Цитаты из книг автора «Алексей Макушинский»

Бердяев пишет в том же «Самопознании», что он никогда не любил материи, всегда любил только форму. Впрочем, от «материи» тут же переходит он к «телу», утверждая, что «форма тела» не материальна, а духовна, что она относится к личности и наследует вечность, материя же («плоть и кровь») не наследует.

«Уже бывают дни, когда я о тебе…» Уже бывают дни, когда я о тебе не думаю. И эти дни проходят, как все другие, шелестя своими секундами, заглядывая в бездну и ужасаясь, убегая от увиденного. Дни уже бывают, когда я тень твою не чувствую вблизи. 24 декабря 2008

«Повторяются улицы, повторяется тишина…» Повторяются улицы, повторяется тишина. Всё какое-то брошенное сегодня, дома и мысли, какое-то отвернувшееся. Всё было когда-то новым и когда-то впервые, когда-то — было. Бывшее всё стоит посреди настоящего, не становясь им, разве дождь пойдёт, наконец, будущее настанет.

«Повторяются улицы, повторяется тишина…» Повторяются улицы, повторяется тишина. Всё какое-то брошенное сегодня, дома и мысли, какое-то отвернувшееся. Всё было когда-то новым и когда-то впервые, когда-то — было. Бывшее всё стоит посреди настоящего, не становясь им, разве дождь пойдёт, наконец, будущее настанет.

«Настоящей жизни уже точно не будет — пусть…» Настоящей жизни уже точно не будет — пусть. Пусть продлится ещё вот эта, хотя бы эта ненастоящая жизнь. Вот эти велосипеды, свалившиеся от ветра, упавшие друг на друга. Как топорщатся их рули, вращаются их колёса. Всё, конечно, не так, но лишь бы еще продлилось.

«Утешительный город, мосты его и трамваи…» Утешительный город, мосты его и трамваи… Полуиталия, значит — возможность счастья. Ангел мира, взлетающий над рекою, помнит, конечно, руины, обугленные дома. Всё это светится и ничего не хочет, ни от живых, ни от мертвых, ни от века, ниоткого. Необязательность жизни, отблески, тени, блики. Мягкий певучий воздух, горы на грани зренья.

«Парк, в самом деле, есть перевод души…» Парк, в самом деле, есть перевод души на язык деревьев, прудов, тропинок, и этих гнутых мостиков, где, склоняясь, мы видим среди перевёрнутых вётел и в облачном свеченье свою же изумлённую голову. Щепки, веточки, листики плывут сквозь неё, как дни сквозь то неизменное, что мы зовём собою.

Как хорошо! Какой наступает вдруг покой. Словно проснулся в другом, позабытом веке. От строк и от век твоих на мгновенье бежит испуг. Декабрь стоит за окном, всё в инее, крыши, ветки. 24 декабря 2007

«Все-таки есть и чужие стихи, ты не…» Всё-таки есть и чужие стихи, ты не совсем одинок на вдруг зазвучавшем свете. Кто-то увидел тоже, в другом, но похожем сне, эти ночные дороги и горы эти. Дальнего зарева пойманный отблеск, взгляд из окна вагона в дивную глубь ландшафта. На краю обрыва деревья всегда стоят, как могут, не рассчитывая ни на какое завтра.

кто вас гонит, скажите, куда же, куда же? Только церкви встают среди хлева и хлама, не избегнув судьбы, не сдержав Тамерлана, и остатки пронесшегося урагана полыхают, как рана, не ведая срама, да мерцают иконы в безлюдии храма.