– Ты остаёшься здесь, Сигюн, – его голос звучал как рокот грозы. – Тебе нужно быть рядом.

– Но… зачем?

Один кивнул в сторону пленника. Чёрная змея, незаметная среди камней, зашипела. Первая капля яда упала на грудь Локи.

Я никогда не слышала подобного крика. Даже бессмертный Тор вздрогнул. Муж выгнулся дугой, скала содрогнулась, и я едва удержалась на ногах – от ужаса или землетрясения?

– Каждый день яд будет причинять ему невыносимую боль, – голос Одина эхом отдавался в пещере. – Он будет кричать и биться в агонии, вызывая дрожь земли. И если однажды это продлится слишком долго…

Я затаила дыхание. Взгляд единственного глаза Одина прожигал насквозь.

– Вестники Рагнарёка проснутся.

Я не знала, как ответить. А Скади вложила в руки чашу, украшенную рунами.

– Ты жена его, – продолжил Один. – Оставайся рядом, собирай яд и не допускай беды. Спаси нас всех, Сигюн.

– Ты справишься, – пророкотал Тор.

Один за другим боги ушли, оставив меня с чашей, змеёй и бьющимся в агонии мужем. Я даже не успела спросить:

– Как долго придётся это делать? Сколько продлится наказание?

Не знаю, сколько лет прошло: сотни или тысячи. Для бессмертных разницы почти нет. Вспоминаю Асгард, пиры и празднества. Фрейя заплетала мне волосы; Скади протягивала кубок с мёдом – а вовсе не змею, источающую яд.

Разглядывая путы на запястьях и лодыжках мужа, думаю о Вали и Нарви, наших сыновьях. Нормально ли, что я почти забыла их лица? Чаша наполняется так быстро. Но как бы я ни торопилась выплеснуть яд, не успеваю до падения новой капли и криков мужа:

– Быстрее! Не видишь, мне больно?! Тупица! Корова!

В некоторые дни я иду назад намеренно долго. Может, Локи одумается и поймёт, как я нужна ему, как много я делаю, оставаясь в этой пещере. Но он только кричит, громче и громче.

Другие боги навещают меня, но так редко. Не знаю, сколько зим прошло с последнего визита. Хеймдалль заглядывает; Фрейя может принести крынку мёда и новый плащ из кошачьей шерсти. А ещё Скади, её приближение я узнаю по запаху соли и холодному ветру.

– Сигюн? – зовёт она. – Ты здесь?

Где ещё я могу быть?

Локи задремал, и я ставлю чашу на его едва поднимающуюся грудь. Снаружи хлопья снега опускаются на камни, но тут же исчезают, не оставив следов. Иногда так хочу исчезнуть и я. На Скади новый, сияющий нагрудник, волосы собраны в пышную косу. Когда я меняла одежду или хотя бы расчёсывалась? Она поправляет колчан со стрелами и смеряет меня взглядом:

– Последнее землетрясение мы и в Асгарде почувствовали. Что случилось?

– Я попала ногой в расщелину. Вот, – показываю царапины на голой коже.

Я так часто проливала яд на камни – пещера прогнила насквозь, и раны плохо заживают даже на богах. Но Скади едва бросает взгляд:

– Ты не должна этого делать. Змей может проснуться по твоей вине.

– Но я…

– Ты не понимаешь, – перебивает она. – Наши судьбы в твоих руках. Нельзя быть такой безответственной.

– Да, сестра.

Её голос смягчается:

– Всеотец хочет навестить тебя.

– Что, правда? – вырывается у меня.

Мы не виделись с Одином с тех пор, как началось наказание. Неужели гнев сменился на милость?

– Да, – торжественно отвечает Скади. – Он скоро появится. Жди!

– Спасибо! Я так хочу поговорить с ним! Как думаешь, может, он…

– Мне надо спешить, – снова перебивает она. – Жди!

Повторив это, Скади исчезает в снежном вихре. И опять не успела попросить о самом важном: забрать эту чёртову змею.

Заточение в пещере и без неё слишком мучительно.

Качая головой, возвращаюсь к мужу. Чаша почти переполнена, яд вот-вот выльется через край. Подхватываю её и замираю. Проглотить бы разом – и яд сожжёт меня изнутри. Избавит от змеи, пещеры, криков…

– Зачем?

Опускаю взгляд. Локи открыл глаза и смотрит на меня с усмешкой.

– Зачем? – повторяет он. – Не доставляй им такого удовольствия.

В мыслях появляется другой образ, где я выплёскиваю чашу прямо ему в лицо. Яд разъедает кожу, Локи кричит и извивается в путах, камень раскалывается, и на свет вырывается Змей, обрывая не только мои мучения, а знаменуя конец всему.

– А вот это интересно, – Локи смыкает веки. – У нас больше общего, чем кажется, не так ли?

Не зная, что ответить, выливаю яд на камни. Запах смерти и гниения усиливается, но нет времени выходить, змея готова уронить новую каплю. Левая рука тянется убрать волосы с его лица.

– Скоро нас навестит Всеотец.

– Старик? Зачем это? – голос Локи такой мягкий. Будто не было сотен лет оскорблений, а мы прогуливаемся по саду в Асгарде и беседуем.

– Я думаю… Может, он хочет освободить меня? – быстро исправляюсь. – Освободить нас?

Локи смеётся. Когда-то давно мне нравился его смех.

– И не мечтай. Один знает, я не чувствую раскаяния.

– Разве ты…

– О, ни капли! Мы – живые свидетельства его глупости и жестокости, – он косится на ожоги от яда. – Один никогда не освободит меня. И тебя тоже.

– Ты лжёшь! – отстраняюсь от него, чуть не роняя чашу. – Чего ещё ожидать от бога обмана?!

Неожиданно Локи подмигивает мне, совсем как много лет назад.

– Но ты знаешь, как со всем этим покончить. Есть только один способ.

– Много способов, – бормочу я.

– Нет, дорогая. Один.

Сотни – или тысячи? – лет назад сёстры предупреждали, не стоит верить ни одному его слову. Стараюсь так и делать, но ложь Локи проскользнула в голову чёрной змеёй с ядовитыми клыками.

Есть только один способ.

Я знаю, Всеотец мудр и справедлив. Наверное, стоит подготовиться к встрече, а то он не узнает в болезненно худой оборванке Сигюн, Подругу Победы. Глядя на отражение в чаше с ядом, поправляю волосы. Куда исчезла богиня, которую славили в битвах?

Осталась в Асгарде, где остальные боги продолжают пировать и веселиться, пока я собираю яд.

Мысли о прошлом отвлекают: змея роняет очередную каплю. Локи кричит и бьётся в мучениях, мелкие камни летят в пропасть. Спешу подставить чашу под следующую, оборачиваюсь, откидывая волосы за спину – и замечаю его.

Фигура Одина сливается со скалой: чёрный плащ, окладистая борода. Ни воронов на плечах, ни шлема или копья, и всё равно, это он, предводитель Асов, Хозяин Валгаллы. У него власть над всем миром – и над этой маленькой пещерой тоже.

– Отец! – тянусь к нему, едва не опускаясь на колени.

Как давно мы не виделись! Он отправил меня в эту пещеру, но милостью своей может завершить наказание, прямо сейчас. Один переводит взгляд на Локи: тот лежит, распростёртый на камне, закрыв глаза. Будто ему не интересно, будто он не верит, что нас могут освободить!

От голоса Одина дрожат стены:

– Могу я верить в твоё раскаяние?

Стоя на коленях, тянусь к мужу. Скажи: «Да», извинись или заплачь – и я заплачу. И пропадёт всё: змея, путы, пещера. Я смогу пробежаться по лесу, искупаться в чистом озере, почувствовать запах цветов и услышать пение птиц.

А Локи смеётся сквозь сжатые зубы.

– Старый дурак… Ты ведь знаешь ответ!

На лице Одина – ни следа удивления. Он отворачивается, полы чёрного плаща волочатся по камням. Тянусь схватиться за ткань, но прихожу в себя. Сигюн, до чего ты докатилась!

– Отец! – вскакиваю на ноги и поднимаю голову. – Постой, отец!

Один уже у выхода из пещеры. Спешу к нему, крича:

– Может ли кто-то меня заменить?

– Заменить? – он хмурит брови.

Голос дрожит, но я продолжаю:

– Я так давно здесь. Выливаю яд, слежу за Локи. Терплю оскорбления каждый день, много лет подряд! – быстро-быстро моргаю, чтобы не показывать слёз. – Может кто-то другой это делать? Скади? Или кто-то из твоих слуг?

Это не так сложно, справится даже голем, слепленный из глины на скорую руку. Но Один хмурится сильнее, на высоком лбу залегают морщины.

– Что тебе такое пришло в голову? Ты думала, кто-то из богов будет это делать? Может, мне самому взять чашу?

– Но…

– Подумай о нас! О Асах, о людях. Ты здесь защищаешь нас всех от Рагнарёка, – он кивает на скалу, под которой спят чудовища. – Неси свой долг с честью!

– Но я так устала, отец!

Прежняя Сигюн никогда бы этого не признала. Но – где она сейчас?

А Один отвечает:

– Ты не можешь устать от такого благородного дела. Мы все на тебя рассчитываем!

С этими словами он исчезает в вспышке дюжины молний. В глазах ещё несколько минут плавают цветные пятна.

Я остаюсь одна.

Нет, мы остаёмся одни. Возвращаюсь в пещеру, выплёскиваю яд на камни, смотрю, как новая капля срывается в чашу. Локи молчит, но, кажется, я слышу, как он думает.

За столько лет брака мы научились отлично понимать друг друга.

– Я снова прав, так?

Не нужно отвечать.

– Ты навсегда останешься здесь. Как и я.

– Но есть один выход.

Локи усмехается.

Оставив его, выхожу на свет. Начался снегопад, он слепит глаза, привыкшие к темноте. В расщелине скалы отравленная река несёт свои воды. Там, вдалеке, долины Мидгарда; за ними – Асгард, где пируют вечные боги. Те, кого я должна защищать до конца вечности, не ожидая ничего взамен.

Возвращаюсь к мужу. Чаша постепенно наполняется ядом. Он бросает на меня взгляд:

– Что тебя беспокоит, Сигюн?

– Тебе будет больно? – спрашиваю я.

– После стольких лет ты способна проявлять милосердие? – он дёргается в путах. – Вот почему они так долго использовали тебя.

– Ответь на вопрос.

Локи закатывает глаза.

– Это безумно больно. Словно кости варят в раскалённом металле. Но тебе не кажется… – он подмигивает. – …что я это заслужил?

Кажется, бог обмана наконец сказал правду.

– Я был плохим мужем, Сигюн, – выдыхает он. – Позволь мне немного искупить вину.

– У тебя будет мало времени.

– И у тебя. Так насладись им.

Киваю и напоследок касаюсь его щеки. Выхожу из пещеры и бросаю чашу с рунами в пропасть.

За спиной раздаётся первый вскрик. Скала дрожит. С каждой каплей землетрясение будет набирать силу, пока камень не расколется.

Я так часто мечтала о дне, когда Один освободит нас. Отправлюсь к любимому озеру в Мидгарде, возле которого круглый год поют иволги. Сброшу эти обноски и искупаюсь в чистой воде. Да, так и сделаю.

Оттуда я смогу наблюдать, как рушится мир богов.