Цитаты из книги «Никому о нас не говори»

Слух мой обостряется. Я слышу позади шаги Тимура. Слышу, как открывается дверь его иномарки. Понимаю: у меня есть всего несколько секунд до того, как раздастся хлопок, означающий, что Тим уже сел в машину. А если он заведет мотор, то эту ночь я буду сходить с ума. Да, я помню наказ мамы: ни шага без ее слова, но… У меня так стучит в груди сердце! – Тимур! – Резко обернувшись, зову я. Я застаю его уже садящимся в машину. Но от моего голоса он удивленно замирает у распахнутой двери и в немом вопросе приподнимает брови. – А я могу поехать с тобой? – проговариваю на одном выдохе и замираю сама. Несколько секунд Тимур не двигается и не меняется в лице. Просто смотрит на меня с неподдельным изумлением. И только потом спрашивает: – Зачем? – Просто… – нервно сглатываю, продолжая прижимать тетради к груди. Кажется, я смяла уже все листы. – Интересно. А брови Тима тем временем все выше ползут на лоб. – Интересно посмотреть, как я буду махать кулаками? – скептически щурится Горин. Я осторожно жму плечами. Тим тут же хмурится и заявляет твердо: – Сомневаюсь, что это подходящее для тебя место. Сиди-ка ты дома.

Шумно втягиваю носом прохладный ночной воздух. Сомневаюсь ли я? Да я же просто места себе не найду, если с тобой что-то случиться, если тебе будет плохо и больно. Я же чокнусь от мысли, что кто-то будет тебя бить.

И в груди щемит от какого-то незнакомого, но такого жгучего ощущения… Радости?.. Тимур делает шаг вперед. Рука с выбитыми на тыльной стороне ладони рисунками тянется к голове и стягивает с нее капюшон. И от вида короткого темноволосого ежика у меня готовы подогнуться колени. Это ненормально. Совершенно ненормально так реагировать на появление Тимура, но чувствую себя я именно так. Как будто мне пять и я вижу подарок под новогодней елкой, который так ждала. Я даже дышу часто-часто, застыв у подъезда. Тимур поднимает на меня взгляд – и по мне бегут мурашки.

В неярком свете уличного фонаря он выглядит пугающе притягательно. Стучавший до этого момента в висках пульс становится как белый шум.

Со своего этажа я спускаюсь, перескакивая несколько ступенек. Ноги сами несут меня вперед. И останавливаюсь я, лишь когда за моей спиной с тяжелым стуком закрывается дверь подъезда. А перед ним уже припаркована темная иномарка, капот которой пятой точкой подпирает высокая фигура во всем черном – джинсы и худи с накинутым на голову капюшоном. Я вижу ее, и внутри все сжимается.

«Планы изменились. Ты можешь сказать мне свой адрес? Я рядом с твоим районом. Хочу заехать и отдать тебе тетради». Мои глаза округляются. Даже перечитываю сообщение несколько раз. Это шутка? «Если, конечно, они еще нужны», – летит вдогонку еще одна эсэмэска. Подскакиваю, крепко стиснув телефон в руке, а сердце уже стучит сильнее. Тимур хочет заехать ко мне? Прямо сейчас? Вот в этот момент? Мне нужно лишь написать ему адрес, да? Нервно принимаюсь метаться от стола к кровати и обратно. Я совершенно забываю о том, что собиралась спать и что уже три дня на меня наложен домашний арест. Желудок сводит от ощущения страха и трепета, когда, пометавшись по комнате туда-сюда, все же пишу свой адрес Тимуру и сразу же получаю от него ответ: «Буду ждать у подъезда через пять минут». Пять минут! Всего триста секунд, чтобы перестать трястись как осиновый лист и встретить Тимура так, будто бы меня действительно интересуют лишь мои тетради.

«Не слышал, как ты исчезла. Почему не разбудила? Я бы довез тебя до города». Довез до города? Тимур явно еще не протрезвел, ибо с чего такая щедрость? Со вздохом прикусываю нижнюю губу. А не разбудила я тебя, Горин, потому что никогда не проводила ночь с парнем – даже такую скромную – и понятия не имею, как бы прятала свои красные щеки и уши. Но пишу совсем иное: «Не стала будить тебя. Тебе нужно отоспаться. Как голова?» Тимур снова быстро отправляет мне ответ: «Все нормально. А как спалось тебе?» Мне? Мои ладони сразу же становятся влажными, а в груди приятно тянет. За последнее время это был мой самый крепкий и спокойный сон. Только стоит ли об этом знать Тимуру?

Мне нужно придумать, что сказать маме, а в голове мысли только о Тимуре. Не выходит сосредоточиться. Я то и дело возвращаюсь в то тепло, в котором сегодня проснулась. Вспоминаю сопение у себя в волосах, ощущение чужого, мощного тела рядом, сильных рук. Думаю об этом и рассыпаюсь. Хочется просто закрыть глаза и позволить этим чувствам себя поглотить. Поэтому, когда я оказываюсь перед дверью своей квартиры, все еще не знаю, что говорить маме, как оправдываться.

Надеваю кроссовки, хватаю рюкзак, запихиваю в него все, что вчера вытряхнула, беру ветровку, свой разряженный телефон, стараясь не шуметь. Не хочу будить Тимура. К двери иду на цыпочках. Но возле нее все-таки приходится застыть. Я слышу скрип дивана. По спине проскальзывает холод. Затаив дыхание, оборачиваюсь. Скинув с себя плед, Тимур уже по-хозяйски развалился на диване в позе звезды. Но он по-прежнему спит. Лицо расслаблено, выразительные губы слегка приоткрыты, широкая грудь плавно вздымается и опускается. А край черной футболки задран и оголяет крепкий живот с темной дорожкой волос. Мне бы не глядеть на нее, но я краснею и смотрю именно туда. Алею до самых кончиков ушей. Я ведь вижу, что с мужской физиологией у Тимура все отлично. Ширинка его джинсов весьма заметно и вызывающе приподнята. Стыдливо кусаю губы и отвожу взгляд. Я должна бежать на вокзал! Беззвучно выдыхаю и заставляю себя выскользнуть в серое утро, тихо прикрыв за собой дверь.

Под нарастающий стук сердца я поднимаю взгляд: вот ворот черной футболки, крепкая шея. И стоит мне только увидеть затылок с коротко стриженным ежиком темных волос, в груди все замирает. Я лежу, уткнувшись носом между лопаток Тимура. Теперь нетрудно догадаться, почему мне так тепло. Тело Тима как печка, и я прижалась к нему не только носом. Я прильнула к нему вся. Даже мои ладони греются о его горячую и широкую спину.