С неприятно уколовшим чувством вины перед Сергеем Борисовичем я подумал о том, что, наверное, хотел бы работать именно в таком профессиональном коллективе. Не могу сказать, что команда Швытко слабая, – их работы с их скромными возможностями всегда были на достойном уровне. Но все же хотелось проверить свои возможности и с такой дорогущей аппаратурой.

Когда съемка закончилась, я вышел чуть вперед, приготовившись получать новые распоряжения.

– Никита! – Только спустя минут пять из толпы разбиравших технику работников показалось улыбчивое лицо Веры. Девушка махала мне, призывая подойти к ней. Она стояла возле ширмы, за которой скрылась Анна.

Когда я приблизился, стилист протянула мне чехлы с какими-то нарядами и чемоданчик.

– Возьмешь? – поинтересовалась она. – Надо донести до моей машины.

– Конечно, – я тут же подхватил ее ношу и неуверенно кивнул на ширму: – А…

Вера махнула рукой:

– Ее там уже нет.

Я озадаченно изогнул брови:

– Помощник из меня, конечно…

Вера подняла с пола какую-то спортивную сумку и весело рассмеялась:

– Не беспокойся, еще успеешь от нее взвыть.

***

На том и закончился мой рабочий день. Вебер уехала домой. Абрамов отмахнулся от меня, разговаривая по телефону, когда я подошел поинтересоваться, нужна ли еще какая-то помощь.

Не зная, что еще сделать, я позвонил Руслану. Тот, очевидно, тоже был чем-то занят, так как бросил: «Раз отпустили, значит, отдыхай», и положил трубку.

Что ж, если мне будут платить такие хорошие деньги за ничегонеделание, то я, наверное, рискую получить звание «Самый счастливый, но самый бесполезный работник года».

Следующим утром, когда я вышел из дома, у подъезда меня уже поджидала блестящая черная «Мазда СХ5» с затонированными вглушь окнами.

Я открыл переднюю пассажирскую дверь и, заглянув внутрь, спросил:

– Вы от Руслана?

Сидевший за рулем мужчина кивнул и махнул рукой, приглашая сесть.

Самая дорогая машина, в которой мне доводилось когда-либо ездить – это «Хендай Солярис» 2019 года выпуска, поэтому когда я оказался внутри свеженькой «Мазды», то не удержался от восхищенного присвистывания.

Мужчина слева довольно ухмыльнулся на мою реакцию.

– Нравится? – спросил он с такой интонацией, будто это была его личная машина.

Я одобрительно поджал подбородок, оглядывая интерьер.

– Егор, – мужчина протянул руку для пожатия.

– Никита, – откликнулся я и окинул нового знакомого беглым взглядом. Навскидку, Егору было около сорока. Довольно массивного телосложения, он больше походил на одного из крепышей из качалки, с которыми я имел возможность работать раньше. Неплохо зная таких парней, я мог сказать, что брутальными и суровыми зачастую они выглядели только снаружи. На деле же это оказывались приветливые, добродушные ребята, с которыми было приятно поболтать обо всем и ни о чем. И сейчас, увидев сердечную улыбку Егора, я имел удовольствие лишний раз в этом убедиться.

– Давно тут работаете? – спросил я, устраиваясь в пассажирском кресле, которое, – да простит меня моя старушка, – по удобству не шло ни в какое сравнение с уже выцветшими и драными сидушками «девятки».

– Давай сразу на «ты», – пробасил Егор, выезжая со двора, и продолжил: – Я – давненько. Сначала был водителем Олега Палыча, но недолго. Он меня только нанял, я пару месяцев его повозил, а потом он приставил меня к Анне Сергевне. – Мужчина по-доброму хохотнул. – Вот уже почти шесть лет ее катаю.

– И, судя по всему, вас… тебя, – невольно сбился я, – все же непривычно обращаться к мужчине почти вдвое старше на «ты», – все устраивает?

Егор пожал плечами, не отрывая взгляда от дороги. Я обратил внимание, что он действительно уверенно держался за рулем, явно имея большой опыт вождения.

– А что тут может не устраивать? Рулить я с подросткового возраста люблю, – еще с того дня, как в первый раз угнал батькин «Иж». – Мой собеседник доверительно мне подмигнул, вызвав улыбку. – Тяжести не таскаю, почти всегда в тепле. Единственное, иногда нерадивых фанатов и журналистов отгонять приходится, – так это фигня-вопрос. А ты тут какими судьбами? – Егор окинул меня оценивающим взглядом. – Как-то подозрительно быстро тебя взяли: обычно Олег Палыч заморачивается со всякими проверками.

Тут настала моя очередь пожимать плечами:

– Думаю, меня так быстро приняли потому что я пришел по знакомству. – Я вкратце описал историю своего трудоустройства. Отчего-то Егор создавал впечатление человека, которому можно довериться.

Выслушав, он понимающе покивал:

– Ну да, с другой стороны, если есть возможность взять человека побыстрее, почему нет? Работы хватает.

Я хмыкнул:

– Пока не заметил, если честно. Как-то относительно спокойно все. Меня уже все кому не лень предупредили, что Вебер – зверь.

Егор вдруг рассмеялся:

– Тебе просто повезло, что ты попал в относительно спокойный период. Вот туры начнутся, тогда повеселишься.

За ненавязчивой беседой время пролетело незаметно, – и вот мы уже въехали на территорию элитного жилого комплекса, где жила Анна. За все свои двадцать четыре года я не только не был в этом районе Москвы, но даже никогда о таком не слышал.

Егор припарковался у одного из подъездов и заглушил двигатель.

– Музыканты поедут чуть пораньше, мы их догоним, – заявил он, косясь на цифровой экран на панели, вероятнее всего, на часы.

Я же принялся осматриваться. Три однотипные высотки, стоящие буквой «П». Внутренний дворик настолько неестественно чистый и словно бы вылизанный, что казалось, будто его перенесли сюда из изображения в рекламной брошюре.

Вдруг Егор встрепенулся и поспешил выбраться из машины. Я выглянул в боковое окно и увидел выходившую из подъезда Анну. Выбрав темные обтягивающие джинсы, черную неприметную водолазку и бейсболку, она явно старалась не выделяться, но ее походка и изящные движения, когда она поворачивала голову, поправляла сумочку на плече, проверяла мобильный, – все это безошибочно выдавало в ней ее «звездную» суть.

Я видел боковым зрением, как Егор открыл ей заднюю дверцу, и девушка забралась в салон.

– Доброе утро! – бодрым голосом поприветствовал я ее, не оборачиваясь.

Вебер в ответ лишь что-то утвердительно промычала. Салон вмиг наполнился сливочно-цитрусовым ароматом.

Егор вернулся на кресло водителя и, заведя машину, тронулся с места.

Некоторое время мы ехали в тишине, пока Егор не включил негромкую музыку.

С появлением Анны в нашей небольшой компании в салоне будто бы повисло напряжение. Я чувствовал себя до жути некомфортно и, понимая, что путь нам предстоит неблизкий, попытался разрядить обстановку:

– Это, получается, мы только вечером домой вернемся?

– Типа того, – ответил мне Егор.

– А на таких мероприятиях обычно много людей? – Я рассчитывал на то, что на мой вопрос отреагирует Анна. Мне хотелось наладить с ней хотя бы мало-мальский контакт. Но в этот раз ответом мне послужило снисходительное хмыканье водителя, посмотревшего в зеркало заднего вида.

Я обернулся и застал Вебер засовывающей в уши наушники и устраивающейся на сиденье, вытянув ноги.

Бросив взгляд на понимающе ухмыльнувшегося Егора, я понял, что мою общительность кроме него здесь оценить некому.

Аня

Когда мы припарковались, я дождалась, пока Егор откроет дверь и подаст мне руку. Оказавшись снаружи, по привычке первым делом осмотрелась и обнаружила неподалеку наш минивэн и выгружавшихся из него музыкантов. Живой звук. Сегодня был тот самый день, когда я совершенно не настроена работать вживую, но этому заказчику не подошло предложение с фонограммой. Кретин, мог бы сэкономить денег и мое время. Привести себя в порядок, настроить звук, пытаться что-то из себя изображать… Хорошо еще, что заказали акустику, а не полноценную концертную программу.

Краем глаза я заметила выскочившего следом за мной из «Мазды» мальчишку-ассистента, который совершенно не понимал, что ему нужно делать и, как и все помощники до него, вызывал только раздражение.

Поправив чуть растрепавшиеся волосы, я двинулась ко входу в ресторан. Кажется, я выступала здесь совсем недавно. А может, не здесь. Я уже перестала запоминать концертные площадки, потеряв к этому интерес. А вот тот, кто ожидал меня у входа, смог привлечь мое внимание.

Симпатичный парень в джинсах и пиджаке. Примерно моего возраста. Судя по всему – организатор мероприятия. С такой обворожительной улыбкой, что даже если бы мне не нужно было с ним работать, я, наверное, обратила бы на нее внимание, просто проходя мимо.

Я немного оживилась, представив, что после концерта он вполне мог бы поднять мне настроение. Нужно только не забыть сказать ассистенту, чтобы снял на ночь номер в хорошем отеле и заказал туда пару бутылочек шампанского.

Натянув на лицо самый соблазнительный взгляд, я неспешно подошла к парню. Он смотрел на меня как и большинство подобных ему – со смесью страха и вожделения.

– Добрый день, Анна. Меня зовут Алексей. Я – координатор сегодняшнего мероприятия. Рад, что вы успешно добрались, мы уже все подготовили к вашему приезду… – начал он.

Бла. Бла. Бла. Стандартное приветствие. Стандартная речь. Ну же, красавчик, удиви меня. У тебя потрясные густые кудри, в которые я бы с удовольствием запустила пальцы и оттянула так, что ты бы зашипел. Ты не можешь отвести от меня взгляд и твой голос чуть дрожит – мне это нравится, придает тебе шарма. Надеюсь, ты не девственник, я сегодня не настроена делать все за тебя.

Я подошла к парню вплотную и, игриво поглядывая на него исподлобья, провела пальцем по лацкану его пиджака. Он выше меня почти на голову. Люблю высоких.

Глаза Алексея вмиг предвкушающе засверкали, сделав его еще желаннее.

Значит, ты бы не отказался от моего предложения. Это хорошо.

– Здравствуйте, Алексей, – промурлыкала я, чуть понизив голос на его имени. О, как очаровательно дрогнуло его адамово яблоко. – Проводите меня до гримерной?

Кажется, парню понадобилось несколько секунд, чтобы привести мысли в порядок. Он сдержанно кивнул, не отрывая глаз от моего лица, и приглашающе протянул руку. От резкого движения до меня долетел запах его одеколона. Весь зародившийся к организатору плотский интерес схлынул в одно мгновение. Я едва не поморщилась.

«Такой хорошенький и с таким отвратительным вкусом», – с досадой подумала я. Слишком приторный аромат. Меня просто-напросто вывернет.

Поддавшись новой волне раздражения от того, что многообещающим планам не суждено сбыться, я проследовала за Алексеем, теперь уже никак не реагируя на его попытки флирта и подкатов. Возможно, проводив меня до двери гримерки, он тоже испытал разочарование. Сам виноват. Нужно тщательнее подходить к выбору парфюма.

Перед тем, как я закрыла дверь гримерной, позади раздался голос:

– Анна, скажите, чем я могу вам помочь?

Оглянувшись, я пересеклась взглядами с ассистентом. Господи, никак не могу запомнить его имя. Тимур? Валера? Только сейчас я присмотрелась к нему и обнаружила, что он тоже был довольно ничего. Темноволосый, высокий, стройный, с чистой светлой кожей и такими ярко-голубыми глазами, что захватило бы дух, будь я в этом парне хоть каплю заинтересована. Жаль, что ко всем, кого приставлял ко мне Абрамов, у меня уже заранее выработалось устойчивое отвращение. Исключением стал только Егор. Он был моим водителем и телохранителем, а иногда и кем-то вроде психотерапевта. Во всяком случае, он всегда терпеливо выслушивал мое нытье и пока не давал поводов подозревать его в сливе меня Абрамову.

Я молча закрыла дверь перед хорошеньким, но от этого вызывающим еще большее раздражение лицом ассистента.

Прислонившись спиной к двери, прикрыла глаза. Надо успокоиться. Вдох. Выдох. Мне еще два часа развлекать публику.

Спасибо моей дорогой мамаше, что оголила мне нервы прямо перед выходом из дома. Да и я дура, додумалась отвечать. Надо было просто сбросить вызов и перезвонить позже.

Я открыла глаза и окинула гримерку быстрым взглядом. Да, я помню ее. Тесная. Темная. Пропахшая пылью и дешевыми сигаретами.

Закинув сумочку на гримерный столик, я села на стул перед зеркалом. Облокотилась о столешницу, обхватила голову руками и, глядя на свое отражение, невольно прокрутила в голове разговор с матерью.

Звонок застал в тот момент, когда я искала зарядку от айфона. Мама звонила нечасто, и в основном когда ей нужны были деньги. Тем не менее, совесть и что-то, похожее на детскую надежду, не позволяли мне игнорировать ее.

– Привет, моя хорошая. Как ты?

«Моя хорошая». Значит, точно что-то нужно.

– Как обычно, собираюсь на выступление, – безэмоционально ответила я, отодвигая прикроватную тумбочку, предположив, что зарядка завалилась туда.

– Плотный график у тебя сейчас, да?

– У меня всегда плотный график. – «Благодаря тебе» – чуть не слетело с языка, но я сдержалась, сосредоточив внимание теперь уже на беглом осмотре спальни. – Что ты хотела?

Мама ответила не сразу. Собиралась с мыслями, что ли?

– Да вот думала приехать в Москву, прогуляться…

Я даже замерла на месте от неожиданности.

– А я тут при чем?

– Ну, ты же давно там живешь, хорошо знаешь город. Может, снимешь жилье, скажешь, куда стоит сходить.

Ни «я соскучилась». Ни «хочу увидеться с тобой». Ни-че-го. Да и я святая наивность. Слишком хорошо знала свою мать, а все еще верила во что-то.

Зарядное устройство обнаружилось на пуфике в прихожей.

– Своего нового хахаля тоже притащишь?

В трубке недовольно цокнули:

– Аня, ну что ты… Совсем меня не уважаешь.

Что ж, это не новость.

Не дождавшись от меня отрицания, мама нарочито громко вздохнула:

– В общем, я приеду в следующий вторник. Сними мне квартиру и пришли всю информацию.

И отсоединилась.

Я еле сдержалась от того, чтобы не швырнуть мобильник в стену. Вместо этого закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов.

Моя мать – Елена Вербицкая – отличалась от моего продюсера только тем, что помимо денег ее интересовали еще и мужчины. Первое время после смерти отца от рака я даже подумывала о том, что мама втайне ждала этого. Потому что не прошло и пары месяцев после похорон папы, как она привела домой первого ухажера. Мне тогда только исполнилось десять лет. Она не знакомила меня со своими мужиками, – да оно и к лучшему, – потому что после шестого за год я перестала их запоминать.

Сколько я себя знала, несмотря на любовь к деньгам, мама никогда не работала. Возможно, именно поэтому она с таким упоением прыгала с одной шеи на другую.

С потерей отца я перестала чувствовать себя любимым ребенком. Для матери я была больше досадным приложением, из-за которого мужчины обращали на нее меньше внимания. Лучшее, что я могла для нее делать – это как можно реже бывать дома, чтобы не мешать ее утехам.

Все детство я была предоставлена сама себе – школа, библиотека, прогулки во дворе. В двенадцать лет увлеклась вокалом. В соседней школе открыли бесплатный кружок для детей до восемнадцати, – и это стало для меня дополнительной возможностью проводить больше времени вне квартиры. Я так сильно погрузилась в новое хобби, что готова была заниматься сутки напролет. У меня была чудеснейшая преподавательница пения, у меня появились новые друзья, мы не только учились петь, но и весело проводили время в студии, готовили театральные постановки, ездили на благотворительные выступления в другие школы.

А потом в моей жизни начались вокальные конкурсы. Это стало для меня новым этапом. Петь перед несколькими десятками ровесников и всегда одобрительно кивающими учителями – это одно. А выступать в заполненном разномастной аудиторией Доме культуры, да еще и перед профессиональным жюри – совсем другое.

На своем первом песенном конкурсе я заняла второе место. На втором – первое. На третьем – тоже первое.

Первое. Первое. Первое…

В моем маленьком городе было не так много подростков, занимающихся вокалом, поэтому из конкурса в конкурс мы так или иначе пересекались и узнавали друг друга. После ряда моих побед у юных «коллег по цеху» сложилось мнение, что если Анна Вербицкая едет выступать на какой-то конкурс, то победы им там можно не ждать. Ко мне начали относиться предвзято. Меня стали недолюбливать. Я перестала участвовать в конкурсах после того, как одна особенно недовольная моими первыми местами вокалистка во всеуслышание заявила, что моя мать приплачивает жюри.

Полдня я провела в слезах и в объятиях своей преподавательницы пения. Я как заведенная спрашивала у нее, почему меня так все ненавидят. Ведь я просто занималась любимым делом, и у меня, судя по оценкам местных вокальных экспертов, неплохо это получалось.

Камилла Викторовна, – так звали мою учительницу пения, – успокаивала меня, заверяя, что я просто переросла все эти подростковые конкурсы и мне нужно двигаться дальше. Она предложила съездить на музыкальный фестиваль в Москву. Одна ее знакомая была в числе организаторов и помогла внести меня в список участников.

Мама сделала вид, что не горит желанием отпускать меня в столицу с малознакомой ей женщиной, но я-то знала, что она отпустила бы меня и в Магадан с незнакомым мужчиной. А сама во время этой поездки молилась бы о том, чтобы я пропала без вести.

Мы поехали на этот фестиваль вместе с Камиллой Викторовной. Там не было судейства, – просто большое выступление юных вокалистов из Москвы и ближайших регионов.

Я исполнила песню Селин Дион – My Heart Will Go On. Мое выступление было прекрасным, и в то же время стало для меня судьбоносным.

Как выяснилось позже, пока я увлеченно следила за номерами других исполнителей, певших на уровень выше ребят из моего города, к Камилле Викторовне подошел один мужчина, крайне заинтересовавшийся мной и моими вокальными данными. То, что предлагал незнакомец, звучало заманчиво, но моя преподавательница не стала брать на себя ответственность, а потому дала ему контакты моей матери.

Уже спустя несколько недель Елена Вербицкая, довольно улыбаясь и мысленно потирая ладони после услышанных обещаний и увиденных в контракте цифр, продала свою шестнадцатилетнюю дочь музыкальному продюсеру Олегу Абрамову.

Я слукавлю, если скажу, что на тот момент не была рада. Я пребывала в восторге от того, что меня заметил московский продюсер. Много ли девочек из обычной семьи, из провинции, могли похвастаться подобными успехами? Тем более, что первые два года Абрамов вел себя предусмотрительно и не наседал на меня. Я занималась вокалом, хореографией, актерским мастерством и ораторским искусством, записывала первые песни на студии, работала с музыкантами, иногда выступала на разных мероприятиях, знакомилась с творческими людьми, вникала во все нюансы новой, казавшейся мне тогда сбывшейся мечтой, работы.

Когда мне исполнилось восемнадцать, контракт пришлось перезаключить, потому что я стала совершеннолетней, условия поменялись, а счастью моему не было предела: я стала взрослее и опытнее, и настолько нравилась Абрамову, что он предложил мне заключить договор на десять лет. К тому же, Олег был весьма убедителен и все эти два года относился ко мне если не как к дочери, то в любом случае лучше, чем относилась собственная мать. Я к нему привязалась и научилась доверять, поэтому подписала новый контракт почти не глядя. Наивная, самонадеянная дурочка. Если бы в тот момент я знала, что на десять лет попаду в настоящее рабство, я бы сбежала от Абрамова сломя голову.

Олег изначально крупно вложился в меня и вырастил себе идеальную машину для заработка денег.

Пункт номер один: я должна делать все, что он говорит.

У меня не было предусмотрено выходных, только в те редкие случаи, когда в графике вдруг оказывалось небольшое окно между встречами и концертами.

У меня не было права высказывать свое мнение. Во всех интервью я выступала исключительно в интересах продюсерского центра.

У меня не было права на личную жизнь. За закрытыми дверями я могла спать с кем угодно, но на публике должна появляться исключительно с тем, кто будет выгоден проекту «Анна Вебер».