– Собираетесь порыбачить с моста?

– Собираюсь. Сами знаете, здесь невыносимо скучно.

– Что-то подсказывает мне, что скучать нам осталось недолго. Полагаю, о газовом баллончике спрашивать необязательно?

– Я бы предпочел, чтобы вы спросили, – широко улыбнулся О’Хара. – Баллончик с аэрозолем прикреплен прямо у меня над столом, где его может видеть любой. По виду – продукт известной в нашей стране компании по производству аэрозолей. Ее иногда называют «Престижным ароматом Нью-Йорка». Довольно симпатичный баллончик – я говорю о цвете. По-моему, шоколадно-коричневый. Уменьшенный вариант фабричного. Давление фреона в три раза больше нормального. Действует на расстоянии трех метров.

– А компания знает об усовершенствовании своей продукции?

– Господи, конечно нет. ЦРУ почему-то совсем не заботится о получении патента. – Доктор мечтательно улыбнулся. – На обратной стороне этого шедевра есть надписи: «Пикантный аромат» и «Беречь от детей», а на лицевой стороне – «Сандаловое дерево». Не хотите посмотреть, как Брэнсон или кто-нибудь из его людей захотят узнать, как пахнет этот «сандал», и чуть-чуть брызнут?

– Надеюсь, этого не случится. Я сегодня же вечером заберу у вас ручки. А где указания Хагенбаха?

– Точнее, Хагенбаха и компании. Над этими инструкциями трудился целый комитет, включая вице-президента, адмирала Ньюсона, генерала Картера, Хендрикса, Квори и Мильтона.

– А также вас и Эйприл Уэнсди.

– Мы, плебеи, знаем свое место. Нашим вкладом было молчание. Итак, первое: подать на мост требуемое напряжение нельзя. И дело не в том, что есть риск изжарить президента и его гостей. Дело во многих тысячах тонн стали, которые не позволят обеспечить напряжение в две тысячи вольт. Кроме того, потенциальные жертвы должны быть как-то заземлены, иначе все бесполезно. Известно, что птицы могут сидеть на проводах высокого напряжения без всякого вреда для себя. Второй совет экспертов касается использования лазера. Вас интересовало, может ли луч лазера разрезать брезентовый мешок. Конечно, сказали парни из Беркли. Однако при попадании луча в твердый объект образуется огромное количество тепла, которое немедленно превращает трос – я повторяю их слова – в раскаленный добела детонатор.

– Значит, бабахнет?

– Как вы верно выразились, бабахнет. Тем не менее с четырьмя вашими предложениями комитет согласился. Подводную лодку они обеспечат. Это будет особый случай подводной навигации. Морякам придется немало потрудиться, чтобы удержать лодку на одном месте. Не говоря уже о приливе и отливе, в заливе имеются неприятные подводные течения. Однако адмирал заверил, что у него есть человек, который с этим справится. И поскольку вы ничего не сказали о том, где именно ставить лодку, ее предложено установить под автобусом для прессы.

– Это мое упущение. Однако они приняли верное решение.

Ревсон небрежно огляделся вокруг, но никто из окружающих не заслуживал особого внимания, кроме генерала Картленда, фанатика поддержания физической формы, который совершал неторопливые пробежки взад-вперед вдоль противоположной стороны моста. Пробегая мимо, он бросил на них равнодушный взгляд, но это ничего не значило: такие же взгляды он бросал и на остальных. Министр энергетики Хансен был занят тем же самым, и его внимание было полностью сосредоточено на кончиках носков собственных ботинок. Бегал он не вместе с генералом, а сам по себе, но не потому, что между ними существовала какая-то неприязнь, – просто не было ничего общего.

О’Хара продолжил свой отчет:

– Комитет согласился с вашим предложением о десанте в южную башню. Поскольку вы особо не указали, какую из двух ее сторон, восточную или западную, следует занять, они пребывают пока в легком недоумении. Метеорологический прогноз довольно благоприятный. Перед рассветом ожидается густой туман, который продержится примерно до десяти утра. Хорошо бы, чтобы прогноз оправдался. Завтра ожидается западный ветер, так что дымовая завеса под вопросом. К тому же неизвестно, какую сторону башни занимать.

– Кажется, я еще кое о чем забыл вас спросить. Это касается водозащищенного фонарика с заслонкой, который…

– У меня он есть.

– Что, если люди Брэнсона его обнаружат?

– Наши милые друзья сочтут это обычным медицинским реквизитом. Для проверки глаз, расширения зрачков и так далее. Вы знаете азбуку Морзе?

Ревсон был ангельски терпелив.

– Я всего лишь хочу ночью читать книги, сидя в автобусе.

– Извините. Дурацкий вопрос. Ваших сигналов ждут с восточной стороны моста, в направлении примерно сорок пять градусов вправо. Два человека будут дежурить там поочередно всю ночь. Они, конечно, не станут сигналить в ответ, поэтому подтверждением того, что ваше сообщение принято, станет фейерверк в китайском квартале. Их там устраивают постоянно, и это не вызовет подозрений. Вообще подобные пиротехнические развлечения в городе давно запрещены, но в китайском квартале полиция закрывает на это глаза. Как-никак китайский национальный праздник. Вам бы нужно посмотреть, как празднуют китайский Новый год. Вскоре после того, как я приехал в Сан-Франциско, всего несколько месяцев назад…

Ревсон с еще большим терпением пояснил:

– Я уроженец Сан-Франциско.

– А! Ну ладно. Но остается нерешенным вопрос, какую сторону южной башни…

– Я это выясню.

– Вы так в себе уверены?

– Вовсе нет. Но я уверен в Эйприл Уэнсди. Брэнсон поглядывает на нее с большим интересом. Постараюсь убедить девушку использовать ее женские чары для того, чтобы узнать, к какому из тросов будут прикреплять очередную порцию взрывчатки и когда это произойдет.

– Нет, вы все же ужасно самоуверенны! Далее… Ваше предложение подмешать что-нибудь в пищу получило единодушное одобрение. Доктор Айзекс, крупный специалист по наркотическим веществам, уже варит свое колдовское зелье и готовит семнадцать неприятных сюрпризов.

– Быстрая работа, – озабоченно сказал Ревсон. – Как мы отличим упомянутые сюрпризы?

– Очень легко. Это обычные пластиковые подносы с едой в пластиковой упаковке, как в самолетах. У подносов есть ручки, чтобы их было удобнее брать. У плохих подносов, если можно так выразиться, сделают пометки на нижней стороне ручек. Небольшие, но достаточные, чтобы можно было различить их на ощупь.

– Что ж, доктор, как я вижу, вы там не теряли времени даром. Однако мы должны быть очень осторожны. Как гласит закон Мэрфи: «Если неприятность может случиться, она случается». Я вызовусь быть разносчиком – с предварительного одобрения Брэнсона. Вы же, доктор, при появлении автофургона с пищей вызовете мисс Уэнсди для осмотра и продержите ее у себя, то есть в «скорой помощи», пока еда не будет роздана.

– Почему?

– Из-за того же закона. Если что-то пойдет не так, вы двое первыми попадете под подозрение, ведь вы покидали мост и вернулись. Кроме того, мне нужно передать сообщение о наших планах в президентский автобус.

– Каким образом?

– Я что-нибудь придумаю.

– А как насчет автобуса прессы?

– Не гарантирую. Я не всемогущ. Если один или двое из них получат не те подносы… Что ж, тогда мне придется позаботиться о паре негодяев, которые получат доброкачественную еду.

О’Хара неодобрительно посмотрел на Ревсона:

– А до людей вам и дела нет?

– Мне нужно выполнить свою работу, и я делаю, что могу. Я взвешиваю обстоятельства, но я не знаю всех обстоятельств. – Ревсон немного помолчал. – Я сражаюсь в темноте. Если вам угодно, я слепец и у меня руки связаны за спиной. Советую вам еще раз обдумать свое последнее замечание.

О’Хара обдумал:

– Прошу меня извинить. Ручки и фонарик будут ждать вас в любое время. И последнее. Комитет одобрил ваше намерение вывести из строя взрывное устройство.

– Я высоко ценю это доверие. У вас не найдется какого-нибудь снадобья, чтобы сделать меня невидимым?

– Увы, нет, – ответил доктор и пошел прочь.

Ревсон выкурил еще одну сигарету и бросил окурок в воду, потом встал и не спеша направился к расставленным в ряд стульям. Эйприл все еще сидела там, где он ее оставил. Ревсон занял место рядом и сказал:

– Как только прибудет автофургон с едой, я прошу вас немедленно отправиться к доктору. Для осмотра.

Девушка даже не взглянула на него.

– Да, сэр. Как прикажете, сэр.

Ревсон издал тяжелый вздох:

– Я попытаюсь подавить нехорошее чувство, которое в викторианскую эпоху могли бы назвать растущим раздражением. Мне казалось, мы расстались друзьями.

– Мне не нравится быть послушной марионеткой.

– Мы все марионетки. Я тоже делаю то, что велят. Мне не всегда это нравится, но работа есть работа. Пожалуйста, не старайтесь осложнять мою задачу еще больше. Доктор все объяснит. Он скажет, когда можно будет от него уйти.

– Хорошо, мистер Ревсон. Как насильственно кооптированный сотрудник вашей секретной службы, я сделаю, что прикажете.

Ревсон решил больше не издавать тяжелых вздохов.

– Но перед этим я прошу вас побеседовать с мистером Брэнсоном. Я вижу, как он косится на вас своими холодными, как у трески, глазами.

Эйприл медленно повернула голову и устремила на него пристальный взгляд блестящих зеленых глаз:

– А вы, значит, не коситесь?

Несколько мгновений Ревсон выдерживал этот взгляд, потом заинтересовался дорожным покрытием моста Золотые Ворота.

– Я стараюсь смотреть в другую сторону. К тому же у меня глаза не как у трески. Попытайтесь выведать у Брэнсона, к какому тросу и когда он собирается прикреплять следующую порцию взрывчатки. После того как я отойду, выждите некоторое время и затем начинайте прогуливаться, как обычно.

Он снова взглянул на Эйприл. Ее глаза показались ему еще больше и зеленее, чем прежде, и в них промелькнуло лукавство. Она еле заметно улыбнулась:

– Кончится тем, что я стану такой же хитрой и коварной, как вы.

– Господь этого не допустит.

Ревсон встал и вернулся на свое прежнее место на заградительном барьере, примерно в двадцати метрах от ограничительной линии, которую постоянно патрулировал человек со «шмайссером» в руках. В сторону Ревсона направлялся генерал Картленд – его военный пропуск in excelsis^[8]. Ревсон поднял фотоаппарат и быстро сделал три снимка.

– Можно с вами поговорить, сэр?

Картленд остановился:

– Нет, нельзя! Никаких интервью, ни эксклюзивных, ни любых других. Я в этом чертовом цирке зритель, а не актер.

Он двинулся дальше.

– Лучше бы вы поговорили со мной, генерал, – намеренно резко бросил Ревсон.

Генерал снова остановился. Его ледяной взгляд прошил журналиста насквозь.

– Что вы сказали?

Каждое слово было произнесено медленно и четко, и Ревсон почувствовал себя словно офицер под военным судом: сейчас с него сорвут знаки отличия и погоны, а саблю переломят через колено.

– Не пренебрегайте мной, сэр. – Резкость сменилась почтительностью. – Хагенбаху это не понравится.

– Хагенбаху? – Картленд и Хагенбах обладали похожим складом ума и были близки, насколько вообще могут быть близки одиночки по натуре. – Кто для вас Хагенбах?

– Прошу вас сесть рядом со мной, генерал. Пожалуйста, держите себя непринужденно.

Непринужденность была совершенно несвойственна Картленду, но он сделал все, что было в его силах.

– Итак, кто для вас Хагенбах? – повторил генерал свой вопрос, присев на барьер.

– Мистер Хагенбах играет важную роль в моей жизни – он платит мне жалованье. Когда вспоминает об этом.

Картленд долго молча смотрел на Ревсона, потом, словно для того, чтобы доказать, что он отличается от Хагенбаха, улыбнулся. Эта улыбка оказалась гораздо теплее, чем обычное выражение его лица.

– Ну-ну! Друзья познаются в беде. Как вас зовут?

– Пол Ревсон.

– Ревсон? Ревсон! Джеймс говорил мне о вас. И не раз.

– Сэр, вы, должно быть, единственный человек в Соединенных Штатах, кто знает его имя.

Картленд кивнул:

– Да, таких людей немного. Известно ли вам, что он собирается лет через пять уступить вам свое место?

– Надеюсь, что проживу так долго.

– Ну-ну! – опять довольно прогудел генерал. – А вы неплохо проделали работу по внедрению, – кажется, это так называется.

– Это была идея шефа, а не моя. – Ревсон встал и сделал еще несколько снимков. – Нужно отражать местный колорит, – извиняясь, пояснил он. – Пожалуйста, не говорите никому из ваших коллег в президентском автобусе…

– Да какие они мне коллеги! Клоуны!

– Пожалуйста, не рассказывайте никому из клоунов о нашей встрече.

– Беру свои слова обратно. Президент – мой личный друг.

– Это все знают, сэр. Итак, президент и клоуны, хотя я бы не стал включать мэра в число клоунов. Если захотите побеседовать с ними, беседуйте во время прогулки. Ваш автобус прослушивается.

– Вы так думаете, Ревсон?

– Я в этом уверен, сэр. В третьем автобусе постоянно работает магнитофон. Вы узнали об этом сами. Я вам ничего не говорил.

– Я сам узнал об этом. И ничего не слышал от вас.

– Генерал Картленд, вам следовало бы работать в нашей организации.

– Вы думаете?

– Беру свои слова обратно. Начальнику штаба приходится идти до конца.

Генерал снова улыбнулся:

– Давайте начнем сначала. Расскажите мне все.

Ревсон встал, немного походил, сделал несколько снимков, потом вернулся к генералу и все ему рассказал. Когда он закончил, генерал Картленд спросил:

– Вы хотите, чтобы я что-то сделал?

– Это сильно сказано. Никто не дает указаний начальнику штаба.

Начальник штаба снова вошел в свою роль:

– Ближе к делу, Ревсон.

– Выведите своих малоподвижных друзей. Расскажите им о жучке, установленном в автобусе. Объясните, как распознать подносы с безопасной едой.

– Будет сделано. Это все?

– Еще один момент, генерал Картленд. Я не совсем уверен насчет этого, но, как вы сказали, ближе к делу. Мне известно, что обычно вы носите с собой оружие.

– Носил. У меня его отобрали.

– Но кобура все еще у вас?

– Да.

– Я дам вам пистолет, который к ней прекрасно подойдет.

– Вы хорошо подготовились, Ревсон. Это меня радует.

– Наконечники пуль покрыты цианидом, сэр.

Картленд не колебался.

– Это мне тоже по душе.