А еще любила Люська школу. Была у них в селе восьмилетка, деревянное здание которой утопало весной в яблоневом саду, кипящем от цветов словно в пене. Когда бабушка впервые привела немного испуганную Люську в первый класс, девочка и подумать не могла, что очень скоро станет школа для неё вторым домом.
Люська всегда приходила в школу раньше всех, на что истопник, Пётр Кузьмич, выговаривал ей:
– Ты что опять так рано, пигалица? Классы еще не протоплены, холодно! Давай-ка, посиди пока вот тут у меня, я тебе чаю налью! И не приходи больше так рано, нет еще никого в школе, даже учителя еще не пришли! Обещаешь?
Люська кивала, потом усаживалась на старый деревянный табурет в маленькой коморке Петра Кузьмича и обжигаясь пила чай из старой жестяной кружки. Пару дней обещание своё держала, и не шла в школу рано, а после снова не удерживалась… Всё равно вставала она рано, когда мать собиралась на работу, а бабушка варила ей на завтрак пару картошек. У Люськи же была своя обязанность – недавно завели кроликов, обустроив им клетки в старом сарае, и теперь каждое утро Люська наливала им воду в плошки и подкладывала свежее сено, а вечером её задачей было вычистить клетки.
Пушистые, весёлые кролики Люське нравились, хотя иногда и кусались даже, особенно крольчихи, когда в глубине клетки Люська видела гнездо и понимала, что там мама-крольчиха вывела крольчат. Потом и плакала Люська горькими слезами, пока мать не видит, когда пустела одна из клеток, а по дому разносился сводящий с ума, аппетитный дух мясных щей.
– Чего опять глаза красные? – сердито спрашивала матушка, глядя, как Люська давится над тарелкой супа, – Хватит нюни разводить, для того их и ро́стим, чтоб самим ноги не протянуть! Ешь давай!
Люська давилась и ела, стараясь, чтобы мать не увидала, что большие капли слёз капают в Люськину тарелку. Только бабушка понимала детскую девчоночью боль и поздно вечером, когда Таисия засыпала, добравшись после работы до кровати, обнимала внучку и говорила:
– Не плачь, внученька… Жалко, знаю, но ведь мама права – ты вон синяя вся, кушать нужно, чтобы ты росла и могла учиться. А вот я тебе рукавички какие связала, пуховые! Будут тебя согревать, ты о кроликах заботишься, вот и они о тебе тоже. Не плачь…
Во втором классе Люська узнала, что в школе снова открылась библиотека, закрытая до этого по случаю ремонта. Теперь после уроков она поскорее складывала в портфель все принадлежности, прибирала на парте и спешила в старое школьное крыло, где и располагалась теперь библиотека.
Библиотекарь Наденька, совсем еще молоденькая девушка, кутаясь в шаль, подкладывала в побеленную недавно печку несколько поленьев, чтоб не мёрзли дети, сидящие за старыми скрипучими столами и листающие книги. Люську же она приметила потому, что девочка была меньше всех ростом, но читала уже бегло, да и к книгам относилась настолько бережно, что Наденька изумлялась.
Подойдя к полке, на которой стояли книги для чтения в библиотеке, Люська сначала оглядывала её всю, словно бы стараясь разглядеть, что же тут изменилось со вчерашнего дня. Потом аккуратно, пальчиками она вытягивала экземпляр, рассматривала его со всех сторон, поглаживая обложку. И уже после этого шла за стол. Там она внимательно осматривала стол, чтобы не было на нём ничего, что могло бы повредить книге, потом доставала из своего портфеля свёрнутую газету, подкладывала её под книгу и только потом бережно открывала её.
В библиотеке у неё было своё любимое место – у окна, и если там было занято, Люська старалась расположиться поближе и ждала, пока место освободится. Здесь, недалеко от горячей печки было не так холодно, но в то же время был виден яблоневый сад, окружавший школу. Одетый в осенний наряд, или уже укрытый снежною шалью, Люська находила его красивым во всех обличиях.
– Что ты читаешь? – спросила как-то Наденька, подойдя к девочке, сидящей у окна и мечтательно смотрящей куда-то в тёмное окно.
Люська вздрогнула, покраснела и как-то вся сжалась, будто её застали за чем-то, что делать было не велено. Хотя, конечно, это и было отчасти правдой – Люськина мать не любила, чтобы дочь «просиживала без дела», и считала, что проводить время за книгой нужно ровно столько, чтоб хватило на выполнение домашнего задания. А остальное время нужно посвящать работе по дому. Именно поэтому Люська никогда не брала книги из библиотеки домой. И не позволяла себе долго засиживаться за чтением и в школе.
– Сказки, – ответила испуганная Люська на вопрос учительницы и встала рядом со своим стулом, как и положено было, когда к тебе обращается учитель.
– Можно, я присяду здесь, с тобой ненадолго? – вежливо спросила Наденька, – Ребята все уже разошлись, и мне немного скучно одной… Да и здесь, рядом с печкой, теплее.
Люська не знала, что и ответить, это было впервые в её жизни, чтобы взрослый человек, учитель, спрашивал её разрешения. Она просто кивнула в ответ и усевшись на стул, смущённо уткнулась в книгу.
– Знаешь, Люся, эти сказки были и моими любимыми в детстве. Да и сейчас я их иногда перечитываю, пока никто не видит, – Наденька доверительно понизила голос, – Слушай, а давай чаю попьём вместе? Ты, наверное, проголодалась, у меня есть пряники, да и я согреюсь. Разбирала старые газеты на макулатуру, там озябла.
– Мне домой пора, мама рассердится, – Люська торопливо засобиралась, сложив в портфель свою газету.
Наденька разочарованно вздохнула, не смогла она, напугала девочку… Нужно было быть осторожнее, думала она, глядя как Люська бережно поставила книгу на полку и торопливо вышла за дверь.
Эта девочка нравилась Надежде, она чем-то напоминала её саму в детстве, такая же маленькая и худая, с глазами в пол лица, и такая же необщительная…
А дома Люське всё равно попало, не в тот день, немногим позже, когда она снова зачиталась в библиотеке. Таисия в этот день сама приболела и потому шла домой пораньше, встретив по дороге Дашу и Веру, одноклассниц Люськи. Спросив у подруг, не видели ли они Люську, Таисия с удивлением услышала в ответ, что Люська после уроков идёт читать в библиотеку… Прут в тот день прошёлся нещадно по Люськиной спине, но в тот день она впервые сносила его молча…
Как-то обречённо понурив голову, Люська молчанием встречала каждый удар, даже не вздрагивала, и от того Таисия вдруг почувствовала себя как-то неловко… Будто бьёт она бездушное, безжизненное тело, которому всё равно, что вообще с ним происходит.
– Иди отсюда, чтобы я тебя не видела, бесстыжие твои глаза! – прикрикнула Таисия на дочь, опустив прут, – Книжечки она почитывает! А дома у тебя видать служанки есть, чтобы за тебя всё делать?
Люська молча поплелась во двор, прибирать в сарае и курятнике, чему она была и рада, хотелось побыть одной. Пока она обувалась под дверью, услышала, как бабушка говорит матери:
– Тася, сколько можно? Как у тебя рука поднимается её колотить? У неё ведь и так в чём только душа держится, а ты еще и бьёшь её… Самой неужели не жалко?
– А вы, мама, своих не пороли? – ответила Таисия, – Меня мать тоже охаживала за любую вину, и отец уму-разуму учил, да послушанию! Не бить, так что с неё вырастет?!
– Ни на одного руки я не подняла, – ответила Клавдия Захаровна, – От отца, бывало, получали сынки наши за проказы. Но и то уж когда что серьёзное было… раз чуть хлев не подожгли, вот тогда попало.
– А я у Люськи сама и за отца, и за мать! – резко ответила Таисия, – Мне за неё после ответ держать, и ежели я теперь её не научу, то когда? Вы её жалеете, балуете…. Думаете, я не знаю, что вы сахар вымениваете для неё за пряжу… А надо ли оно, вырастет балованная, кто замуж возьмёт такую!
Дальше Люська слушать не стала, пошла в сарай, и там, скоренько управляя всё, что мать наказала, она вдруг решила, что раз уж всё равно прутом ей попадает, тогда перед сном, когда уже все дела будут переделаны, она достанет книжку и станет читать! А если матушка заругает, то скажет ей, будто это задали на уроке.
Вечером, когда бабушка вскипятила чай и позвала вечо́рять, Таисия неловко, будто смущаясь, достала из буфета мятный пряник и положила на блюдце возле Люськиной чашки.
– На вот тебе…. Учительницу твою видела давеча, хвалит она тебя, – сказала Таисия и отвернулась, нахмурившись.
– Спасибо, мама, – ответила Люська и с такой теплотой посмотрела на мать, что лицо у той стало от чего-то пунцовым.
Вечером, когда Таисия заглянула к Люське за шторку, то увидела дочь сидящей на кровати возле лампы, с книгой в руках.
Люська испуганно вздрогнула, а Таисия только тяжело вздохнула. Не стала ни кричать на дочь, ничего ей выговаривать. Просто молча подошла и потушила лампу, зная, что ослушаться и включить её снова Люська не посмеет.
После Люська долго не спала, всё прислушивалась, когда матушка заснёт, и её дыхание станет размеренным и лёгким, чтобы можно было проскользнуть в комнату к бабушке и послушать её замечательные сказки. Но вместо этого она снова услышала, как мать тихо плачет в подушку… Осторожно поднявшись, Люська на цыпочках прокралась в комнату, поёживаясь от пробравших её мурашек, пол был холодным… Присев на краешек материной кровати, Люська несмело обняла её, прижавшись к боку и закрыв глаза, будто ожидая, что вот сейчас глянет матушка строго, прикрикнет, мол, быстро в постель! Но та оторвала от подушки заплаканное лицо и обняла Люську, прижав к себе худенькое, вздрагивающее от холода тельце.
А потом Люська заболела. Голос пропал, вместо слов из горла вырывалось какое-то сипение, голова болела и открывать глаза было больно. Бабушка достала из старого шкафа в веранде мешочки с травами и склянки с натираниями, а Таисия пошла за доктором. После его визита на комоде появилась бутылочка с горькой микстурой и коробки лекарством. Люська послушно глотала пилюли, запивала бабушкиными травяными отварами, и спала, спала… И снились ей, или виделись, волшебные зелёные берега и синие волны моря, и густой, непроходимый лес, где стволы такие огромные, что если несколько человек встанут в хоровод, то всё одно не объять… И вот на полянке избушка с замшелой стеной и маленьким оконцем, у которого сидит Иванушка, а за избушкой пасутся серокрылые гуси-лебеди…
Когда Люська проснулась, в доме было темно. Голова была лёгкой, тело больше не горело адским огнём и очень хотелось есть. Рядом с нею, свесив голову на грудь, дремала бабушка, уронив на колени небольшой свой молитвослов. Тусклый свет лампадки, зажжённой перед образом, стоявшим на столике в изголовье Люськиной кровати, слабо освещал комнату. Люська поняла, что сейчас ночь, и не знала сколько вообще она проспала. Она осторожно поднялась, стараясь не разбудить бабушку, и пошла в кухню, чтобы напиться. Пол шатался и стены медленно качались, грозя завалиться прямо на Люську, но она старалась не упасть и держалась то за попавшийся по пути стул, то за бок тёплой печки. Напившись из остывшего уже чайника тёплой воды, она вернулась в постель и заснула. В этот раз сон её был лёгким, и никакие сказочные видения не беспокоили её.
На улице уже была зима… Просыпаясь по утрам, Люська каждый раз с тоской смотрела в окно, потому что ей очень хотелось в школу и гулять. Мимо двора то и дело шныряла румяная детвора с салазками, весело обсуждая что-то интересное. И Люська, прилипши к окну, едва сдерживала слёзы, так ей хотелось на улицу. Каждый день к ней заглядывала Вера Коровина, её одноклассница. Приносила Люське домашнее задание и рассказывала новости, что в школе уже готовятся к новогодней ёлке, и поговаривают, будто истопник Пётр Кузьмич присмотрел в этом году ёлку, такую большую, что на лыжах и не притащишь, поэтому в колхозе обещали дать трактор. А ребята уже начали делать украшения для ёлки, своими руками, и среди школьников даже конкурс объявили, чей класс окажется лучше и мастеровитей.
– У Лёни Разуваева из третьего «А» отец на пилораме работает, так вот он там из остатков вырезал разные фигурки, ребята их раскрашивают красками, – говорила Вера, – Разве их победишь, с нашими фонариками из бумаги.
– Я в библиотеке раз журнал видела, – сказала робко Люська, – Там было написано, как делать папье-маше. Я думаю, мы тоже могли бы сделать игрушки не хуже, чем третий «А».
– А ты когда в школу? – заинтересовалась Вера, – Я завтра же передам ребятам твою идею и схожу к Надежде Валентиновне в библиотеку. Ты поправляйся поскорее!
Люська и сама была радо хоть завтра в школу пойти, но пожилой доктор в очках и галстуке, Порфирий Ануфриевич, каждый раз говорил, что еще рановато, нужно набраться сил и окрепнуть. Люська перечитала все учебники до самого конца, домашнее задание выполняла не только то, что приносила Вера, но и остальные упражнения из учебника… И всё равно, было так тоскливо, что она даже начала скучать по уборке во дворе, к которой её по болезни сейчас не допускали.
– Здравствуйте, хозяева! Есть кто дома? – раздался однажды вечером у двери знакомый голос, и Люська даже вздрогнула от неожиданности.
– Дома, дома! Проходите! – крикнула из кухни Таисия.
У порога, отряхивая с мехового воротника пальто снежинки, стояла библиотекарь Наденька и приветливо улыбалась вышедшей навстречу гостье Клавдии Захаровне.
– Добрый вечер! Меня зовут Надежда, я в школьной библиотеке работаю, – представилась гостья, – И я пришла к Люсе, если вы позволите…
– Что такое? Она что-то натворила? -нахмурилась Таисия, выглянув из кухни и вытирая руки, – Поди книжку какую взяла и не вернула? Она у нас любительница побездельничать за книжками то, вы уж нас простите! Сейчас разберёмся, проходите в дом.
– Нет-нет, что вы! Люся – самый дисциплинированный читатель в нашей библиотеке, – поспешила сообщить Наденька, – Просто я давно её не видела и беспокоилась, а вчера её подруга сказала мне, что Люся болеет. И я решила заглянуть… Вот, я принесла ей книги, какие она любит. Всё же не так скучно болеть, если есть чем скрасить дни.
– Нам не нужно, – резко ответила Таисия, – У неё всё есть!
– Вы не волнуйтесь, – приветливо заговорила Наденька, – Это не библиотечные книги, а мои личные. И я с удовольствием дам их Люсе… Потом она мне их вернёт, когда прочитает, вот и всё.
– Ещё испортит что-нибудь! – проворчала Таисия, – Где потом такие же взять…
– Люся очень аккуратная девочка, – Надя удивлённо посмотрела на Таисию, – Не переживайте, всё будет хорошо. И еще, я хотела бы с вами поговорить, Таисия Прокофьевна…
Дальше Люська уже не слышала разговора взрослых, потому что бабушка взяла её за руку и повела в свою комнату, чтобы причесать непослушные Люськины кудри.
– Здравствуй, Люся. Я рада, что тебе уже лучше, – сказала Наденька, когда бабушка привела Люську в комнату.
На столе стоял пузатый нарядный заварочный чайник, который доставали только по праздникам, вазочка с вареньем и даже конфеты, которые матушка выдавала Люське по штучке, в воскресенье. Таисия сидела с довольным лицом и улыбалась гостье, судя по всему, разговор у них случился приятный.
– Здравствуйте, Надежда Валентиновна, – ответила Люська и смущённо теребила подол своего платья.
– Твоя мама разрешила мне поделиться с тобой книгами из моей личной библиотеки, – улыбнулась Наденька, – Вот, посмотри, что я тебе принесла…
Книги были великолепными! Люська даже на поправку быстрее пошла, как сказал доктор. Аккуратно обернув книгу в бумагу, Люська теперь читала не устроившись в закутке, а за своим письменным столом, где обычно делала уроки. Матушка почему-то больше не сердилась на неё за это, только иногда велела не засиживаться долго.
Вернувшись в школу, Люська узнала, что по её совету класс делает теперь игрушки из папье-маше, и что Кате Лукьяновой отец откуда-то из города привёз блёстки и коробку красок на множество цветов, а значит новогодние украшения для ёлки у них получатся не хуже, чем у третьего «А».
Ребята приветливо встретили Люську, что было ей не очень привычно, она всегда предпочитала быть в стороне, а теперь все спрашивали совета, интересовались, что еще она знает про изготовление украшений своими руками. И Люська, немного осмелев, стала рассказывать, что еще она видела в журнале за декабрь прошлого года.
– Как ты всё это помнишь, – удивлялась Вера, – Я вот и не запомнила, хотя тоже его читала…
А ещё Люська узнала, что у них в классе появился новенький. И так как Люська долго отсутствовала, новенького посадили за её парту, поэтому теперь это был её новый сосед. Новенького звали Макар, и это был еще один повод, иногда его и за это дразнили мальчишки, спрашивая, куда он «гонял телят». Но главным поводом для насмешек было то, что голова Макарки была наголо выбрита и во многих местах вымазана зелёнкой, за что его и дразнили «лишайным».
Новой своей соседки по парте Макарка стеснялся и сидел на самом краешке скамьи, стараясь не глядеть на Люську.
О проекте
О подписке