Опять! Неужели никогда это не кончится?! Его попытались согнуть, но он сопротивлялся. Удар кулаком в живот был такой, что колени у него упёрлись в подбородок. Он почувствовал, что половинки сзади разводят в стороны и приготовился уже прощаться с задницей, но только услышал.

– Сзади тоже целенький, ещё не пользовались. Такой дорого стоит! Зубы тоже должны быть целые.

– Должны – значит показывайте, я вам деньги плачу.

У Нэва наполовину сняли мешок с головы, так, что он был всё ещё на глазах, выдернули тряпку изо рта и захватили сзади рукой за шею. Он вспомнил, как его так же в тюрьме держал Хоншед, но то был Шод и… Но откуда у Шода такие приёмы? Жалко, что теперь не спросишь. Шода убили из-за него, из-за его глупости, тупости и упрямства.

Нэв попытался укусить пальцы, которыми потянули его за щёки, но челюстью пошевелить было невозможно. В его рту за щеками водили пальцами по зубам, видимо, пересчитывая.

– Зубы тоже все. Можешь сам проверить.

– Не буду, я верю, вот ваши деньги.

– А может накинешь за качественный товар?

– На сколько договаривались, кости у него целые?

– Можете проверить сами. Мы старались.

Нэв почувствовал, что его щупают по рёбрам, рукам, пальцам… Тряпку запихнули обратно в рот, мешок опять надели на голову. Ясно было одно: он попал к работорговцам. Убивать его не будут, но точно продадут и неизвестно кому.

– Ладно, хорошо старались. Зубы все, глаза целые, попа целая, кости целые, писька не резаная. Но это уже пусть смотрит, кто купит – резать или не резать.

Его опять бросили на лошадь и повезли шагом. Те двое исчезли, скорее всего это были наёмники. Теперь было ясно, что его ждёт в будущем. Его продадут кому-нибудь для чего угодно. Он вспоминал рассказы о том, что делали с рабами, и жить не хотелось.

Рабство было вне закона, но кроме огромного острова, на котором располагался Елмаденвинал, были ещё и другие острова с другими королевствами, где рабство считалось обычным явлением. Участь раба была от завидной до ужасной.

По разным сведениям рабы могли пробовать пищу или ходить вокруг господина, чтобы того не застрелили издали. Могли просто читать вслух хозяйским детям или развлекать хозяев. Некоторые из рабов жили настолько хорошо, что вызывали нестерпимую зависть у вольных людей.

Но были и другие крайности и странности. Рабов лишали пола и отправляли обслуживать жен, которых не могли удовлетворить мужья, иногда мужья сами использовали рабов вместо жен или в качестве мужей. Некоторые просто срывали на рабах злость и истязали их по своему усмотрению.

Были и особо изощрённые случаи. Доходили сведения, что некоторые рабы покупались для того, чтобы доставить удовольствие любимому жеребцу или ослику. Рынки рабов предоставляли товар любого пола и возраста на любой вкус. Нэв представил себя под жеребцом, быком или ослом и ему захотелось умереть. Вместо приключения со счастливым концом и долгого царствования закончить жизнь в качестве игрушки для любимого животного хозяина-извращенца.

Сопротивляться было бесполезно. Эти люди умели обращаться с живым товаром. Все возможности убежать были исключены заранее. Он послушал голоса и попытался их сосчитать. Был один главный работорговец и при нём четыре охранника. Все были на лошадях, это было ясно по стуку копыт. Даже в свободном состоянии и с оружием он бы не смог справиться с ними, разве что Шод, но Шод мёртв из-за него, урода и придурка.

Он спас Хоншеда, да, он его спас, но он же его и убил, убил своей глупостью и упрямством. Шод знал, что погибнет, но всё равно поехал с ним, чтобы хоть как-то помочь и, может быть, образумить. Шод пожертвовал собой ради него и пожертвовал напрасно. Шод, который столько раз спасал его, и, скорее всего, спас и от очередного внутридворцового заговора. И этот Шод теперь лежит на дороге, убитый из-за него, а его самого везут на продажу.

* * *

Твэдх вечером поднялся на башню. Солнце каждый день уходило за край земли чтобы завтра выйти с другого края и в этом была основа спокойствия и порядка. Это было самое предсказуемое из предсказуемого. Хотелось бы, чтобы все события были также предсказуемы.

– Господин, – следом на башню поднялся один из братьев ордена. – Вы сегодня были у короля. Есть что-нибудь новое?

– Да, теперь король знает, кто и в кого вселился. Мы опередили орден некромагов. Хоншед исчез из будущего. Возможно, что навсегда, но нельзя быть настолько уверенными.

– А может быть так, что он исчез, но остался жив?

– Может. Если ты сейчас пойдёшь бросаться с башни вниз головой, то в будущем ты на время пропадёшь, может быть, но если ты передумаешь в последний миг, то снова появишься.

– Как такое может быть?

– Будущее меняется не мгновенно. В нём есть много возможных путей и не все из них можно видеть сразу.

– А можно использовать известные нам средства?

– Уточни какие и я скажу.

– Символы сосредоточения внимания.

– Я или кто-то ещё запрещал их использовать?

– Нет, но…

– Вот именно. Если что-то делать в нашем ордене будет запрещено, то ты, несомненно, об этом узнаешь.

* * *

Поздним вечером к королю явились все трое вызванных. Нучаб пришел последним – его долго не могли найти. Король злился из-за его отсутствия, но управлять людьми, которые могли говорить с собственными предками всегда было нелегко. Нучаб начал первый.

– Я так понимаю, что ты хочешь услышать, кто вселился в твоего сына, и кто такой Хоншед на самом деле?

– Да как ты смеешь обращаться ко мне на ты! Я же прикажу тебя до смерти запытать.

– Я смею обращаться на ты к очень многим королям из тех, которые жили. Почему я должен делать для тебя исключение?

– О твоём поведении поговорим позже. Ты обвиняешься в серьёзном государственном преступлении, точнее двух. Создании государственного преступника путём призывания и вселения опасной души и нанесения вреда сознанию принца тем же способом.

– Это глупость и бред. Вселить душу в тело человека без его желания невозможно, иначе некромагия не была бы такой трудной.

– Ты лжешь, что ты можешь сказать в своё оправдание.

– Для начала откройте и прочтите хоть одну книгу по некромагии, Шинхар их насобирал за несколько дней достаточно.

– Твоя дерзость возмутительна. То, что ты ещё не в комнате пыток, только потому, что я жду от тебя помощи.

– А орден замкнутого пути уже помощь предложил?

– Я думаю, что ты уже знаешь ответ. Сегодня…

– Я знаю, что было сегодня. Я спрашиваю: что вы все знаете о некромагии? Я не вижу смысла продолжать разговор если кроме меня никто не понимает ни слова.

– Хорошо, можешь в нескольких словах изложить нам основы некромагии? Только без вашего обычного бреда.

– Если кратко и в нескольких словах, то есть четыре основы некромагии. Четыре закона, лежащие в её основе. Закон необратимости. Это значит, что воскрешение мёртвого тела невозможно ни в каком случае и никакими способами. Закон переселения. Это значит, что для воскрешения души нужно живое тело. Закон сохранения количества жизни. Это значит, что для продления одних жизней требуется сокращение других. Закон обратного хода. Это значит, что тело можно омолодить через поглощение и передачу ему жизни других тел. Всё остальное это уже не некромагия, а знание ордена замкнутого пути.

– Почему же вы тогда говорили, что они вам мешают, если вы сами используете их знание?

– Да, мы используем их знание, а они лезут в наши дела. Это не одно и то же. Прочитайте для большего понимания «Замкнутый путь» или «Множественный мир».

– И, тем не менее, мы вернёмся к моему вопросу. Я хочу знать что и кто сделал с принцем?

– Я не могу знать точно, но могу догадаться что произошло.

– Этого достаточно, говори.

– Хоншед, скорее всего, занимался некромагией для своих целей с использованием знания замкнутого пути или множественных миров. А может быть и наоборот, но это не важно. Он открыл дорогу Дгашхоку в наше время. Удержать силу Дгашхока он не смог и стал его воплощением в какой-то степени. Как только воплотился Дгашхок, открылась дорога для его врага в молодости и лучшего друга в старости, когда Дгашхок был уже много десятилетий мёртв – Эмкроца.

– Как он мог быть его другом, если он был много десятилетий мёртв? Что это ещё за мёртвые друзья?

– Проще, он был бы его другом, если был бы жив. Эмкроц так считал. Так понятнее?

– Вполне. Значит, орден некромагов никаким образом к случившемуся непричастен.

– Вот именно. Эмкроц бросился исправлять ошибки далёкого прошлого, когда встретил Дгашхока. Именно поэтому принц и помог сбежать Хоншеду.

– То, что ты говоришь, настолько невероятно, что я тебе поверю. Выдумать такую изощрённую ложь ты бы не посмел. Что нам теперь делать? Где искать моего сына? Что делать с Хоншедом?

– Ничего не делать. Теперь уже ничего делать не надо. Всё, что мы можем, это устранять последствия их деяний. Разве что орден замкнутого пути станет им поперёк дороги, но я бы на их месте не рискнул: объединённая сила этих двух душ слишком велика.

– А если они всё же рискнут?

– Тогда поплатятся все – Дгашхок при жизни был беспощаден.

– А ваш орден будет на чьей стороне?

– На своей, как и Орден Замкнутого Пути.

– Вы же должны защищать своего короля!

– Мы верноподданные, а не самоубийцы. Рисковать жизнью и умереть это не одно и то же.

– Что они будут делать если они опять встретились?

– Исправлять ошибки, которые совершили в прошлом.

– А если мы просто не будем вмешиваться вообще?

– Орден замкнутого пути всё равно вмешается. Они не потерпят, чтобы будущее изменилось, и не только они.

– Значит выхода у нас нет?

– Я уточню, у нас нет выхода, который нас бы устраивал, точнее всех вас. Я ответил на все вопросы?

– Да, лучше бы ты на них не отвечал. Убирайся!

* * *

Лошади остановились. Ехали они уже очень долго и, скорее всего, уже наступала ночь. Разговоры шли на неизвестном Дэаневу языке. Кормить его, очевидно, не собирались. Слабый от голода раб не сбежит и не будет сопротивляться. Напоить, скорее всего, тоже собирались при удобном случае и никак не сейчас.

Он понял, что ошибался. Его сняли с лошади, перевернули, с нижней половины лица сняли мешок и в рот через тряпку стала просачиваться вода.

– Пей, пей, сдохнешь. – говорили ему на его родном языке.

Дэанев жевал тряпку и вода мелкими глотками проникала в рот. Он попытался мычать, чтобы тряпку вынули и напоили его как обычно, но его опередили.

– Пей, тряпку пей, кричать будешь без тряпки.

Эти люди знали всё. Они знали, что может быть на уме у свежепойманного раба. Ради того, чтобы один раз заорать и, может быть, кто-нибудь услышит, многие были готовы на всё. На жалость можно было не рассчитывать.

Его напоили, вернули на место мешок, но на лошадь не погрузили. Может быть они собирались ночевать или просто задерживались. Вокруг была возня, люди переговаривались, что-то кричали. В лесу раздавались громкие и непонятные звуки.

Дэанева снова зашвырнули на лошадь, но никто никуда не тронулся. Возня вокруг него продолжалась. Лошади задёргались и пытались разбежаться. Через мешок ничего не было видно, но слышно было прекрасно. Работорговцы сели на лошадей и кружили вокруг него. Было такое ощущение, что только его лошадь стоит на месте.

Голосов становилось всё меньше и вскоре они прекратились совсем. Дэанева стянули с лошади на землю и кто-то стоя сзади снял мешок с головы. Человек обошел его спереди и у Дэанева похолодели внутренности – перед ним стоял Хоншед.

– Так, значит ты ещё жив. Это я понимаю. Единственное, чего я не понимаю, это почему мои уговоры на тебя не действуют. У работорговцев управляться с тобой получалось гораздо лучше, а ведь и дня не прошло, а они из тебя вон какого человека сделали!

– Ммммм…

– Не надо ничего говорить, я и так всё знаю, что ты мне скажешь. Я тебе потом расскажу, почему я жив, а с тобой придётся провести разъяснительную беседу.

В руках Шода появилась плеть, он свалил Нэва на четвереньки и со всей силы ударил по заду плетью. Нэву показалось, что он сейчас умрёт от боли. Душевная боль была не меньше. С одной стороны, Шод имел все права злиться на него и срывать злость, как ему хотелось, так что это он ещё легко отделывается. С другой стороны, пороть плёткой своего друга, к тому же спасшего твою жизнь, как-то неправильно даже в воспитательных целях.

– Я знаю, что ты меня спас, поэтому и мне не всё равно, что с тобой будет. Я из тебя дурь выбью. За моё спасение я тебе вечно благодарен, но это не значит, что я должен умереть потому, что тебе дурь в голову ударила. Умереть надо за что-то важное, существенное, а не за чью-то случайную придурь.

Шод продолжал пороть по заднице Нэва так, что тот орал бы на весь лес, если бы не тряпка во рту. Шод был прав, Нэв это понимал, но боль была сильнее.

– Если до тебя не доходит через голову, то дойдёт через задницу! За чужую дурь всегда страдает противоположная сторона. Что там у тебя противоположно голове? Попа? Значит бедной будет попа!

Плеть Шода проходилась и по ляжкам и по половинкам Нэва. Каждый удар заставлял его дёргаться, как от огня, глаза лезли на лоб.

Я кожу не попорчу, поэтому одежду с тебя не снял, иначе плеть до мяса разрубит, а вот толк, без сомнения, будет. Пусть не только у меня бок болит. Думаешь, что плеть бьёт больно, а стрела из арбалета не больно? А вот и неправильно!

У Нэва уже непроизвольно лились слёзы. Терпеть такую порку было очень тяжело. Хорошо ещё, что не по голому телу порет – думал он, тогда бы точно конец.

– Я тебе говорил, что ехать надо на Гиблое болото? Говорил. Я тебе говорил, что не надо ехать в столицу? Говорил. Я тебе говорил, что ты погибнешь? Говорил. Ты меня слушал? Не слушал!

Нэв молчал. Дело было не в затыкавшей рот тряпке, а в том, что говорить было нечего. Возражать против правды было трудно. При всей болезненности убеждения Шод был прав.

– А теперь я тебя развяжу и мы поедем на Гиблое болото, куда тебя, кстати, и везли работорговцы. Но ты же решил, что сможешь своим упрямством изменить свою судьбу.

Шод развязал Нэва и усадил на землю. Нэв сидел с большим трудом и порка была не последней причиной этого. Шод с жалостью посмотрел на него и погладил по спине.

– Бедный, что они с тобой сделали. А ещё и от меня досталось. Ты хоть целый? Ничего тебе не покалечили?

– Зачем ты меня выпорол? Да ещё так сильно! Не мог просто сказать? Больно же до невозможности! Ну ударил бы пару раз, если тебе так уж хотелось.

– Мало – ты не понимаешь. Тебе я говорил, что надо делать и что будет, но ты не слушал.

– Как ты живой остался?

– Потом расскажу. Сейчас надо собрать барахло и лошадей. Надо переночевать и отправляться.

– Слушай, можешь объяснить мне почему ты гладишь меня, как собаку по спине? Я же не животное.

– А как ещё можно выражать свою доброту? Я умею только бить и гладить. Людей я люблю меньше, чем животных, а животным это нравится, когда их гладят.

– А ты разговаривать пробовал?

– Пробовал, не помогает, не буду больше тебя гладить, раз тебе так не нравится.

– Да ладно, раз ты по-другому не умеешь. Как-то всё равно успокаивает, хоть и непривычно.

– А ты не только обидчивый и соображаешь плохо, но ещё и ненаблюдательный до предела. Кто тебе сказал, что меня убили?

– Я сам видел, как ты лежал на земле с арбалетной стрелой в боку.

– Значит, что стрела арбалетная ты понял?

– Да, толстая такая, короткая.

– А что ещё ты увидел?

– Тебя на земле со стрелой в боку.

– И это всё, что ты увидел?

– Да.

– И тебя ничего не удивило?

– Нет, что меня должно было удивить? Мой лучший друг лежит на земле со стрелой в боку. Кто-то, возможно, целится в меня из арбалета, а я должен ещё чему-то удивляться?

– Значит так, мы когда до убежища моего доберёмся, я тебе занятие найду. Буду на полу мелочь всякую раскладывать, тебе показывать, а потом тебя выгонять, что-то менять и тебе снова показывать, а ты будешь мне говорить, что изменилось. Понятно?

– С какого перепугу я такое буду делать?