Глава 4

Ася с Юлей пробирались сквозь толпу к сцене: группу «Комбайны» из всей компании активно слушали только они вдвоём. Остальные, включая Юлиных одноклассников с родителями и Федю – он всё же смог приехать ко второму дню фестиваля, благо это была суббота, – спустились к реке, чтобы там наладить общение и заодно искупаться. Ася крепко держала Юлю за руку и лавировала между колбасящимися поклонниками альтернативы.

– Тебе «Комбайны», я смотрю, дороже однокашей? – прокричала Ася Юле в ухо и тут же подставила своё, чтобы услышать ответ. Они уже достигли сцены. Кто-то из девчонок сидел у парней на плечах, кого-то посадили на ограждение, пока охранник не видел, а парень на костылях на время песен прислонил один костыль к забору и повесил на него рюкзак своей девушки.

– Во-первых, «Комбайнов» я каждый день в школе не вижу, – прокричала Юля. – А во-вторых, отдохну немного от их самодеятельности. Ну ты знаешь.

Ася знала. В четверг, накануне фестиваля, кто-то подпёр дверь класса снаружи шваброй. Дело было после восьмого урока – в школе уже мало кто оставался. Ребята начали сомневаться, что вообще куда-либо поедут, приглядывались к окошку и кустам крапивы под ним… пока Клавдия Семёновна в поисках швабры не пришла и не освободила их.

Но сейчас не было ни класса, ни крапивных кустов, ни даже Клавдии Семёновны. Сейчас оставались сцена, слэм^[6], пыль по всей танцплощадке и басы, благодаря которым прелесть музыки открывалась даже тем, кто стоял далеко от сцены. Выражение «почувствуй кожей» здесь становилось буквальным.

На третьей песне Юлю тронули за плечо. Она обернулась: рядом стоял смуглый паренёк примерно её возраста. Он широко улыбался, демонстрируя смешной прикус, и показывал куда-то на землю. Юля посмотрела вниз и тоже весело рассмеялась.

Паренёк показывал на свои кроссовки – дряхлые, неубиваемые, отечественной марки «Спутник». И на Юлины – та же модель, почти та же степень дряхлости и только небольшая поправка на размер.

Между Юлей и пареньком тут же возникла та неуловимая связь, какая бывает, если у вас обоих совершенно одинаковые кроссовки – дурацкие, дешёвые и горячо любимые. И посыпались фразы, понятные только таким счастливчикам:

– Да я их купил в «Лете» за пятьсот рублей!

– А я – в «Спорт-бобрах» за пятьсот пятьдесят!

– Да им сносу нет!!

– Стираю в машинке!

– Третий год не вылезаю!..

Ася, не переставая пританцовывать, откинула со лба волосы, на время концерта ставшие хайром, и подозрительно глянула на Юлю.

– Что за беседы не по уставу?

– Да мы про кроссовки!

– А, если про кроссовки, тогда ладно, – успокоилась Ася и устремила в небо очередную «козу».

– Я Игорёк, – представился близнец по кроссовкам, и только сейчас Юля услышала, что он картавит.

– А я Юля. Ты отсюда?

– Да, с Казани.

– А я с Москвы, – ответила Юля. Игорёк поддёвки не уловил. – Ты тут будешь? Мы отлучимся.

– Погодь. Сейчас тебя в «Друганах» найду. Блин, у меня звание мэра утащили!

* * *

По дороге в туалет девчонки встретили Марину. В чёрных Марининых волосах был яркий платок, а в синих глазах – раздражение.

– Ты чего? – спросила Ася. – Как тебе тут?

– Прекрасно, – ответила Марина. – Мне понравилось всё, кроме Рустэма.

Ася расхохоталась.

– Ничего, притрётесь ещё, – успокоила она подругу. – А пока держись, мы скоро будем. Или… – она окинула взглядом очередь, – не очень скоро. Выдержку вырабатывай.

На фестивале даже очередь в туалет была похожа на светский раут. По крайней мере, так показалось Юле.

– А что за пацан? – спросила Ася, пока они пропускали беременную девушку вперёд.

– Игорёк…

– Очень информативно!

Юля пожала плечами.

– Мой новый кроссовочный друг. Так лучше?

– Только кроссовочный?

– Только кроссовочный. Он, знаешь, из тех, кого на танцах попросят «подтянуться», а он подтянет штаны…

Выйдя из туалета и соскочив по ступенькам вниз, Юля сделала шаг и… тихо, мирно упала. Асе даже не нужно было её ловить, потому что упала Юля вертикально, как обрушившееся здание, и осталась сидеть на корточках – Ася только придержала её за плечи.

Несколько человек из очереди обеспокоенно вгляделись в Юлино лицо: оно выражало апатию.

– О-ёй! Может, скорую вызвать?

– Не! – крикнула Ася. – Подержите её кто-нибудь…

Юлю аккуратно уложили на землю. Ася достала из бездонного скейтерского кармана бутылку с водой, отхлебнула оттуда и извергла на пострадавшую миллион капель, как из огнетушителя. Юля поморщилась и высунула кончик языка.

– Жива?

– Ой, а мне туда. – Юля засобиралась обратно в очередь. Окружающие рассмеялись.

– Юльк, солнышко небесное, ты упала в обморок. – Ася тоже улыбнулась. – А в толчке ты была только что.

– Да? Так вот почему я лежу, – поняла Юля.

– Знаешь, Алексеевна, а навестим-ка с тобой медпункт. – Ася на всякий случай придерживала её под руку. – Падать в обморок – это отстойно. Ещё солнечного удара тебе не хватало. Хотя странно, голова-то закрыта – вон целый лягушатник на страже здоровья.

По прекрасной Юлиной косынке действительно бегали лягушки, почему-то в разноцветных плавках.

В медпункте они наткнулись на сидячую очередь: все как на подбор стонали и потирали лодыжки.

– Слэм, – так лаконично объяснил им дежурный фельдшер. Ася попросила его принять девочку-подростка побыстрее.

Через полчаса девчонки вернулись в палаточный лагерь. Там об их приключениях ещё не знали и царила идиллия: Вика и Тэм как раз надирали в покер Асиного мужа, прекрасного программиста и вне картёжного мира очень смышлёного парня. Марина, давно скинувшая карты, с философским видом за всем этим наблюдала.

– Федь, давай представим, что я этого не видела, – сказала Ася, когда волнения по поводу Юли улеглись и вопросы иссякли. Она укладывала вялую Юлю в тени на коврике, по велению фельдшера подняв ей ноги на рюкзак. – Позор навлекаешь на нашу семью. Алексеевна, хватит нашатырь нюхать! Не для того тебе его доктор выписал. Вообще, дай его сюда.

– Так для профилактики же…

Вика тем временем одержала победу в картах и переместилась к Юле, уложила её головой себе на колени и теперь гладила её по волосам.

– Юльк, это не твой кроссовочный корефан подгребает? – спросила Ася.

– Конечно он, – ответила Юля. – Я ему написала, какой прикол со мной случился.

Игорёк спускался к ним по склону – как подобает в таких случаях, волоча литровую бутылку воды. Остановился поодаль.

– А это моя подру… – вот всё, что успела сказать Юля. Дальше произошло чудо.

Игорёк сделал пару шагов им навстречу. Затем, не глядя на Юлю, медленно протянул ей бутылку, а сам вырос сантиметров на десять.

– Игорь, – заворожённо глядя в раскосые зелёные глаза, представился он. И даже как будто перестал картавить.

– Вика, – представились зелёные глаза в ответ. – Слушай, прости, я как раз собиралась с Асей поговорить. Ну, с Асей – вон, в шляпе, с кудрявым ругается. Ты тут будешь, подождёшь?

– Он тут будет, подождёт, – в тон ей ответила Юля и заулыбалась. Игорёк подвоха снова не заметил. Тонкую Викину руку он на мгновение задержал в своей.

* * *

Пять минут спустя Вика и Ася шли по пригорку в сторону реки. Солнце уже садилось, со склона открывался живописный вид на закат в крайне нерок-н-ролльных, пастельных тонах. К самой реке решили не спускаться – там было много людей в плавках и с ирокезами, – поэтому по дороге высматривали место, где можно бы сделать привал.

– О чём ты хотела поговорить? – спросила Ася. – Что-то серьёзное?

Вика кивнула.

– Но не пугайся. Серьёзное, но не ужас-ужас. То есть для меня ужас. Для тебя, хм… будет о чём подумать. Пожалуй, так.

– Учти, – заметила Ася, – что прямо сейчас, сию секунду, ты выносишь мне мозг. Возможно, когда всё же решишься, думать мне будет нечем.

Терпение приходило к ней только тогда, когда она плела кому-нибудь косички. В обычной жизни оно было ей чуждо.

– Погоди, – сказала Вика, – и ты, Асин мозг, не выносись пока, потерпи. Какие же вы, любители спойлеров, трудные люди.

Это был камешек и в Юлин огород: Ася и Юля когда-то сошлись на том, что спойлеры помогают спокойно и вдумчиво читать книгу или смотреть фильм, не заглатывая страницы в надежде поскорее узнать разгадки в конце.

Наконец Вика и Ася нашли тенистый участок под ивой. Ива росла под углом, стремясь к воде, и ветками будто ограждала девчонок от реки и суеты, творившейся в её водах.

Они уселись на свои сидушки, имеющие в народе, как и Федины штаны, нецензурное погоняло.

– Выкладывай давай, – сказала Ася. – Пока что я поняла одно. Тебя что-то беспокоит, и я могу помочь. Так?

Вика медленно покивала.

– Только сначала на воду посмотрим, – попросила она. – На воду… На людей… Две минутки, ладно?

– Хорошо.

Впереди на речке загорелый парень в синих плавках подбегал к девушкам с предложением: «Уважаемые дамы, не желаете ли взглянуть на мой левый бицепс?» Дамы возмущались и брызгали на него водой.

– Слушай, так что с Юлькой-то? – Вика отчаянно тянула время. – Ты при ней не говорила, и я…

Ася засмеялась.

– Ты ужастиков пересмотрела. Или, вернее, социальных драм. Не обсуждали мы это потому, что всё с ней в порядке. Просто куча впечатлений, ночь в поезде, ночь в палатке… Ну, солнце. И в кои-то веки чистый воздух. Вот девичий организм и прибалдел.

Вика шмыгнула носом. Конечно, хорошо, что с подругой всё в порядке, но плохо, что фокус «Растяни время» не удался.

– Да валяй уже, – потребовала Ася.

Одна из девушек на пляже всё-таки согласилась взглянуть на левый бицепс. Парень замер, смутился, на треть секунды согнул руку в локте, показывая что нужно, потом уже сам замахал руками и убежал. Девушке зааплодировали.

Вика глубоко вдохнула речной воздух.

– Ладно. Короче. Ты ведь знаешь, что мои дедушка с бабушкой мне не… биологические родственники. Что я приёмная.

– Да, знаю.

Ася знала и то, что слово «биологический» очень популярно среди людей со схожей биографией. Слова «родной» и «неродной» для них неуместны. Вот и сейчас Вика говорила о бабушке с дедушкой – не «биологических», но очень ей родных.

– Бабушкой и дедушкой, – продолжала Вика, – я их называю из-за возраста, они сами просили. У них есть взрослый сын, с женой где-то на Крайнем Севере, в экспедициях. Сына с женой я ни разу не видела. Знаю только, что детей у них нет.

– И?..

– А ты… ты, кажется, единственный человек, к кому я могу обратиться. За помощью…

– Почему единственный?

Вика повернулась к ней.

– Ась, я хотела попросить тебя найти моих биологических родителей.

– Опаньки… – только и сказала Ася.

– У меня есть либо опекуны, – рассуждала Вика, – либо ровесники. Опекунов – бабушку с дедушкой – я трогать не могу, они и так от любой ерунды за сердце хватаются. Ровесники – Юля и прочие – лица подневольные. А ты как бы посередине: мы вроде нашли общий язык, и у тебя есть свобода.

Она отвернулась и стала глядеть вдаль с пригорка – или, пожалуй, «с обрыва»: на время их разговора к нему клеилось именно это слово. Ася прищурилась: почему Вика так скоро ей всё рассказала? Потом она заметила у воды знакомые лица. Юля вместе с одноклассниками, их родителями и Игорьком покоряли пляж.

– Погоди, – сказала Ася Вике, достала телефон и вошла в чатик фестивальщиков.

«Не рановато тебе в воду лезть?» – написала она там и отметила Юлю. У той телефон, скорее всего, остался где-то в вещах, но кто-нибудь из родителей пусть бы ответил.

«Нормально, – отозвался неизвестный участник, – если немного, осторожно и не нырять».

Ася вгляделась в фотографию и узнала фельдшера. Кроме него, в чате был теперь ещё и Игорёк.

– Ха, Юля в своём репертуаре, – усмехнулась Вика, всё это время глядевшая Асе под руку, почти положив ей голову на плечо. – Понадобавляла людей. Все ей друзья, понимаешь ли.

Ася смотрела, как Юля ходит босыми ногами, почти на цыпочках, по бережку, как улыбается каким-то шуткам Жеки, брызгает одной ногой в Игорька, едва не теряет равновесие и снова улыбается Жеке, который подбежал, чтобы её удержать.

– Да, – ответила Ася. – Все ей друзья.

Происходящее на реке странным образом перекликалось с её мыслями.

Бывают доверчивые люди, как, например, Юля. Ей даже само это слово очень идёт – стоит понаблюдать за ней прямо сейчас. А вот с Викой доверчивость – и слово, и всё, что за ним стоит, – что-то не вяжется.

Не всякий, кто быстро сходится с людьми, доверчив. Сама Ася с людьми сходилась легко, но делала это не задумываясь: нашли, тоже мне, лань трепетную, ответила бы она любому, кто приписал ей доверчивость. А Вика? Та вообще рассказывала о себе с каким-то вызовом, то есть пошла ещё дальше. Вот, смотрите, я не боюсь вывалить вам всё наболевшее. Используйте это как хотите, мне плевать.

Меж тем Игорёк начал ходить на руках, немного утопая во влажном песке, и здороваться со всеми за ногу. При таком раскладе продолжать серьёзные размышления становилось попросту неприлично. Ася снова повернулась к Вике и кивнула.

– Я поняла тебя, – сказала она. – Но только не могу не спросить…

– Что?

– Ты уверена, что тебе это нужно? Вот так, здесь и сейчас, можешь ли ты сказать, что тебе этого не хватает?

Зелёные глаза смотрели на Асю смело и твёрдо.

– Да. Нужно.

– Просто, – пояснила Ася, – некоторые вещи лучше не знать.

Вика опять глубоко вдохнула и шумно выдохнула. Это прозвучало почти как пародия на ветер в листьях ивы, под которой они сидели.

– Хорошо, – сказала она. – Я скажу ещё кое-что. После этого у тебя точно не возникнет вопросов – зачем, почему, надо ли. Да и ты имеешь право знать, раз уж я тебя о таком прошу.

– Та-ак, мне уже страшно.

Несколько секунд Вика молчала. Её молчание становилось всё напряжённее, в какой-то момент на лбу выступили капельки пота… И наконец она заговорила.

– Тебя зовут Туманова Анна Евгеньевна. Твои родители спокойные люди, поэтому им с тобой тяжело. В семнадцать лет ты познакомилась с Федей – он переехал сюда из какого-то города, к родителям, которые живут здесь. У Феди сестра младше его лет на десять. В девятнадцать вы поженились. У вас есть пёс Алтай. Ты отучилась на препода, но сейчас больше плетёшь дреды, чем английский преподаёшь. А хотя про дреды – уже лишнее. Это могла сказать и Юля…

Ася слушала её, выпучив глаза так, что они стали как песчаные островки, которые оставались на пляже после Игорьковых акробатических номеров. Про дреды и вообще про её парикмахерскую деятельность Вика действительно была наслышана от Юли, да и обо всём остальном легко могла узнать от неё же. Но Ася чувствовала, что Юля тут ни при чём. Что-то в Викином голосе было такое, что сомнений не оставалось: она просто знает. Знает, и всё.

– Теперь я понимаю, – проговорила Ася. – Теперь понимаю, почему ты хочешь их найти…

– Вот именно. Скорее всего, они это тоже умеют.

Вика смотрела вдаль, поверх речки. Ушли яркая дневная синь, и пастель, и даже дерзкий закат, но и темень ещё не нагрянула. Такая пора у фотографов называется «режимное время». Ася знала это от своей подруги Марины, дизайнера по профессии.

Вике в затылок дул ветер, пряди волос заслоняли её от Аси, оставаясь совершенно прямыми. У них с Юлей было ещё кое-что общее, помимо дурацких шуток и любви к «Грэйсам»: слишком густые волосы, на что они даже не могли пожаловаться одноклассницам. «Иди ты лесом с такими проблемами!» – отвечали те и продолжали мучительно добавлять объёма в свои причёски. А друг другу они пожаловаться могли, и друг друга поддержать – тоже.

– Как же ты спишь-то, – поинтересовалась Ася, – с таким обилием информации?

– Ну, у меня не всегда получается и не со всеми. И только когда рядом. Так что сплю вполне хорошо.

Вика вытерла пот со лба. Она будто очнулась.

– По опыту знаю, – прибавила она, – что чем человек более открытый, общительный, тем лучше получается.

– Ох ты ж здравствуй, Новый год, – усмехнулась Ася. – Значит, я, видимо, адски общительна. А почему бабушка с дедушкой сами не хотят тебе рассказать? Хотя бы рассказать. Они ведь в курсе.

– Они говорят, что так будет лучше.

– Дык, может, и будет? Лучше-то? Ну умеют твои родители то же самое, и что из того? А раз бабушка с дедушкой говорят…

– А что мы знаем о том, – резко перебила Вика, – что мы можем знать о том, как будет лучше другому? Даже родные. Родные в смысле «близкие». Что мы вообще друг о друге знаем?

– Вик, – сказала Ася, – хорош драматизировать. Друг о друге мы знаем порядочно. И про законы жизни. Бабушка с дедушкой эти законы понимают, поэтому опасаются, что лишняя осведомлённость может тебе навредить.

Ася думала, что Вика вообще вспыхнет и не захочет иметь с ней дел, но та, напротив, немного смягчилась.

– Ладно, – сказала она. – Есть ещё вероятность, что моя мама сама не хотела, чтоб я нашла её. И могла попросить их молчать. А они не говорят, потому что… ну да, потому что мне от этого будет плохо. Тут ты права.

– Пойдём обратно, – предложила Ася. – Темнеет. Холодает, и комары за пятки кусают. И группа в полосатых купальниках уже двинула на покой.

– Так ты согласна? – уточнила Вика. Она тоже встала и теперь отряхивала свою сидушку, махая ею, будто разводила костёр.

– Не знаю, – ответила Ася. – У меня утро ве́чера, конечно, не мудренее, но дай мне время переварить это всё.

– Ах да, – вспомнила Вика, – только я вряд ли смогу тебя сопровождать. Догадаются и не отпустят.

Ася с ожесточением хлопала себя по Фединым скейтерским штанам, выбивая пыль.

– Тогда это закон подлости получается, – заметила она. – Потому что в такой командировке твой дар пришёлся бы кстати.

– Ну что поделаешь. Сюда отпустили, а туда – это уже перебор.

– А туда – это куда?

– Ну… Я родилась в другом городе. Это всё, что я знаю. И в паспорте он стоит. Видимо, туда и надо будет поехать.

Ася с подозрением посмотрела на Вику.

– Ты опять мозг мне выносишь? Можешь просто сказать, где ты родилась?

– В Петрозаводске.