Юля и Ася любовались районом с двенадцатого этажа новостройки и прислушивались к звукам из квартиры № 208. Ася сбросила рюкзак на пол, а Юля оставила свой на плечах: с ним было веселее кружить по лестничной клетке, он придавал разгон.
– А Вика вообще приличная? – спросила Ася. – Или такая, как ты?
Вика была Юлиной подругой из другой школы. Её решили взять с собой на фестиваль.
– Она нас тут в покер обыграла, – сообщила Юля. – Это всё, что тебе нужно про неё знать.
Они вышли на балкончик, почему-то обшарпанный не под стать дому в целом. Внизу стояли пятиэтажки и будто с укором взирали вверх на голубую Викину новостройку, неприлично яркую и чистую для здешних мест.
– Мы ведь лучшие подруги, – вдруг прибавила Юля, глядя с балкона вниз. – Мы из одной песочницы, и это не фигура речи. Потом Вика пошла учиться на год раньше меня, в Неустроевку, а я – в гимназию через дорогу.
– Потому что через дорогу?
Юля посмотрела так, будто это ей было двадцать семь, а Асе тринадцать, а не наоборот.
– Нет. Потому что гимназия.
Ася тоже поглядела с балкончика вниз, почти перегнувшись через край, придерживая шляпу и давая ветру только растрепать волосы. Перегибаться было непедагогично, зато романтично.
– Интересно, – заметила она. – У меня тоже были такие кореша. Но мы уже в три года успели друг другу мозги выесть, кто из формочек козырные грибы лепит, а кто отстойные ватрушки. И вообще мне всегда казалось, что вот эта дружба с рождения – такой же миф, как и дружба братьев-сестёр. Вот в школе уже понятно: подходишь к человеку – о, ты тоже «Тараканов» слушаешь? Дай погонять наушник! И поехало. А тут неизвестно, какими вы будете, и чёрта с два у вас ещё совпадёт. Разве что друг за дружкой повторять вздумается. Повторюши – дяди Хрюши. И с делёжкой наушников удобнее, они беспроводные теперь.
Юля завела за ухо тёмно-рыжую прядь. Повернулась к Асе и улыбнулась.
– Во-первых, – обстоятельно начала она, – не знаю, кто у нас с Викой дядей Хрюшей оказался, но сейчас мы обе «Грэйсов»[3] любим. И обе искренне. Во-вторых, наушники у меня проводные. А то будешь терять, сказала мама, не напасёшься. И чёрные – а то пачкать начнёшь. Цитата её же.
– Мама просто на страже олдскула у тебя.
– А в-третьих, – закончила Юля, – в нашей песочнице козырными были ватрушки.
Она очень вовремя завершила свою речь, потому что дверь квартиры № 208 отлетела к стене и в коридор выскочила Вика. Юля подбежала к ней, и некоторое время они обнимались, повизгивая и пританцовывая на месте. Вика подняла глаза на Асю и помахала ей, мол, иди сюда.
– Вот и познакомились, – хохотнула Ася, присоединяясь к обнимашкам.
Тут дверь квартиры снова отворилась. Оттуда не спеша вышел седой мужчина в брюках с подтяжками. Он улыбался с видом, какой бывает, когда любимая внучка чуть не заехала вам дверью по носу.
– Что, амазонки, идёте? Давайте, удачи. Много не колбасьтесь, мало – тоже.
Амазонки помахали и ему за компанию и вошли в лифт. Серебристая стена лифта, казалось бы, должна была лишь блестеть и молчать, но тем не менее она содержала две надписи: «No Future»[4] и «Добрый».
Ехали тихо, иногда переглядываясь и улыбаясь, но не так, как бывает при неловком молчании, а радостно. А Вика – ещё и немного дерзко.
Если Юлина красота была нежной, из-за чего её острые шуточки вызывали когнитивный диссонанс, то Вика оказалась красива совсем по-иному. Лицо фарфоровое, брови как у взрослой женщины, каре-зелёные глаза с восточным разрезом, каштановые волосы уложены в гладкое каре. Вика была Юлиной ровесницей, но выглядела старше и держалась соответствующе.
– Хорошо дедушка сказал, – заметила Ася. – «Мало не колбасьтесь».
Вика вышла из лифта первой, высоко подняв голову.
– Дедуля такой, с нами на «Грэйсов» таскался. Он, короче, переводчик на пенсии, но фрилансом ещё занимается. Так вот после концерта он выложил фотки себе на сайт и подписал: «Если ты знаешь наизусть все песни этих слащавых парней – значит, ты дед подростка…»
– Впервые слышу слово «подросток» из уст, э-э, подростка, – сказала Ася.
– Это цитата, – пояснила Юля. – Всё нормально. Всё хорошо.
Около метро было, как всегда, людно, бабушки вели торговлю жёлтыми цветами и вязаными тапочками. В пору Асиного студенчества в её районе ещё не было метро, и она каталась сюда на автобусе, по мосту через канал, мимо воднолыжного стадиона, мимо высоток-дятлов с красными крышами. Поэтому последние пару лет, приезжая к Юле на урок, она каждый раз боролась с ностальгией.
– А Ильясыч нас где ждёт? – спросила Ася, когда они уже спускались в подземку. Даже поезда тут ходили ещё старые, с мягкими сплошными сиденьями и громко хлопающими дверьми – родственниками старых же турникетов.
– Думаю, пока нигде, – ответила Юля. – Скорее мы его ждать будем. А договорились – на «Лубянке» в центре зала. Он прямо из универа едет.
– Отлично. Остальные нас уже на вокзале настигнут.
Юле с мамой действительно удалось собрать людей. В школе поворчали-поворчали, но отпустили полкласса, задав фестивальщикам по реферату. Другой половине поручили работать над сценкой ко Дню учителя, раз уж восьмиклассников в пятницу придёт мало. Остальные два дня фестиваля приходились на выходные.
– А тебя ведь Анной зовут? Полным именем? – вдруг спросила Вика. Голос у неё был высокий и резковатый, и ей приходилось напрягать его, чтобы перекричать поезд.
– Ну, в паспорте «Анна» накалякано, – признала Ася и покосилась на Юлю. – Кто стуканул?
– Да нет, никто, – Вика почти охрипла. – Просто пальцем в небо тыкнула.
– Ну ты прямо Предсказамус, – усмехнулась Ася. – Так, пока мы не на вокзале, билеты по карманам спрячьте. Чтобы с рюкзаками не возиться в самый идиотский момент.
Учитель географии Рустэм Ильясович, гроза девочкиных пап, вопреки Юлиному прогнозу уже ждал их на «Лубянке».
– Здрасьте, – поздоровалась Юля.
– Тэм, – тенором сказал он и протянул Асе руку. Ася улыбнулась. Если бы он представился, например, Русом, было бы куда страннее – ему не шло.
– Ася. – Его рука была широкая и не то чтобы мягкая – скорее пружинистая. – А это Вика.
– Тэм. – Он пожал руку и Вике и протянул её Юле. – Тэм, – повторил он в третий раз.
– Ну… Мы вроде знакомы? – Юля осторожно попыталась обхватить его руку своей. – Я даже отчество ваше знаю, – пошутила она.
– Это в школе я с отчеством, «вы» и тройбаны раздаю, – ответил географ. – А сейчас мы едем трясти хайром под русский рок. Поэтому сейчас я Тэм. Для всех.
До «Комсомольской» ехали молча. Юля и Вика слушали «Грэйсов», поделив чёрные проводные наушники на двоих. Географ стоял, прислонившись к пустой стене вагона, и, казалось, дремал. Ася немного подивилась, как это он так скоро успел погрузиться в сон, но вскоре ей удивляться надоело, поэтому оставшиеся две станции она беззастенчиво его разглядывала.
Он был среднего роста, крепок в плечах и носил причёску в стиле «Мне лень подстричься, но сделаю вид, что так и задумано»: каштановые пряди падали на лоб спереди и доставали до воротника сзади. Раскосые глаза, вытянутое лицо и сильный подбородок с щетиной. Ася представила, как он в окружении восьмиклассников проделывает выходки, о которых рассказывала Юля: селфится с классом, приказав: «Ну-ка все сделали что-нибудь прикольное руками!», а своей собственной свободной рукой делает «козу»; кидается экспонатами в шумящих на уроке, а в декабре приходит с мишурой на рюкзаке.
Сейчас он как будто почувствовал на себе Асин взгляд, открыл глаза, дёрнул щекой и снова провалился в дрёму.
На «Комсомольской» Ася приобняла одной рукой Юлю и Вику и оглянулась на географа, но у стены его уже не было. Она помотала головой туда-сюда, услышала Юлин и Викин смех и только тогда поняла, что происходит. Тэм давно шёл рядом, с Викиной стороны, оттопырив правую руку и ограждая девчонок от остальных людей. Ася рассмеялась: получалось, он только делал вид, будто спит и ничего не слышит. Тэм понял её мысль и молча усмехнулся.
В первый вечер на месте, то есть у просторной голубой палатки на расстеленном лежаке, Юля позвонила родителям по скайпу.
– У нас всё в порядке, – доложила она. Её, улыбаясь, слушали Алексей Петрович в футболке с надписью «Лёха д’Артаньян, а вы все мушкетёры»[5] и Ольга Павловна с оранжевым полотенцем на голове.
– Мама Оля! Папа Лёша! – подхватила Вика. Она бессовестно потеснила Юлю у телефона, прижавшись, впрочем, ласково к ней щекой. – Не волнуйтесь! Я за всеми слежу. Родители ведут себя хорошо. Рустэм Ильясович тоже. Ася почти тоже.
– Девки! – крикнула Ася на фоне. – Я всё слышу!
– Ася, оказывается, как и Вика, в покер играет, – продолжала Юля. – Говорит, когда-то научил шестиклассник, ещё на заре её педагогического гения. На конфеты играли.
Папа Лёша нахмурился. Юля надула щёки, передразнивая его. Папа не выдержал и засмеялся.
– Ох уж эта Ася, – тоже засмеялась Ольга Павловна.
– Ася очень классная, – вмешалась Вика. – Она даже…
Юля наступила ей пяткой на большой палец ноги.
– …даже тексты песен нам распечатала, – быстро закончила она Викину фразу. – Чтобы мы, школота, не позорились, говорит.
Родители всё улыбались.
– Ладно, – сказала Ольга Павловна. – Интернеты не трать. Пюрешки ешьте, не только всякую ерунду. Позвони ещё завтра вечером.
Когда Юля нажала «отбой», Вика молча протянула ей свой телефон. Там у неё в почте висел черновик письма. В интернетных делах её бабушка с дедушкой были консервативнее Юлиных родителей.
Юля стала читать.
Здравствуйте, бабуля, дедуля! Здесь хорошо. Добрались мы нормально. По дороге на аэродром (где это всё происходит) к нам прицепились скины…
Тут Вика, которая за компанию с Юлей перечитывала текст, отобрала у неё свой телефон и заменила последнее слово.
…к нам прицепились националисты. Оказывается, тут они есть и их много. А первые охранники начинаются только уже ближе к территории. А там, где лес, их пока нет.
Ну так вот. Мы немного разделились на группки: впереди шли Ася, Рустэм Ильясович, Жека (Юлин друган) и его папа. Прицепились, конечно, главным образом к Рустэму Ильясовичу. Но всё закончилось хорошо. Одному в челюсть дал Рустэм Ильясович лично, второго скрутили Жека с папой, а третий хотел Рустэма Ильясовича добить. Ну, просто Асю они галантно не заметили (идиоты). Так вот Ася подошла к третьему со спины, достала из кармана ярко-розовую помаду, произнесла ряд каких-то там слов и вдруг этой помадой ткнула ему куда-то в ногу. Короче – в ляжку. И тут он скорчился и упал…
Оказывается, помада была секретным мини-электрошокером. Ася ещё рассказала, что основной свой электрошокер пришлось оставить дома, потому что на фестивале у входа шмонают.
Вика снова внесла корректировки в написанное и отдала Юле дочитывать.
…потому что на фестивале у входа проводят контрольный досмотр. Такие вещи там отбирают, и удастся ли обратно забрать – не факт. А если шокер маленький и хитро сделан, то детектор его и не распознаёт. Вот и приходится ей с розовой как бы помадой, как она любит говорить, позориться. Но ведь зато пригодилось! После этого я к Асе прониклась всяческим участием и симпатией. Подонкам бой! Обнимаю, целую. Кушаем хорошо. Ваша Вика.
P. S. О националистах и помаде не рассказывайте, пожалуйста, маме Оле и папе Лёше.
Юля дочитала письмо до конца и посмотрела на Вику.
– Что? – спросила та. – Я специально сделала позитивные начало и конец. Бабуля заценит.
Юля пригладила глиняно-рыжие волосы.
– Юль, – попросила Вика, – давай без этих твоих девичьих выкрутасов. Говори, что не так?
– Ты прекрасно знаешь, – ответила Юля. – Допустим, твои моим не расскажут. Но ты ставишь их в трудное положение: они вынуждены юлить.
Вика засмеялась в голос.
– Да, ю-лить, – с расстановкой повторила Юля. – Отсмеялась? По-моему, если уж не рассказывать, то сразу всем.
Вика махнула рукой.
– Не парься. Они сами париться не будут. Нет так нет. Моё слово для них закон.
– А то, другое, ты им не скажешь? – уточнила Юля. – Когда, кстати, Асю будешь просить?
Вика оглянулась на Асю. Та как раз заплетала афрокосичку одной из Юлиных одноклассниц.
– Отвечаю, – объявила она, – по порядку: нет, им не скажу; Асю просить буду завтра. И вот об этом, пожалуйста, ни слова. Ни моим, ни кому-либо ещё.
– Ну ты!.. – сказала Юля.
– Я восхитительна, знаю. Я тебя тоже очень люблю, – ответила Вика и отправила бабушке с дедушкой написанное письмо.
О проекте
О подписке