И таков был авторитет обычной белой формы (при уличных происшествиях толпа расступается даже перед фартуком мясника), что все снова опустились на свои места. Ван Эффен достал оружие весьма неприятного вида – двуствольный обрез двенадцатого калибра.

– То, что сейчас происходит, вы можете назвать налетом, или нападением, или похищением. Впрочем, совершенно неважно, как вы это назовете. Просто оставайтесь на своих местах.

– Господи! – Президент уставился на круглое лицо Ван Эффена, словно тот был пришельцем из космоса. Его глаза, словно притянутые магнитом, устремились в сторону короля и принца, затем недоверчивый и возмущенный взгляд вернулся к Ван Эффену. – Да вы что, с ума сошли? Вы не знаете, кто я? Вы не знаете, что направляете оружие на президента Соединенных Штатов?

– Я знаю. Однако в этой стране направлять оружие на президента – давняя, хотя и не очень почитаемая традиция. Пожалуйста, не создавайте трудностей. – Ван Эффен в упор посмотрел на генерала Картленда, которого незаметно держал под контролем с момента своего появления в автобусе. – Мне известно, генерал, что вы всегда носите с собой оружие. Пожалуйста, отдайте его мне. Не пытайтесь ловчить. Ваш двадцать второй калибр может быть довольно неприятным, если он достаточно точен. Моя пушка успеет проделать в вашей груди дыру размером с руку. Надеюсь, вы не из тех, кто путает мужество с самоубийством?

Генерал кивнул со слабой улыбкой, достал маленький черный пистолет и протянул его Ван Эффену.

– Благодарю. Боюсь, господа, что некоторое время вам придется оставаться на своих местах. Поверьте моему слову: если вы не станете применять к нам насилие, то и мы не будем его применять по отношению к вам.

Наступила мертвая тишина. Король, сложив на груди руки и закрыв глаза, о чем-то размышлял или, быть может, общался со Всевышним. Неожиданно он открыл глаза, взглянул на президента и спросил:

– Так насколько же безопасны своды Форт-Нокса?

– Вам лучше поверить мне, Хендрикс, – сказал Брэнсон. Он говорил в микрофон, который держал в руках. – У нас в руках президент, король и принц. Если подождете пару минут, то я дам президенту возможность самому это подтвердить. И кстати, не совершайте никаких необдуманных и поспешных поступков, вроде того чтобы приблизиться к нам. Позвольте кое-что вам продемонстрировать. Полагаю, что у южного конца моста есть несколько патрульных машин, с которыми вы поддерживаете связь по радио?

Глядя на Хендрикса, трудно было поверить, что перед вами начальник полиции. Сейчас он больше походил на студента, сбежавшего с занятий. Этот высокий худой мужчина с загорелым лицом, безупречно подстриженный и скромно одетый, был на редкость умен, что могли подтвердить многие из тех, кого Хендрикс засадил за решетку. В стране не было более эффективно действующего полицейского. Однако в данный момент этот тонкий ум временно бездействовал. Хендрикс пребывал в замешательстве и имел вид человека, ночные кошмары которого неожиданно стали явью.

– Да, есть, – ответил он.

– Очень хорошо. Ждите.

Брэнсон повернулся и подал сигнал двум своим людям в глубине автобуса. Раздался звук взрыва, исходящий из безоткатного ракетного орудия, установленного на задней площадке. Через три секунды между пилонами южной башни моста возникло облако плотного серого дыма. Брэнсон снова заговорил в микрофон:

– Ну?

– Вижу что-то вроде взрыва, – сообщил Хендрикс. Голос его заметно окреп. – Много дыма, если, конечно, это дым.

– Это нервно-паралитический газ. Оказывает временное, но эффективное действие. Через десять минут разрушается под воздействием кислорода. Если нам придется воспользоваться этим газом и ветер будет с северо-запада, севера или северо-востока, ответственность, как вы понимаете, падет на вас.

– Понимаю.

– Обычные противогазы здесь бесполезны. Это вы тоже понимаете?

– Да.

– У нас есть такое же оружие, накрывающее северный конец моста. Сообщите полицейским патрулям и воинским подразделениям, что неразумно пытаться проникнуть на мост. Вы меня поняли?

– Да.

– Вас проинформировали о двух вертолетах морской авиации, зависших над мостом?

– Да. – С лица Хендрикса исчезло загнанное выражение, и его мозг вновь заработал с прежней скоростью. – Должен сказать, меня это удивило.

– В этом нет ничего удивительного. Вертолеты в наших руках. Срочно объявите тревогу во всех ближайших подразделениях военно-воздушных сил. Предупредите их, чтобы не вздумали выслать истребители. Если военные попытаются сбить вертолеты, это может плохо кончиться для президента и его гостей. Мы получаем информацию о каждом поднятом в воздух самолете – в наших руках радарная установка на горе Тамальпаис.

– Господи! – воскликнул начальник полиции, вернувшись в первоначальное состояние духа.

– Господь вам не поможет. На радарной установке работают опытные специалисты. Не пытайтесь отбить станцию с земли или с воздуха. Мы осознаем, что у нас нет возможностей для отражения подобных атак. Однако не думаю, что президент, король и принц будут благодарны человеку, по чьей вине они лишатся, скажем, правых ушей. Пожалуйста, не думайте, что я шучу. Мы доставим вам их уши в пластиковом пакете.

– Никаких попыток отбить станцию не будет.

Капитан Кэмпбелл, краснолицый жизнерадостный здоровяк, считавшийся правой рукой Хендрикса, удивленно посмотрел на своего шефа. Капитана поразили не слова Хендрикса, а то, что на лбу у шефа выступили капли пота, – такого он никогда прежде не видел. Невольно Кэмпбелл потрогал свой собственный лоб и почувствовал, что он тоже влажный.

– Надеюсь, вы отвечаете за свои слова. Вскоре я свяжусь с вами, – сказал Брэнсон.

– Как насчет того, чтобы я переместился ближе к мосту? Мне придется устроить что-то вроде штаба, и это место представляется самым подходящим.

– Не возражаю, только не пытайтесь въезжать на сам мост. И примите меры, чтобы ни одна частная машина не пересекала границы Пресидио. Мы не хотели бы прибегать к насилию, но, если все же что-то произойдет, я не хочу, чтобы пострадали невинные люди.

– Вы очень внимательны, – с вполне понятной горечью произнес Хендрикс.

Брэнсон улыбнулся и положил микрофон.

Газ внутри головного автобуса улетучился, но его воздействие на людей все еще продолжалось. Все по-прежнему находились в бессознательном состоянии. Двое или трое человек упали в проход между креслами, по-видимому не получив при этом каких-либо повреждений. Большинство пассажиров оставались сидеть на своих местах, некоторые тяжело навалились на спинки стоящих впереди кресел.

Джонни и Бартлет шли по проходу, но вовсе не в качестве милосердных ангелов. В свои двадцать шесть лет Бартлет был самым молодым членом команды Брэнсона и выглядел точь-в-точь как студент колледжа, хотя никогда им не был. Они обыскивали каждого человека в автобусе, и делали это очень тщательно, тем более что те, кто подвергался этому унижению, были не в состоянии протестовать. Женщин-журналисток обыскивать не стали, но осмотрели содержимое их сумочек. Тот факт, что ни один доллар из тех нескольких тысяч долларов, что прошли через руки Джонни и Бартлета, не застрял в их карманах, многое говорил о стандартах, исповедуемых Брэнсоном. Грабеж в крупных масштабах представлялся стоящим делом, мелкое воровство было неприемлемо. В любом случае они искали не деньги, а оружие. Брэнсон не без оснований полагал, что в журналистском автобусе должны находиться агенты ФБР, в задачу которых входит не столько защита президента и его гостей, сколько наблюдение за журналистами. Поскольку визит арабских нефтяных властителей в Соединенные Штаты вызвал широкий интерес во всем мире, среди журналистов было с десяток иностранцев: четверо из Европы, четверо из стран Персидского залива и по одному из Нигерии и Венесуэлы – стран, имеющих особый интерес к сделке между главными нефтяными государствами и Соединенными Штатами.

Джонни и Бартлет нашли четыре пистолета и забрали их, а на четырех владельцев этого оружия надели наручники и оставили их сидеть на своих местах. Закончив обыск, они вышли из автобуса и присоединились к своим товарищам, которые охраняли шестерых все еще ничего не понимавших полицейских, скованных наручниками в цепь. Еще один человек сидел возле похожей на базуку ракетной установки, охранявшей северную башню. Здесь, как и на южном конце моста, все было под контролем, все шло в точности так, как было спланировано Брэнсоном, потратившим на подготовку несколько предыдущих месяцев. Их руководитель имел все основания быть довольным собой.

Однако Брэнсон, только что вышедший из последнего автобуса, не выглядел ни довольным, ни недовольным. Все шло так, как он и надеялся, и это было нормально. Последователи Брэнсона часто отмечали (хотя и не в его присутствии) его поразительную самоуверенность. В то же время они вынуждены были признать, что до сих пор он никогда не ошибался в себе. Из восемнадцати человек, составлявших постоянное ядро команды Брэнсона, девять провели различные сроки в различных исправительных заведениях, размышляя о превратностях фортуны. Но это было до того, как они присоединились к Брэнсону. После этого ни один из его людей не попал ни под суд, ни за решетку, и это следовало считать немалым достижением, если принять во внимание, что среди них был такой частый гость правительства США, как Паркер.

Брэнсон прошел к президентской машине и обратился к Ван Эффену, стоявшему в дверях:

– Я немного передвину вперед первый автобус. Скажи своему водителю, пусть повторяет мои действия.

Поднявшись в головной автобус, он с помощью Джонни вытащил еще не пришедшего в себя водителя из кресла и сел на его место. Затем включил зажигание, переключил передачу, развернул автобус, проехал вперед примерно пятьдесят метров и остановился с помощью ручного тормоза. Президентский автобус следовал за ним на расстоянии нескольких метров.

Брэнсон вышел из машины и направился назад, в сторону южной башни. Дойдя до отмеченной середины моста – точки, в которой мощные поддерживающие тросы опускались ниже всего, – он оглянулся назад и опять посмотрел вперед. Пятьдесят метров центральной секции моста, секции, где винты вертолетов не могли зацепиться за тросы независимо от направления и силы ветра, были свободны. Брэнсон отошел подальше от этого участка и помахал стрекочущим в воздухе машинам. Джонсон и Брэдли посадили свои вертолеты на мост спокойно и без суеты. Впервые за свою долгую и славную историю мост Золотые Ворота использовался как вертолетная площадка.

После этого Брэнсон отправился в президентский автобус. Находившиеся там инстинктивно поняли, что перед ними глава похитителей, виновник их теперешнего положения, и их отношение к нему нельзя было назвать сердечным. Четверка нефтяных магнатов и Картленд смотрели на Брэнсона бесстрастно. Хансен нервничал сильнее, чем обычно, его руки и глаза беспрестанно двигались. У Мюира, как всегда, был сонный вид, глаза были полузакрыты, и казалось, этот человек вот-вот заснет. Мэр Моррисон, получивший во Вторую мировую войну столько медалей, что они едва умещались на его широкой груди, кипел от ярости. Президент тоже: обычное для него выражение терпеливой доброты и сострадательной мудрости, которое приковало к нему сердца миллионов, было в данный момент спрятано в морозильник.

Брэнсон начал без предисловий, но довольно любезно:

– Мое имя Брэнсон. Доброе утро, господин президент, ваши высочества. Я бы хотел…

– Вы бы хотели! – Президент был вне себя от ярости, однако успешно контролировал выражение своего лица и тон голоса: если двести миллионов называют тебя президентом, ты не можешь вести себя как распоясавшаяся рок-звезда. – Оставим пустые любезности. Кто вы такой?

– Я уже сказал. Брэнсон. И я не вижу причин, почему мы должны забыть об обычной вежливости. По-моему, будет лучше, если мы станем строить наши отношения – для вас начатые несколько принудительно, я согласен, – на более спокойной и разумной основе. Обстоятельства сложатся более благоприятно, если мы будем вести себя как цивилизованные люди.

– Цивилизованные? – Президент уставился на Брэнсона с искренним изумлением, которое быстро сменилось прежней яростью. – Вы! Такой тип, как вы! Мошенник! Обыкновенный преступник! И вы еще смеете призывать нас вести себя цивилизованно?

– Мошенник? Возможно. Обыкновенный преступник? Нет, я не обыкновенный преступник. Но мне жаль, что вы заняли подобную позицию. Выражая свои чувства с такой враждебностью, вы все равно не сумеете достучаться до моей совести: ее у меня вообще нет. Но этим вы облегчите мне жизнь. Если мне не придется держать ваши руки – я имею в виду, в прямом смысле, – мне будет проще достичь своей цели.

– Вряд ли кто-нибудь попросит вас подержать его руку, – сухо сказал Картленд. – В каком качестве вы рассматриваете нас? В качестве похищенных? Как источник денег для какого-то важного для вас дела?

– Единственное важное для меня дело стоит перед вами.

– Значит, как заложников, за которых должны заплатить выкуп?

– Это уже ближе. Как заложников, за которых должны заплатить очень большой выкуп, я надеюсь, – ответил Брэнсон и посмотрел на президента. – Прошу меня простить за неудобства, причиненные вашим иностранным гостям.

– Неудобства! – всплеснул руками президент, призвав на помощь свою трагическую музу. – Вы не знаете, какой непоправимый вред нанесли своими действиями.