– Обычно я возвращаюсь ещё позже. Сегодняшний вечер исключение, – Лена была расстроена невниманием Алишера, и тёте Вале не повезло. – Так, к сведению: мне уже шестнадцать, – добавила она чуть погодя.
– И что? Совершеннолетней ты станешь в восемнадцать лет, – тётя Валя села на своего любимого конька. – А пока мы отвечаем за вас. И нечего по ночам шастать и искать приключений.
Мама Лены была более прогрессивных взглядов, но сегодня молчала, чтобы не обидеть подругу. Но и не поддерживала её речи, а просто спокойно, опустив взгляд в тарелку, занималась едой.
– Мне кажется, честь девушки не под юбкой, а в голове, – чувствуя поддержку мамы, Лена дерзко парировала гостье.
Из глаз тёти Вали разом вылетел весь её арсенал огненных стрел, досталось и маме Лены, на что та безмятежно пожала плечами, но не одёрнула дочь за дерзость. А если быть честным, то ей понравился дочкин ответ.
– И всё же, где и с кем ты могла быть в столь поздний час? – тётя Валя всё никак не могла успокоиться.
– Мам, ты чего к Ленке привязалась? Тебе что, мало меня третировать? – Света попыталась принять сторону подруги.
– Не говори глупости! Никто тебя не третирует. Ну, всё-таки, Леночка, где ты была, ведь сейчас уже почти одиннадцать?
– У Дильбар.
–Ты что, дружишь с узбечкой? Она учится в узбекской школе?
– Да, и что? – Лена, едва улыбнулась и продолжила есть.
– Валя, действительно, что тут такого? – наконец-то мама вступилась за дочь.
– Ты уже взрослая девочка. Красавица. Тебе пошёл семнадцатый год. Почему ты не дружишь с девочками…мальчиками из своего класса? Эта Дильбар, по-русски то хоть умеет говорить? – тётя Валя продолжала свои нападки.
– Лучше нас с вами. И не надо называть её узбечкой. Это такой же народ, как наш или какой другой. Взять наш посёлок, кто только здесь не живёт. И крымские татары, и корейцы, и евреи. Скажете, они хуже русских? Нисколько! Учатся лучше многих наших – это точно.
– Да что ты говоришь…, – тётя Валя снисходительно поджала губы. – Узбеки только и умеют, что собирать хлопок, а у крымских татар в голове лишь заботы о своих помидорах и огурцах.
– Это неправда. У Дильбар есть двоюродный брат, Алишер. Он, между прочим, университет окончил на красный диплом и работает следователем в Ташкенте. Русским и английским владеет превосходно. Да и дедушка у него образованный. Он историк по профессии. В русской школе историю преподавал, а потом экскурсоводом работал. По – русски и он, и Алишер говорят без акцента.
– Ясно… Теперь понятно, почему ты ….
– Валя, Алишер – хороший парень, – Ирина Валерьевна не дала подруге возможности договорить, хотя и так было понятно, что та собиралась произнести. – Мы его знаем. Большая умница. Красивый. Он однажды нас с Леночкой подвозил. Воспитанный, интеллигентный мальчик. Я и тётю его хорошо знаю. Он, конечно, не мальчик. …Доченька, – мать повернула голову к Лене. – Алишер, по-моему, на много лет старше тебя. Зульфия сказала, …если мне не изменяет память, …ему тридцать шесть лет.
– Сколько?! – и тётя Валя, и Света открыли инстинктивно рты, услышав, каков возраст парня. – Вы что, девчонки, с ума посходили?! Светка моя с корейцем дружит…
– Мама. Слава, между прочим, в МГУ поступать будет, – быстро добавила Света, заступаясь за своего парня, но мама, словно не услышав её, продолжила гнуть свою линию.
– Ты, Лена, так вообще – со взрослым узбеком связалась.
Слова были сказаны таким нелицеприятным тоном, что в головах присутствующих, наверняка, возник образ толстого, старого узбека в майке и с тюбетейкой на голове, и Лене это совсем не понравилось.
– Алишер не старый! Он высокий, красивый, молодой, умный. У него есть и квартира в Ташкенте, и машина. Он юрист. Дильбар говорит: очень успешный. Его ценят. У него и родители образованные. Правда, они уже умерли, – Лена с таким рвением бросилась защищать Алишера, что у всех присутствующих не осталось сомнений, что она влюблена в него.
– Доченька, он намного старше тебя, – робко вставила мама.
– Ну и что? Мне вообще не нравятся ровесники. … Не переживайте вы так. Он на меня не обращает никакого внимания. В упор не замечает, – эти слова Лена добавила уже с комом в горле, и чтобы не расплакаться, быстро затолкала в рот большой кусок пирога.
Похоже, тётю Валю тоже расстроили последние слова Лены, и она весь остаток ужина, тяжело вздыхая, ничего вообще не говорила, а просто ела молча.
Лена и Света этой ночью почти не спали, проведя её в нашёптывании друг другу своих сердечных секретов. Сначала Света рассказала про своего Славика. Они, как оказалось, учились в одном классе и дружили уже целый год.
– Лен, ты представляешь, он в меня с пятого класса влюблён!
– А ты что же, не замечала?
– Нет. Он раньше в другой школе учился, но живут они неподалёку от нас. Он мать два года упрашивал, чтобы она перевела его в нашу школу и именно в мой класс.
– Здорово. Значит, действительно любит. Ты с ним в Москву поступать поедешь?
– Да. Но не знаю, поступлю или нет. Он, знаешь, какой умный! Его учителя иногда вместо себя оставляют. Ну, если их директор вызовет, например.
– И что? Прямо урок ведёт?
– Да. Задачи по геометрии вместе с ним решаем.
– Тебе помогает?
– Конечно.
– А говорят – любви нет. Вон как тебя твой Слава любит.
– Ты чего?! Как нет?! Мои родители, знаешь, как друг друга любят? Отец очень часто маме цветы дарит. Даже сейчас, когда они старые. Моим под пятьдесят, они меня поздно родили.
– Мои тоже вроде любят друг друга. Наверное, любви нет только для меня, – голос Лены предательски дрогнул. Она была готова расплакаться. Света заметила это и стала по-своему успокаивать подругу.
– Лен, ты меня, конечно, извини, чего ты вцепилась в этого Алишера, если он тебя не… замечает даже? Ты вон, какая красавица, даже я тебе не чета, хотя все говорят, что я красивая. Ты высокая. А ноги у тебя какие! Загляденье просто! Длинные, ровные. А твои каштановые волосы, а чёрные глаза – так вообще обалдеть!
– Нашёл, наверное, красивее…
– Красивее тебя нет. Ленка, я серьёзно, ты очень красивая. Не знаешь ты себе цену.
– Свет, он такой…хороший, – Лена не слушала подругу. Все её мысли были об Алишере. – Я никому не рассказывала, тебе первой. Мне тогда только исполнилось десять лет. Я ехала на велосипеде по нашей улице. На что-то я там, видно, засмотрелась и не заметила, как из-за поворота выехала машина – прямо мне навстречу. К моему счастью, она ехала медленно, и водитель успел затормозить. Но мы всё же столкнулись. Удар был не сильным, но я слетела с велосипеда и, упав, разбила себе коленку. Водителем оказался молодой парень. Красивый такой…
– И зовут Алишером, – Света улыбнулась.
– Да… Он подбежал ко мне, наклонился и говорит: “Прости! Солнышко моё, прости!”, – а потом поднял на руки и отнёс к своей машине. Посадил на переднее сиденье. Достал аптечку, рану водой промыл и йодом помазал. Всё время дул на коленку и называл меня «солнышком»… А потом мы вместе с ним поехали к его тёте, она живёт на соседней улице, и я её, оказывается, ещё раньше хорошо знала. Тётя Зульфия работает почтальоном, и кроме того мы покупали у неё молоко: она нам его всегда домой приносила. Когда Алишер впервые привёз меня к ним в дом, меня там встретили как дорогого гостя. И я у них ближе познакомилась с дочерью тёти Зульфии – Дильбар. Она моя ровесница.
…Алишер ремонтировал во дворе мой велосипед, а я разговаривала с Дильбар. А на следующий день он уехал, но сначала купил мне новый красивый велосипед. Он его дома у Дильбар оставил. Тётя Зульфия, когда на следующий день молоко принесла, мне шёпотом про это рассказала. Ну, чтобы я пришла и забрала…
– А куда он уехал?
– В Самарканд. Он раньше там жил. Мы с ним шесть лет не виделись. Мне Алишер сразу понравился. Я с того дня под предлогом, что за молоком, сама стала к тёте Зульфие ходить. Каждый день ходила. Мама поначалу ворчала: «Зачем нам столько молока, каждый день по литру покупаешь», – а потом привыкла. Да и с Дильбар мы подружились… Я ждала, а он всё не приезжал.
– Как романтично. И что, ты его дождалась?
– Дождалась. Он полгода назад приехал в наши края. Его родители умерли, а дедушка продал дом в Самарканде и купил Алишеру в Ташкенте квартиру. На машину он уже сам заработал.
– Откуда ты всё это знаешь?
– Мы с Дильбар подружки. Сейчас дедушка с ними живёт. Он ведь маме Дильбар отец. А от неё муж ушёл. Теперь они втроём живут. Алишер работает в Ташкенте, но каждый день приезжает в посёлок. Можно сказать, здесь живёт.
– Зачем? У него же в Ташкенте квартира. Женился бы себе и не мучил девочку–красавицу, – Света уже открыто подшучивала над Леной.
– Нет уж, пусть подольше не женится. Мне всё легче.
– Значит, ты повелась на его “солнышко”. И уже столько лет по нему сохнешь?.. Ну, не дурочка ли? Чего ты добилась?
– Не знаю, Свет. Но его слова… Словно вчера сказал. А как он на меня тогда смотрел…
– Ленка, тебе тогда десять лет было. Как он мог на тебя смотреть? Ты хоть это понимаешь? Он не тебе сегодняшней те слова говорил, …а ребёнку, и вообще, наверное, задабривал, чтобы ты родителям не пожаловалась, и твой отец ему голову не оторвал. Ты ради интереса спроси у него, помнит ли он вообще тот случай. Наверняка нет.
– Свет, я не могу его забыть… И пусть он меня не любит, зато я его люблю.
– Что мне тебе сказать?.. Дурёха. С такой красотой, как у тебя, я бы за принца замуж вышла… Давай спать, расстроила вконец.
Света уснула быстро, а Лена ещё долго ворочалась. Она в сотый раз прокручивала в голове рассказ дедушки о смелом гениальном юноше Авиценне. Он ей представлялся таким же, как Алишер: высоким, статным, с прекрасными глазами, которые, однако, почему–то никак не хотели замечать её, как девушку. Её сердце рвалось на части. Её детская любовь выдержала проверку временем и переросла в девичью, когда в присутствии любимого, сердце замирает, и трудно дышать, когда уже определённо хочется прикосновений и нежных поцелуев, когда любовь кружит голову, как вино.
На глаза Лены навернулись слёзы. Поплакав немного, она незаметно для себя уснула.
На следующий день, проснувшись и позавтракав, Света и Лена задумались, куда бы им пойти, чтобы скоротать время. Август сбрасывал свои первые деньки, солнце нещадно палило, и воду из водохранилища давно уже забрали на поля. Море ушло далеко от своих прежних берегов, оголив не самую красивую часть водохранилища, а именно – дно. Впадины, насыпи, ямы большие и не очень, одним словом: котлован – огромный пустой, тянущийся далеко вширь и вдаль, – заменил синие просторы, где совсем недавно лёгкие бреющие волны, неторопливо скользили по воде, отражаясь в которой, лучи солнца золотом полировали её поверхность. В небе парили ласточки, и вокруг царила тишь и благодать.
– Лен, ты вроде про какой-то остров рассказывала, и что на него можно попасть только когда воду из моря заберут?
– Ну да, есть такой.
– Пошли, сходим. Всё равно делать нечего.
– А что, давай, – и девчонки побежали одевать купальники.
Действительно, была у них на водохранилище такая достопримечательность. В своё время на месте постройки искусственного моря оказался большой, высокий земляной холм, сносить который не имело смысла. Его оставили, и вода, окружив холм со всех сторон, превратила его в остров, а вместе с тем во что-то таинственное, притягивающее, где побывать не хотел только ленивый. Весной наполненное водохранилище делало остров недосягаемым, до него можно было добраться только на лодке, но летом, когда большая часть воды уносилась в поля, и водохранилище мелело, до острова становилось рукой подать.
Лена решила взять с собой и Дильбар, чтобы познакомить со Светой двоюродную сестру Алишера. Собравшись втроём, девчонки двинулись в путь. Дильбар комплексовала в присутствии Светы. Она привыкла к Лене, с ней ей было просто, а вот Света её смущала. Дильбар держалась скованно, старательно следила за своей речью, опасаясь неправильно поставить ударение в каком-то слове или вообще спороть чушь, потому по большей части молчала. Это было совсем нетрудно: Света почти не замечала её и общалась в основном с Леной.
На Лене и её подруге были короткие сарафанчики, надетые поверх купальников, Дильбар была в просторном платье ниже колен, из-под которого выглядывали тонкие сатиновые брючки, закрывающие ноги до щиколоток, а о купальнике вообще не могло быть и речи.
Весело смеясь, девчонки бесстрашно удалялись далеко вниз от привычного берега моря и, громко разговаривая и перешучиваясь, шли по пустым впадинам водохранилища, время от времени натыкаясь на буйки, бесхозно валяющиеся за ненадобностью. Вода ушла далеко, обнажив большую часть неровного, устрашающе глубокого дна, по которому сейчас и шли девочки.
– Ты посмотри, какое безобразие, – Лена негодовала, соскользнув в очередную яму.
– А что ты хочешь, это водохранилище изначально предназначалось лишь для хранения воды, а не для того, чтобы ты сейчас по нему топала.
– Далековато мы зашли, берега почти не видно.
– И тем лучше. Давайте загорать, – Лена первая сбросила с себя сарафан и осталась в купальнике. За ней последовала и Света.
– Дильбар, и ты снимай платье. Никого же нет, – Лена попыталась уговорить подругу.
– Нет. Мне нельзя.
– А как ты купаешься? – спросила Света.
– В платье, – просто ответила Дильбар.
По дну водохранилища девушки удалялись всё дальше и дальше от посёлка, приближаясь постепенно к острову. Наконец, появилось здание спортивного комплекса, специально построенного на этом месте. На искусственном море, готовясь к соревнованиям, тренировались по водным видам спорта спортсмены со всей республики. В основном это были байдарочники. Тут же все желающие могли взять напрокат за небольшую плату и лодку, и надувной матрас. Взять лодку девушки не рискнули, а вот матрасы взяли. Большая вода ушла, и берег от острова отделял лишь небольшой пролив.
– Переплывём, – Лена смело подошла к берегу.
– Страшновато… Я не умею плавать, – Дильбар только теперь призналась в этом. Для неё путешествие, в которое она отправилась вместе с Леной, было смелым решением, а перебраться вплавь на остров, где нет людей, – вообще верхом безрассудства. Маме она ничего не сказала, зная, что та не разрешила бы, поскольку воспитывала дочь в строгих традициях. И сейчас в Дильбар во весь голос кричал инстинкт самосохранения, тогда как Лена со Светой были сама безмятежность.
– Я не поплыву и вам не советую. Посмотрите на остров с берега – и пойдём обратно, – Дильбар была категорична. Но девчонки не отступали.
– Поплыли. Будем держаться за матрас и плыть. Здесь недалеко, – Лена упорно уговаривала подругу, и та, в конце концов, согласилась, вдобавок ей даже стало стыдно за свою забитость. Дильбар старалась равняться на Лену и в душе мечтала быть на неё похожей, – если не во внешности, то хотя бы поведением.
Тётя Зульфия – мама Дильбар и дед давно заметили огромную симпатию Алишера к Лене, которую сама девушка почему-то не замечала. Им нравилась Лена, она была из хорошей, интеллигентной семьи и они негласно одобрили выбор Алишера и, уже давно, принимали её как родную, как члена семьи. Дильбар тоже привязалась к подруге и во всём подражала ей, конечно же – в рамках своих возможностей.
Покончив с уговорами, девочки всё-таки поплыли. Матрасов было два: за первый держалась и плыла Света, на втором лежала Дильбар, а Лена подталкивала и направляла её матрас, помогая двигаться вперед. Расстояние до острова проплыли за двадцать минут. Лена немного устала, но виду не подавала.
– Стоило стараться. – немного разочарованно девчонки поднялись на вершину острова. – Ничего особенного.
– Земля, покрытая высокой травой, и вид на море особо не впечатляет. Воды мало, – Лена согласилась со Светой.
Девчонки стояли на вершине и смотрели вдаль.
– Представляете, мы здесь одни. Страшновато, – Дильбар придвинулась ближе к девчонкам.
– Воспользуемся моментом и позагораем без лифчиков, – предложила Света. – Ты, Дильбар, оставайся на вершине, будешь нашим смотрителем, а мы в кусты.
– Ещё чего. Я вам что, маяк – торчать на виду у всех?
– Да кому ты нужна, кто тебя здесь увидит, – Света нарочно дразнила девчонку.
– Дильбар, ну что ты, конечно, мы тебя здесь не оставим. Пошли с нами, – Лена пришла подружке на помощь.
Девчонки выбрали поляну и, сняв лифчики, легли на траву. Солнце благодарно им улыбнулось, получив возможность первым ласкать их прелестные молодые груди. Лена не смогла долго лежать, она вдруг вспомнила, что сегодня пятница, и в этот день Алишер всегда возвращается домой раньше обычного.
– Всё, девчонки, уходим, – она ловким движением застегнула лифчик купальника.
– Мало. Полчаса, не больше прошло. Так быстро загар не пристанет, – ворча, Света тоже поднялась.
– Девчонки, а я даже поспать успела, – Дильбар сладко потянулась.
– Всё, уходим, – Лена первая поднялась с земли.
Только они собрались спускаться вниз, как услышали несколько мужских голосов. К ним наверх кто-то поднимался и, судя по голосам, это были молодые парни. Девушки в страхе замерли. Первой пришла в себя Лена. Приложив палец к губам, она кивком позвала девчонок последовать за ней, и первая начала спускаться с горы – с противоположной стороны. Спустившись, они бросились к своим матрасам.
Когда уже отплыли на некоторое расстояние, их наконец-то заметили. Послышался свист, призывные и угрожающие мужские крики. Но если бы у ребят на самом деле были злые намерения, то догнать девчонок и затащить обратно на пустынный остров не составило бы труда. Кричали по-русски, однако следом никто не поплыл. Возможно, парни разглядели на матрасе узбекскую девушку, одетую с ног до головы и, приняв остальных за таких же, успокоились. Но когда девчонки вышли из воды, и ребята разглядели точёные фигурки Лены и Светы, вновь послышались крики, теперь уже восхищения. На этом все и закончилось, догонять беглянок уже не было смысла.
Лена, Света и Дильбар как угорелые помчались к спортивному комплексу, где было полно людей. Только добежав до него, они облегчённо вздохнули. Пожилой мужчина, принимавший у них матрасы, заметил, что девчонки тяжело дышат, и весело произнёс, глядя на Лену.
– Что, красавица, от парней убегала? А зря. Они ребята хорошие, не обидели бы. Наши, байдарочники. Из ташкентского клуба “Динамо” – на тренировку приехали. У них такая традиция: всегда перед соревнованиями остров посещают – погоды хорошей просят, ветра попутного.
– Кто же знал, – Лена и Света весело рассмеялись…
Лена сидела на топчане во дворе у мамы Дильбар рядом с дедом и внимательно слушала его очередной рассказ.
Худенький, невысокого роста мальчик с грустными глазами и большим орлиным носом, который выделялся на его впалых щеках, медленно шёл по пыльной дороге. Он был зол. По щекам катились слёзы, в руках он держал палку, которой яростно сбивал кусты колючек по бокам дороги.
– Я ему всё скажу, какой он злой и нехороший, – возмущённо твердил мальчик, вытирая грязной рукой слёзы.
Он шёл уже четыре часа, не отдавая себе отчёта, куда идёт, и очень устал. Через плечо его была перекинута серая холщовая сумка. То, что находилось в ней, было достаточно тяжелым, и мальчик время от времени перекидывал сумку на другое плечо, но даже мысли о том, чтобы выбросить содержимое сумки и облегчить ношу, у него не возникало.
Нещадно палило солнце, поблизости не было ни одного деревца, под тенью которого он мог бы отдохнуть. Трава, не очень густо покрывающая землю, уже давно высохла, но всё равно, несмотря на постоянный натиск ветров, которые вольно и бесшабашно носились по этим обширным местам пустоши, каким-то образом удерживалась корнями на поверхности измученной солнцем земли, чтобы в случае дождя невероятным образом – сродни чуду – ожить и продолжить своё существование.
От отчаянья и усталости мальчик сел прямо на пыльную дорогу. Сумка сразу же сползла вниз и улеглась в придорожную пыль. Мальчик сел и, согнув ноги в коленках, положил на них согнутые в локтях руки. Сперва некоторое время сидел с поднятой головой и смотрел вдаль, но потом навалившееся отчаянье сломило его, и он, опустив голову на руки, укрыл в них лицо и горько заплакал. Через некоторое время почувствовал, что кто-то трясёт его за плечо. Подняв голову, он увидел улыбающегося незнакомого мужчину, который сидел перед ним на корточках.
– Сынок, ты почему плачешь? Что случилось? – мужчина ласково погладил мальчика по голове.
От тёплых слов, от внимания тот ещё больше расплакался.
– Ну, ну, успокойся. Расскажи мне, что случилось, может быть, я смогу помочь тебе.
О проекте
О подписке