спит, значит. – Пытаюсь лечь так, чтобы не дуло из окна. – Сильно дует? – Да, – признаюсь честно. И сразу же за моей спиной раздается скрип, а над ухом: – Тогда меняемся. Я так резко оборачиваюсь, что мое плечо ударяется о что-то твердое. И этим чем-то оказывается грудь Тимура. Потому что он зачем-то приподнялся на одном локте и нависает надо мной тенью. – Ты чего? – шепчу я, испуганно распахнув глаза. – Я лягу на твое место, а ты на мое, – поясняет Тимур. – Там же дует у окна. – Не надо, – лепечу я. Соображать становится непросто. Я ведь чувствую, что мое левое плечо и рука прижаты к груди и торсу Тимура. А то и другое у него как камень. – Аня, – Тимур цокает, – двигайся давай. Сглотнув, я подчиняюсь. Только все идет немного не так. Диван не так широк и удобен, чтобы совершать на нем подобные маневры. Да еще и наши скомканные пледы. Я двигаюсь влево, а Тимур собирается перелезть через меня вправо. Он опирается на руки, расставив их по обе стороны от меня, его торс возвышается надо мной. Но всего одно неловкое движение – мое или его, не знаю, – и колено Тимура надавливает мне на ногу. Адская боль пронзает внутреннюю часть моего бедра. – Ай! – мой возглас летит по веранде. Я дергаюсь, попав своим коленом прямо в пах Тимуру. – Твою мать! – вопит он.

В отличие от меня, он вальяжно развалился на своей половине: плечи расправлены, руки за головой, локти широко разведены, голова чуть запрокинута, а грудь размеренно поднимается и опускается, демонстрируя ровное дыхание. А я напряжена и сжата, как пружина. Лежу по струнке. Только глаза косятся на Тимура. Неужели спит? Смотрю на расслабленный профиль, чуть приоткрытые, выразительные губы… и напряжение во мне становится нервным трепетом. Хочу выдохнуть его. Мне просто нужен воздух. Ведь эта волна так разрастается внутри, что, хоть я и лежу, в голове моей вот-вот все закружится. – Ты жива? – хрипло раздается рядом. От голоса Тимура я вздрагиваю, а вот он все так же расслабленно лежит с закрытыми глазами. – Я? – переспрашиваю глупо. – Ну не я же. От тебя ни движения, ни дыхания. – Замечаю, как уголок губ Тимура насмешливо дергается вверх. – Все нормально? – Ага, – говорю и киваю одновременно, правда, я вся уже полыхаю пламенем, потому что вижу, как Тимур закусывает по очереди верхнюю, а потом нижнюю губу. – Хорошо. Доброй ночи, – вздыхает он и переворачивается на бок, а диван под ним снова скрипит. Горин укладывается ко мне спиной, и кошусь я уже на его затылок. Только тогда из моей груди наконец вырывается выдох. Судорожный и опустошающий. – Доброй, – желаю Тимуру тихо и сама тоже решаюсь перевернуться на правый бок.

– Спать? – голос Тимура чуть садится. Вдобавок он как-то нервно проводит рукой по затылку. Мне кажется, или Горин вдруг напрягается? Я лишь рассеянно жму плечами на его вопрос. – Тогда вставай. Надо разобрать. – Горин кивает на диван.

Открываю глаза. И не могу издать даже писка. Запах, исходящий от Тимура, словно отдельная сущность, способная влиять на подсознание. Это запах его кожаной куртки, смешанный с терпкостью его парфюма и чего-то еще… такого сладкого, что, попав мне в легкие, он становится электрическим разрядом, пронизывающим меня от затылка до самых кончиков пальцев. Мои ноги слабеют. Я стою и гипнотизирую кадык Горина, выступающие из-под ворота футболки черные линии татуировок. Замечаю надпись «poison», набитую сбоку на жилистой шее. Ощущаю дыхание где-то у своего лба. Горячее и невероятно спокойное. Мой же пульс несется с бешеной скоростью.

Я четко ощущаю движение позади себя. А когда делаю судорожный вдох, у меня по спине опять ползут мурашки. Снова запах этого парфюма – терпкий и пряный. Через секунду перед моим лицом мелькает широкая ладонь и край черного рукава кожанки. За моей спиной точно не тот, кто стащил мой рюкзак. Я едва держусь на ногах, когда эта ладонь резко, но аккуратно зажимает мне рот, а над ухом раздается сиплое: – Не ори. Есть разговор.

– Ну… – неловко прочищаю горло, – он просто подходил ко мне. Соня скрещивает руки на груди: – И ты мне об этом ничего не рассказала? – Сонь, он был пьяный. – Но подошел именно к тебе. И ты молчишь! – Горин просто попросил прикурить. Я его отшила, – вру с каким-то остервенелым отчаянием, до боли сжимая ладони со скрещенными пальцами между колен.

– Нехорошо? С Гориным – и нехорошо? – В глазах Сони вдруг вспыхивает осуждающий огонек. Она произносит это на одном дыхании. А меня как ледяной водой облили. Даже не знаю, краснеть мне сейчас или покрываться холодным потом. – Ты о чем? – В моем голосе проскакивает дрожь. – Еще на вечеринке до меня слушок дошел, что тебя с ним видели. – Театральная пауза Сони заставляет меня все же похолодеть. – Тет-а-тет.