– От, черт, – пробормотал Сергей. – Пистолеты у нее. Пошли. Я не знаю, как с ней справляться.

Русоволосый, услышав, тут же схватил свой рюкзак и поспешил за Катей.

– Никак, – ответил Коростылев. – Вколю ей снотворного и оставлю, придавив камнями.

– Даже не думай, – пригрозил Сергей. – Я быстро с тобой разделаюсь и плевать я хотел на все ваши планы. У тебя вон подчиненный сбежал. Я подозреваю, что Катю они будут слушаться больше, чем тебя с твоими таблетками.

* * *

Несмотря на кажущуюся издалека приземистость, вблизи серый каменный дом выглядел вполне приличным и достаточно прочным. Дом только с виду представлялся небольшим, потому что все его внутреннее пространство располагалось в самой горе, будто кто-то вырыл пещеру и укрепил ее стенами и перегородками, сложенными из камней.

– Где вода?! – вскричала Катя, бродя по бесчисленному множеству темных комнат, которые не имели окон, поскольку дом уходил глубоко в гору. – Где свет? Господи, почему бы тебе сразу не вернуть меня в каменный век? Я умру здесь…

Она заплакала, закрыв руками лицо и опустившись на корточки в передней части коридора. Так горько, что всем стало тревожно: она несколько дней несла на своих плечах огромный рюкзак, тяжелый и для здорового мужчины. Следила за водой, ворча, готовила еду и делила ее на дни и количество человек. В последнюю ночь укротила нечаянную простуду Сергея, никого не разбудив и не потревожив. И все ее недовольства имели только одну причину – отсутствие Музыканта.

Коростылев растерянно топтался около нее. Подошел Сергей и присел рядом. Русоволосый опустился на колени возле Кати и взял ее руки в свои, неловко потирая их и поглаживая. Уголки его тонких губ сочувственно опустились вниз.

– Миш… – звала она Музыканта, всхлипывая. Выдернула руки и вновь прижала их к лицу. – Миш… Миш!

Мужчины окружили ее и, не зная, чем помочь, некоторое время угрюмо слушали ее рыдания.

– Я найду воду, – сказал Сергей. – Я принесу и нагрею столько, что ты сможешь мыться каждый час. Не плачь, пожалуйста. Ты устала. Сейчас устроим кровати, и ты уснешь. А утром… Утром обязательно будет все хорошо.

Катины всхлипывания стали чуть реже.

– Я хочу чаю, – она отняла ладони от лица, и ее опухшие от слез глаза с обреченностью проникли в самое сердце сидящих около нее мужчин. Коростылев, Сергей и русоволосый ринулись из дома: осмотреть территорию, найти место для костра, узнать, есть ли поблизости вода – все, что угодно, лишь бы Катин плач прекратился.

– Катя, – шепнул Коростылев, уходя. – Двое на тебе.

Она кивнула, прерывисто вздохнув. Оставшиеся мужчины сидели рядом, примостившись у стены. Один гладил Катю по коленке, выражая сочувствие, второй – стиснул ее пальцы в знак понимания.

Катя, успокоившись, чиркала зажигалкой и откровенно рассматривала их. Оба высокого роста, как на подбор. У сидящего слева – густая шевелюра светло-пепельного цвета. Волосы мягко спадали ему на лицо, и он часто окидывал их назад привычным жестом. Чуть узковатое, с правильными чертами, лицо. Ресницы длинные, глаза серые, брови прямые. В его внешности сквозила природная холеность и неуловимая породистость.

Второй – почти полная противоположность «аристократу». Темный, с классической мужской короткой стрижкой. Пухлые, растрескавшиеся губы, карие глаза, наивное, немного детское выражение лица. Если во взгляде «аристократа» проглядывало презрение, будто он смотрел свысока, то взгляд этого мужчины казался на редкость заботливым и участливым.

Коростылева, Сергея и русоволосого не было слышно.

– Встаем, – скомандовала Катя мужчинам, которые тут же вскочили на ноги. Кате показалось, что они не совсем поняли ее слова. Они слишком внимательно смотрели на нее, на ее губы. Так глухие, бывает, читают по губам. – За мной.

– Сереж! – изо всех сил крикнула она, выйдя на улицу. – Мы пошли искать воду!

– Здесь должен быть колодец, – донесся спокойный голос Сергея откуда-то сверху. – Где-то рядом. На запад идите. Не кричи. И поменьше создавай шума.

– На запад… – остановилась Катя, задрав голову и посмотрев на звездное небо. – Я, конечно, разве против, но где он?

«Аристократ» легонько развернул ее за плечи вполоборота и показал рукой прямо.

– Там запад? – уточнила Катя. – Пошли. Нет, стоим. Надо взять пару бутылок с собой сразу. И фонарик.

Найденный в ста метрах от дома колодец был прикрыт круглым щитом из сколоченных досок, почерневших от времени. Сверху щит удерживался двумя большими камнями. Когда мужчины сняли камни и сдвинули деревянный круг, под ним на крюке обнаружилось жестяное ведро на проржавевшей цепи.

– Какой глубокий, – нагнулась Катя, посмотрев вниз. Посветила фонариком: – Ничего не видно. А вода-то там вообще есть?

«Аристократ» бросил камешек. Что-то плеснуло глубоко.

– Вода есть, – обрадовалась Катя. – Хоть на этом спасибо. Тогда надо в доме поискать ведро или канистры. В чем носить-то? Так… Мне с вами туда-сюда ходить, что ли?

* * *

– Надо же. Тут, оказывается, все предусмотрено для первобытного существования, – приговаривала Катя, обследуя дом, и находя то кухонную утварь, то ведра, то свечки, то другие, необходимые в быту предметы. Потянуло дымом, и Катя, встревожившись, поспешила на запах. В одной из комнат обнаружилось подобие железной печки, возле которой колдовал Коростылев.

– Костры на улице не разводить.

– Почему это? – удивилась Катя.

– Потому это, – передразнил ее Коростылев. – Труба от этой печки выходит особенным способом. Она сконструирована так, чтобы дым снаружи рассеивался и не был заметен. В темное время суток не светить фонарями на улице, не разжигать огня и на террасе, где есть три окна – не зажигать свет.

– Терраса? Окна? Да это дыры в каменной стене! – возмутилась Катя, которой совсем не понравилось будущее затворничество со строгими правилами поведения. – Только в первом помещении окна и есть. Все остальное – просто пещера.

– В общем, мы не должны ничем выдавать своего присутствия здесь. Днем ходить в специальной одежде.

– В какой?!

– Там, – мотнул головой Коростылев, раздувая огонь. – Есть рубашки, брюки, ветровки пятнистого серо-зеленого цвета.

– Что, как звери ходить будем? Сливаться с землей и горами?

Вошел Сергей, держа в руках чугунный чайник, керосинку и несколько жестяных кружек:

– Соблюдаем меры предосторожности. Чтобы случайно летящий мимо вертолет не сбросил ракету, приняв нас за диверсантов. Поняла? Дом огромный, по нему и ходи, безопаснее будет.

– Это не дом, а окоп, – вздохнула Катя. – Точнее, не окоп, а лабиринт в горе. В скале. Это оскал! А где ты будешь собирать эту установку? На улице?

– В подвале.

– А тут еще и подвал есть?! – поразилась она. Весь дом состоял из каменных отсеков, отдаленно напоминающих комнаты без дверей, и был настолько большим, что Катя поначалу остерегалась заблудиться. Некоторые помещения оказались проходными, имели по два и более выходов. Квадратные, прямоугольные, узкие, широкие, огромные, высокие, низкие коридоры и отсеки уходили непосредственно вглубь горы. – А если землетрясение? Завалит нас. А где подвал? Я хочу посмотреть. А можно мне нацарапать на стенах номера комнат, чтобы я не потерялась?

* * *

Места в доме оказалось более, чем достаточно. Из досок, найденных в подвале, на скорую руку сбили настилы и расположили их в разных отсеках-закутках, которые исполняли роль комнат. Быстро устроились на ночь без ужина, поскольку слишком устали от долгого похода.

Сергей вышел на террасу, и сел в проеме двери, на высоком порожке, вытянув ноги и привалившись спиной к косяку. Услышав Катины шаги из коридора, не оглянулся.

– Не спится? – спросила Катя, присаживаясь рядом.

– Нет.

– И мне. Сотовой связи давно нет, и батарейка сегодня сядет. Даже позвонить не получится. И нам никто не позвонит. Знаешь, – вспомнила Катя. – Когда мы с Коростылевым покидали город, то я заметила людей в черном. Коростылев их назвал «галчатами», и объяснил, что они, нечто, вроде внутренней безопасности.

– И что? – равнодушно спросил Сергей, думая о чем-то своем.

– Мы через Казахстан пробирались. И там мелькали эти «птицы».

– И что?

– Кто они? Зачем?

– А эти трое с Коростылевым – кто? Зачем? – насмешливо спросил Сергей, копируя обеспокоенный тон Кати.

– Не знаю, – развела она руками. – Ты заметил, какие у них мускулистые фигуры? Как у бандитов-качков. Или телохранителей.

– Может, они как раз нам и даны для охраны? – предположил Сергей.

– Но… Да нет, – не согласилась Катя. – Они очень странные. Молчат. И взгляды у них постепенно просыпаются. Почему у Соломона все так не по-человечески?

– Не знаю, Кать. Не доверяет он никому. Да, комбинации у него – нам вовек не разгадать.

– Давно ты с ним?

– Давно. Лет в восемнадцать я с ним познакомился. Он стал мне отцом, которого у меня не было. Работодателем… Защитником. Раздражителем. Братом. Кумиром, в котором я постоянно разочаровывался, но всегда к нему возвращался. Интересно мне с ним. Вряд ли я смогу вернуться к обычной жизни. Она слишком пресна для меня. А вы?

– Что мы?

– Как вы с ним стали работать?

– Ну, – Катя замялась. – Честно говоря, я и сама не понимаю. Если очень кратко, то у нас оказалась крупная сумма денег, которая принадлежала Соломону. Мы в Москве на нее открыли свой бизнес. А потом пришел он и попросил вернуть долг. Но он не требовал денег. Мне кажется, что деньги стали лишь спланированной наживкой. Он студию попросил организовать заново. После пожара в городе, помнишь?

– Нет, я находился в то время в Испании.

– Платил хорошо, – продолжила Катя. – В Москве у нас тоже все было налажено. Поскольку мы ничем не были связаны, мы приехали в Таркабулак. Студию подняли, дальше ты знаешь…

– Ага, – кивнул Сергей.

– А как ты будешь собирать установку? Из чего?

– Не знаю, – Сергей негромко рассмеялся. – Наверное, что-то должно появиться. Самое главное, мы нашли это место, и здесь все достаточно обустроено для проживания.

– Почему именно здесь?

– Как я думаю… Во-первых, здесь никого нет. Во-вторых, эта установка не первая. Есть и в Испании, и в Китае, и в Таркабулаке, а может, и еще где. Какая-то выверенная схема по особым климатическим условиям или энергетическим зонам. А установки – нужные точки-передатчики.

– И правда, все это даст огромное количество электроэнергии?

– Думаю, да. Я никогда не замечал, чтобы Соломон совершал ошибки в своих экспериментах.

– Зачем ему это надо? У него куча денег, связей. Жил бы себе спокойно.

– Интересно ему это, – предположил Сергей. – Меня несколько напрягает только, что все это опасно. И мы подвергаемся опасности и люди, окружающие нас. Ты, я прошу тебя, будь аккуратней. Даже с Коростылевым. И с этими «телохранителями».

– Да они сами от кого-то прячутся! – возразила Катя.

– Не наше это дело, короче, – Сергей хлопнул себя по коленкам и поднялся с порожка.

– А наше – какое? – Катя посмотрела на него снизу вверх.

– Спать.

* * *

– Мне кажется, на меня постоянно кто-то смотрит или следит за мной, – сказала Катя за ужином. Мужчины, уставшие за день от многочисленных работ по обустройству быта, молча поглощали ставшую привычной рисовую кашу с тушенкой. В огромном подвале, таком же огромном каменном лабиринте, как и сам дом, обнаружилось полмешка отсыревшего риса и несколько помятых банок с консервами.

Кроме того, в отсеках подвала обнаружились инструменты, доски, походная посуда, вещи, сшитые из грубого материала защитного цвета, стопка ватных одеял, сундуки со старыми книгами, керосиновые лампы, бутыли с керосином, несколько коробок со свечками – в общем, самое необходимое было. Катя считала, что этот «пещерный» дом служил кому-то перевалочным пунктом или тайным штабом. Вот только почему он был таким большим, Катя недоумевала – здесь могла бы преспокойно существовать целая рота солдат при необходимости.

– Кто на тебя смотрит? – рассеянно переспросил Сергей.

– Не знаю. Я чувствую на себе чьи-то взгляды.

– Духи, наверное.

– Надоел этот рис! Когда же это закончится?

– В блокаду ты не жила. Радуйся хоть этому, – добродушно посоветовал Коростылев, с аппетитом доедая свою порцию.

– Будто ты жил. Я сейчас не об этом. На улице, говорю вам, я словно все время нахожусь под прицелом!

– Ты говоришь глупости, – ответил Коростылев, покосившись на русоволосого мужчину, который с тревогой замер. – Чай пить будем? Я травы подсушил.

– Почему вы меня не воспринимаете всерьез? – с негодованием спросила Катя, но ей никто не ответил.

– Сейчас заварю, – будто не слыша Катиных слов, поднялся Коростылев к печке, поверхность которой раскалялась, если внутри горели дрова, и она становилась вполне приемлемой для приготовления пищи и кипячения воды.

Сергей отошел в угол, где на плоских камнях лежало несколько одеял. Самодельная лежанка не располагала удобством, однако, редко пустовала в вечерние часы. В этом помещении, называемом кухней, было светло от керосиновых ламп и тепло от печки. Сергей открыл блокнот и углубился в расчеты и схемы, которые восстанавливал по памяти. Свои записи он никому не показывал и просиживал над ними часы напролет. После чего, когда за полночь, когда под утро, уходил спать.

Кровати в доме были низкими. Собственно, в качестве кроватей использовались сколоченные настилы из досок, на которых лежали одеяла. К кухне прилегали несколько комнат. И каменные стены от печки нагревались за вечер, отдавая ночью тепло. Поэтому под спальни приспособили именно эти помещения. В остальных комнатных отсеках, удаленных от кухни, было прохладно и сыро. Прошла неделя пребывания в доме. Катя понимала, что они чего-то ждут… Чего – то такого, что позволило бы им начать действовать. Но пока ничего не происходило.

В спину Кати что-то легонько ударилось. Она подобрала бумажный самолетик, сделанный Сергеем. Увидев нарисованную карандашом стрелку, Катя вышла и развернула листок.

«Осторожнее разговаривай. Не при этих», – было написано внутри. Сергей остерегался мужчин, которые оказались с ними под одной крышей. Он целыми днями возился в подвале, чертя в блокноте свои бесконечные схемы. На троих по-прежнему неразговорчивых мужчин, внешне он не обращал никакого внимания. Относился к ним с опаской, особенно после того, когда Коростылев обронил: «Их нужно здесь укрыть». От кого укрыть, что это за люди, академик не объяснял. Сергея раздражала неопределенность, поэтому он перестал о чем-либо спрашивать Коростылева. К тому же Сергей переживал из-за того, что не появлялось никакой информации. Впрочем, как получить информацию, не имея телефонной связи – Сергей тоже не представлял. Эта вынужденная изоляция в «пещерном» доме на всех действовала крайне негативно.

– А кто за мной смотрит? – спросила Катя Сергея, когда они остались одни на пороге дома. Она мыла посуду на улице.

– Никто за тобой не смотрит! – захлопнул Сергей свой блокнот.

– Смотрит. Когда я ухожу от дома подальше, я со всех сторон чувствую напряженные взгляды.

– А кто тебе вообще разрешает уходить от дома? Дальность твоего пути должна ограничиваться колодцем за углом и туалетом. Все!

– Коростылев же гуляет! – возмущенно прошептала Катя. – Ходит, все травки собирает какие-то.

– Лучше бы я один сюда пришел. Что тебе не сидится в доме? Не высовывайся без надобности!

– Я осторожно. Я не могу в этих камнях сидеть – мне скучно.

– Это опасно!

– Ну и что? – горестно сказала она, сложив вымытую посуду в котелок. – А мне наплевать. Музыканта нет, и мне теперь на все наплевать. Долго мы еще здесь торчать будем?

– Когда соберу установку и запущу.

– Из воздуха? – уточнила Катя, присаживаясь на порожек. – Или из камешков?

– Мне должны поставить комплектующие.

– Как?

– Не знаю. Пошли спать, – вздохнул Сергей.

– Не пойду, – разозлилась Катя. – Надоело мне! Завтра соберусь и уйду отсюда. Меня совсем не интересует эта энергетическая установка! Я в нее не верю, и я не приспособлена околачиваться в горах! Коростылев молчит! Эти ходят и зыркают!

– Я тебе уйду!!! – зашипел Сергей.

– А что ты мне сделаешь?

– Свяжу. Марш спать! Это ты виновата, что заболела не вовремя. Сидела бы сейчас в Китае со своим Музыкантом!!!

– Да пошел ты, – еле слышно проговорила она.

Сергей махнул рукой и ушел в дом.