Зная принципиальность матери и её стремление только поощрять за заслуги, но за промахи жестоко наказывать, нечего было и надеяться взять в долг. На отца же тем паче не приходилось рассчитывать – он всё до копейки отдает супруге, она ведет все финансовые дела в нашем доме.

– А Лёшка? – воскликнула Ксюша, – неужто откажет тебе?

– Оксюш, у него зарплата ещё меньше, чем у меня…

– Вы же на квартиру копите, ну, возьми из заначки, потом доложишь, делов-то! – у подруги всё всегда было так просто и беспроблемно, – ну что?

Чувствуя, как всё безнадежно обрывается внутри, я проговорила хрипло:

– Нет, не поеду…

– Зря ты, жаль… – опечалилась на миг Оксанка, а потом вновь защебетала счастливо, – ну не переживай, не последний день живёшь, авось будут ещё концерты, обязательно попадёшь. А мы расскажем, фотки покажем, поснимаем видео, а вдруг даже удастся автограф взять! Я и для тебя попрошу.

Она в таком ажиотаже воскликнула последние слова, что я поняла – она уже там, она уже забыла про меня, ничуть не расстроившись за свою подругу, а могла бы хоть прикинуться.

Сославшись на тяжёлый день и наскоро распрощавшись, отключила мобильник совсем, к чертям собачьим и, закусив губу, уселась прямо на пол. На душе так погано, скребут просто какие-то бешеные и невменяемые кошки… Счастливица Оксанка, Роман ради неё на всё готов, не было бы ни копейки – достал бы в рекордный срок. А разрешил бы мне Лёша потратить такую сумму на билет? Несомненно, нет. Ещё бы и обиделся, что на всякую ерунду выкину такую важную часть бюджета. Слёзы обиды закипели на глазах, одним жестом смахнула их. А вот интересно, сколько там уже набежало накоплений.

Скрипнув зубами, схватила трубку, судорожно включила, чертыхаясь, набрала номер.

– Лёш, привет! – и безо всяких предисловий, не тратя времени, перешла сразу к делу, – скажи мне, сколько там уже отложено у нас с тобой на квартиру?

– А почему ты спрашиваешь? – осторожно и слегка растеряно пробормотал любимый.

– Ну, как же почему? Я ведь должна быть в курсе, это наш общий фонд, уже около полугода откладываем…интересно, сколько там «набежало».

– Э…ну… – замялся он.

– Что, ты сам точно не знаешь? – удивилась я непонятной заминке.

– Лизок, дело в том, что… в общем, я на днях одолжил их другу отца. Понимаешь, там беспроигрышное дело назрело и он вернёт обязательно в конце следующей недели, с бешеными процентами…

– Что?! – я аж захлебнулась от изумления, – ты отдал НАШИ деньги? Постороннему человеку? И даже не знаешь сколько?

– Знаю, – Лёша назвал сумму, дар речи вторично покинул меня: да на эти деньги уже можно было приглядывать что-то.

– Лёша… – голос сел от переполнявших эмоций, – ты хоть расписку взял?

– Что? – обиделся Алексей, – он же друг отца, служили вместе, почти брат. Я ему на слово верю!

– Ты… ты идиот? – я едва не падала в обморок, – как вообще в голову пришло… и со мной не посоветовался!

– Да что ты так переживаешь – хорохорился Лёша, – он нормальный мужик, сказал вернёт, значит вернёт, ну срочно понадобились, надо помочь! Да и вернёт-то почти в два раза больше, выгодно. Не переживай.

– А если бы мне вот сегодня срочно понадобились деньги? Если бы от них моя жизнь зависела… – почти шептала я, – разве так можно?

– Лиз, не закатывай истерику, – прервал Алексей, – и не придумывай там ничего, вообще, это наши мужские дела, ты не лезь. Через неделю, если хочешь, я тебе сам покажу все купюры в целости и сохранности, ещё похвалишь. Да ты и не узнала б даже, если бы не стукнуло в голову…

Не слушая более, я положила трубку. А в висках вновь гулко запульсировала боль. Сейчас я готова молиться лишь об одном: дай Бог, чтоб всё закончилось хорошо, чтоб эта долбанная квартира перестала быть бесплотным миражом, а стала, наконец, явью. Чтоб не тянуть время, может мне удастся даже уговорить Лёшку купить однокомнатную для начала. Потом подкопим и увеличим жилплощадь. Страшно мне что-то такую сумму денег хранить таким образом, как это делает Лёша. Дай-то Бог.

* * *

Всю ночь я бесполезно и очень муторно проворочалась в кровати, периодически зависая в полубреду и кошмарных образах. В них я ссорилась с Алексеем, ругалась с родителями и ощущала невероятную непонятную тяжесть на сердце.

Проснулась до рассвета вся в холодном поту от собственного выкрика, но никак не смогла вспомнить, что же приснилось. Встала, прошлась по комнате, озябла, но стало полегче. У окна откинула занавеску и выглянула на улицу.

Серый серпик луны висел в мареве редких облаков. Как будто колышущийся, он казался призрачным, скупо бросал тусклый свет на крышу соседнего дома и, остатками, рассеяно освещал двор. Совершенно безлюдный – лишь наспех припаркованный и уснувший у подъезда автомобиль непонятного цвета (в сумерках все кошки, как известно, серы), фантасмагорично выделялся из общей картины безликих сооружений: оградок, перекладины для выбивания ковров, полусломанных скамеек и покосившихся мусорных баков. Выделялся своей принадлежностью к людям, казался более живым, чем всё сейчас в этом городе, почти одухотворенным.

Щёлкнула щеколдой и распахнула форточку, впустив ночной свежий воздух, пахнущий росой. Стояла, глотая его и слегка замерзнув от сквозняка, набросившегося на ещё мокрое от пота тело.

Сквозь белую рваную дымку облаков проглядывали звёздные точки – то проступали, то, подмигнув, скрывались снова в туман. Зрелище завораживало, хотелось стоять и так смотреть вечно. И проблемы все забылись, отошли на задний план, казались чем-то далеким, несущественным, не принадлежащим моей реальности.

Но сжалось вдруг сердце, заныло отчего-то. Мягкой лапой взяло за душу какое-то непонятное отчаяние, ворвалось внутрь ощущение безысходности, разрушив умиротворение и гармонию любования. Я остро осознала, что всё вокруг не то, что мне нужно и живу я не своей жизнью, а чужой, надиктованной другими людьми. Хожу по кругу, протоптанному за меня, по чужой дорожке… А моё… оно где-то там, за этим кругом, в том месте, где душа обретает спокойствие и радость от каждого шага по жизни. Не для этого я родилась, чтоб просто жить! Как странно, это ощущение охватывает каждый раз, когда выныриваю из плена обыденных забот и мыслей, остаюсь наедине с собой. Словно что-то изнутри нашёптывает, зовёт куда-то, в такие моменты всё хочется бросить, решительно отринуть, не сомневаясь уйти по зову и не оглядываться назад, знаю, что не пожалею. Но что это за странное влечение и куда мне идти? От себя не убежишь…Сначала надо найти себя. Но почему, как и когда я потерялась в этом мире? Что мешает увидеть ясно свой и только свой путь?

Поёжившись от нового потока прохладного ночного воздуха в окно, неприятно скользнувшего по телу, я выпала из оцепенения и вдруг ощутила слёзы на глазах. Моргнула – и два ручейка заструились по щекам. Что творится со мной, какие-то неосознанные, смутные порывы, откуда они?… Вид звёздного неба определенно способен любого выбить из равновесия!

В последний раз кинув взгляд на небо поверх крыш, отметила едва уловимые перемены в нём: там, далеко, предвосхищалось рассветное зарево. Вздохнула и вернулась в кровать.

* * *

Наутро, когда я открыла глаза после очередного забытья, и солнце уже уверенно светило в окна, внутри не оставалось ни следа, ни отголоска ночного настроения, даже намека.

Суббота. Но я уверена, что мама на работе, а папа, как обычно, за компьютером, погружён в научные бдения на многочисленных интернет-форумах. Что поделать, это его работа. Всей семьёй, в полном сборе, мы отдыхаем лишь в воскресенье и то, если маму не вызовут внезапно, а у папы не возникнет очередной внеплановой конференции. В детстве я отчего-то восхищалась такой работоспособностью, думала, что когда вырасту – наверное, стану такой же деловой дамой. Хоть иногда и грустила: отец тогда ещё работал в городском научном центре, не бывал дома сутками. Потом, с приходом в Россию Интернета, он засел за компьютер, но ничего это не изменило: его словно не было дома, мешать и отвлекать категорически запрещалось да и было чем-то на грани фантастики – умудриться папу отвлечь. Стой в квартире непомерный гвалт, ори громкая музыка или грохочите взрывы – он, честное слово, не услышит, никак не отреагирует…

В безмолвной, не по субботнему пустой квартире я поплелась на кухню и вяло позавтракала, предчувствуя неприятную необходимость браться за конспекты, от которых, если честно, попросту тошнило. Я больше чем уверена, что юристом не стану никогда работать по своей воле, меня привлекает совсем другая область – филология. Однако мамой категорически было заявлено, что «сначала требуется сделать карьеру на поприще, где она гарантирована, если есть мозги, а потом уже, на свои деньги, воплощать дурацкие желания!»

«С жиру беситься» – так называет это мама. Я не замедлила поинтересоваться – когда же она начнёт «беситься» – то есть воплощать свои мечты, кроме бесконечного служения своей работе (ведь не это же её сокровенные желания?), карьера уже как бы состоялась. А мама отвечала, что она женщина умная и мечтала всегда о действительно умных, серьёзных, востребованных вещах, которые и воплощает «без отхода от производства». Но мне сдаётся, мама просто отделалась от вопроса таким образом. Если и были у неё необычные мечты, фантазии, желания когда-то – они давным-давно погребены под толстым слоем респектабельности, замещены бесконечной деловой хваткой и забыты.

И хоть я в глубине души никак не могла расстаться со свой мечтой, всё же завидовала маме втайне, завидовала её умению делать деньги и не терять, а приобретать, не экономить, а рачительно расходовать. На этом фоне мои попытки как-то сводить концы с концами в личном бюджете угнетали и вгоняли в депрессию. Но если уж мы с Лёшей решили самостоятельно вступать в совместную жизнь – надо учиться рассчитывать лишь на себя. Конечно, родители никогда не отказывали мне в финансовой поддержке, но всё это сопровождалось всякий раз лекцией на тему «как нужно жить». С папой было проще всегда, но всё равно, я уже не маленькая девочка, которой давали на карманные расходы в далёком детстве и просить сейчас, когда работаю сама, вдвойне неловко.

* * *

В коридоре, забирая пакет с лекциями, столкнулась неожиданно с папой, он для чего-то, вероятно чрезвычайно важного, неожиданно покинул комнату. Стоя растеряно в дверях своей комнаты, задрав очки на лоб, папа устало массировал переносицу. Не сразу заметив меня, промаршировал на кухню, и уже на пороге обернулся рассеянно.

– Доброе утро, дочь. А ты дома сегодня?

– Пап, суббота, – напомнила я и помахала тетрадкой, – но всё равно не до отдыха…

– Ясно, – отец вздохнул, – а у меня тут авральная ситуация…Слушай, доча, а тебе никуда не надо случайно? Ну, прогулялась бы, подышала воздухом, потом и учёба лучше пойдёт.

– Давай, говори, к чему клонишь! – усмехнулась я, прекрасно зная, что означают все эти речи.

– Да бумага для принтера почти кончилась, а как назло кучу материалов распечатать надо, может заодно бы и купила?

– Срочно?

– Ну, на остатках до обеда дотяну, – расплылся в благодарной улыбке родитель, – вот спасибо!

– Да не за что, – глянула на его взъерошенные рыжие кудри и пошла собираться.

В нагрузку к бумаге вдогонку получила ещё несколько заказов вроде дополнительного картриджа и новой флешки, некую сумму денег и пожелание приятной прогулки.

А погодка и впрямь благоприятствовала! На небе ни облачка, солнце беспрепятственно сияет – по-утреннему мягко – но его тепло уже предвосхищает весьма жаркий денёк. В такой бы выходной куда-нибудь на природу выбраться, в лесок, на пикник с друзьями или любимым мужчиной. Но любимый мужчина всё больше предпочитает проводить время в барах и кафе, иногда в бильярдной. Природа его не вдохновляет, хорошего настроения не создает, а странным образом наоборот – вызывает непонятное раздражение и упадок сил. Печальный единственный опыт вылазки, совместной с Оксаной и Ромкой, в прошлом году на шашлыки оставил не самые приятные воспоминания и лишь убежденность, что он был последним. Лёша ныл весь день: то комары, то сквозняк, то дым в лицо, хотя я не заметила ни того, ни другого, ни третьего, наслаждаясь свежим воздухом, птичьим пением и запахами свежей зелени. Что ж, как говорится, кому что: одним запах цветущих трав, другим – прокуренный воздух бильярдного зала.

Прикоснувшись мыслями к той поездке, машинально вспомнила о друзьях, которые сейчас как раз движутся на концерт моей мечты. И я могла бы отправиться с ними, даже заваленный зачёт не помеха, но… но вот обстоятельства снова победили, задавили. Сколько раз уже происходило это: ускользало из-под носа то, к чему очень долго стремилась! Поманит – и растает облачком на горизонте…

На остановке не было ни души, и мне вдруг почудилось, что вот-вот появится из-за поворота красная «Тойота», а через полуопущенное стекло глянет на меня лицо, скрытое за тёмными очками… Поёжилась, шагнула назад, вглубь остановки, подальше от дороги.

Зазвонил мобильный.

– Привет, Лизонька, – прощебетал жизнерадостно Леша.

– Привет, – буркнула неохотно.

– Солнышко, ты что, всё ещё дуешься за вчерашнее? – изумился парень, – да брось ты, нет причин. Погода за окном прекрасная, верно, как раз для прогулки, а?

– Ого, ты погоду оценил? Я думала, она не имеет значения, если прогулка дальше кафе или клуба не намечается.

– Лизон, ты чего? – растерялся Лёшка, – не заболела?

– В здравом уме и трезвой памяти, – отрапортовала вяло, – Лёш, составить тебе компанию я не смогу, если забыл – у меня зачёт в понедельник и в кошельке почти пусто, уж прости.

– Да ладно, деньги – это фигня, – беспечно отозвался ненаглядный, – пришли-ушли, ещё будут. Живи проще.

– Постараюсь, – надеюсь, прозвучало не совсем агрессивно. Не знаю отчего, но разговор с Алексеем меня раздражал сейчас, даже солнечное утро словно немного потускнело, – пока!

И быстро отсоединилась, потому что увидела на горизонте маршрутное такси. Уже в салоне, расплатившись за проезд и откинувшись на мягкую спинку сиденья, услышала жалобный писк: пришло смс. Разумеется от Лёши.

«Хотел сказать, что взял ключи от квартиры друга до обеда. Да или нет? До понедельника больше возможности не будет».

Хмыкнула. Прячемся ото всех, как школьники, надоело… Можно пойти ко мне, но он не хочет, так же, как и знакомить меня со своими родителями. Что за тараканы у Лёшки в голове? Пожала плечами и злорадно ответила: «Нет». И в самом деле, пора взрослеть, а о желаниях подумаю, когда обзаведёмся, наконец, жильём.

«Жаль…» – ответил он.

* * *

Ехать далековато, водитель настроил радио на волну «Хит FМ», я лениво уставилась в окно, на проплывающие мимо деревья… и вдруг словно наткнулась на витающий в воздухе непонятный дискомфорт. Осторожно заозиралась.

В салоне было негусто – кроме меня ещё несколько человек: две тётки среднего возраста, увлечённо шушукающиеся в задней части маршрутки, благообразный старичок, погрузившийся глубоко в свои мысли, и двое парней напротив меня. Вот они-то и насторожили сразу. Парни буквально не сводили глаз с меня, причём, когда я обернулась, даже не попытались отвести взгляд. И смотрели как-то нехорошо, недобро, я бы сказала – враждебно, как смотрят на заклятых врагов, на обанкротившихся должников, на шумных соседей, в конце концов, но уж никак не на незнакомую, миловидную (смею надеяться) девушку. Неприязненные взгляды сверлили насквозь, но я решила абстрагироваться и игнорировать их, мало ли, вероятно просто с кем-то спутали, а то и просто весеннее обострение у неадекватных слоев населения играет свою роль.

Однако, как раз в этот момент моих мысленных предположений, один из них, противный толстячок с сальными волосами и красной кожей, украшенной россыпью роскошных прыщей, что-то негромко проговорил своему не менее габаритному, однако – в отличие от друга – крупному, мускулисто-накаченному, светловолосому спутнику, и они оба весьма гаденько улыбнулись. Взгляды стали откровенно изучающими, а вдобавок парни время от времени перебрасывались короткими фразами, посмеивались.

Сквозь музыку, я не могла вполне расслышать эти реплики, но носили они явно оскорбительный характер. До этого момента я ещё не сталкивалась с подобным явлением: неким контингентом людей, развлекающихся тем, чтоб унижать и цеплять совершенно незнакомых людей. Потому и не знала, как реагировать. Одно несомненно: подобное поведение брать в голову не стоит, и принимать близко к сердцу тоже.

Отвернувшись к окну, я рассеянно скользила глазами по домам и пешеходам, краем глаза, однако, фиксируя агрессоров. Пассажиры выходили-входили, а парни, похоже, решили сопроводить меня до пункта назначения. Внутрь подленько закралось нехорошее подозрение относительно их намерений, но я одёрнула себя: придут же в голову глупости такие! Среди бела дня чем они могут мне угрожать?

И в этот момент маршрутка подрулила к очередной остановке, вошла девушка. Всё бы ничего странного, но она замерла на секунду в дверях, уставившись на меня, а затем вдруг широко, по-дружески, улыбнулась и села рядом, на свободное место.

Я удивилась и слегка отодвинулась, но девушка, хотя и молча, но всё же продолжала смотреть радостно и улыбаться, словно старой знакомой.

Как-то странно сегодня люди на меня реагируют… Бросив на соседку быстрый взгляд, пришла к выводу, что мы вряд ли знакомы, память на лица у меня великолепная. Миленькая, не слишком обычная, чтоб раствориться в толпе: прямые каштановые волосы чуть ниже плеч, карие глаза, узковатый разрез которых делает её похожей на восточную красавицу. Далеко не хрупкое, но очень уютное, мягкое телосложение, не лишённое обаяния. И от неё так уловимо веет внутренней гармонией, по-детски чистая улыбка очаровывает сразу и бесповоротно! Но в чём причина её неожиданного ко мне интереса? Я даже на долю секунды забыла о неприятных парнях.

Но, как выяснилось, зря… Они вот не только не забыли обо мне, но и напротив, оживились.

– Как живётся, милая? – нагло вслух спросил один.

Я вздёрнула голову, но с удивлением обнаружила, что смотрит он вовсе не на меня. Оба дружка в упор уставились на улыбающуюся незнакомку.

– Отвяжитесь, а? – ласково попросила она.