Московское княжество. Москва. Грановитая палата – Зал Ожидания.
С утра урядник был не в духе. Дворовые люди боялись к нему заходить, а тех, кто должен был это делать по повседневной обязанности, крестились и кидались в его комнату, как в омут полный чудищ.
Даже боярин Карп, всегда услужливый и подхалимский, не улучшил положение, а даже наоборот – впервые Фрол наорал на него почти в полный голос. После того, как урядник удалился, боярин ещё долго причитал по всем углам Грановитых палат, стараясь выбирать места, где его могло услышать как можно больше люду.
– Прямо кричал в полнай глас! – говорил он, обиженно вращая глазами. – Да на кого?! На меня! Который и мухи?! Который всегда услужит, всегда поддержит…
Ближе к вечеру и вовсе случилось немыслимое.
– Ступай домой! Я останусь! – резко кинул Фрол Болту.
– Я охрана, мне не положено покидать…
– Не твоё дело решать, что положено! – выкрикнул Фрол тонким голосом, потом унял себя и добавил. – Это приказ!
Болт изучающе глядел на него бесстрастными глазами над темной повязкой, скрывавшей лицо. Фролу показалось, что он не подчинится.
"Пожалуйста, не подчинись!" – кричал он мысленно. "Только попробуй ослушаться!" – тут же обрывал сам себя. Воронёный какое-то время подумал, потом пожал плечами.
– Как скажешь.
Он развернулся и вышел из горницы. Фрол едва не закричал от досады. Почему?! Иногда кажется, что Болт готов читать мысли, но сейчас он уходит и ничего не делает!
Но нет. Богатыри умеют читать образы только у тех, в ком достаточно земной тяги. В нем же её не больше, чем в обычном русском человеке. Поэтому он остался один. Совсем один.
Фрол долго возился с щеколдой, как мог тянул время, прежде чем повернутся к столику, на котором лежал, спрятанный под черным шёлковым платком камень Шустра.
Будь проклят день, когда ему пришло в голову завладеть этой дьявольской вещью. Теперь ясно, отчего мелкий див так легко расстался с ним. Это была западня. Западня лучшему из людей княжества. Да. Шустр удачно выбрал. После князя – я первый человек в княжестве…
Самовосхваления, которые обычно поднимали ему настроение и внушали уверенность, сегодня не работали совсем.
Замедленно повернулся и на окаменевших ногах двинулся к столу. Ощущал себя телком, привязанном за цепь, которую тянет мясник. Все ближе и ближе к плахе. И топору.
Как и говорил привратник, через неделю ему стало плохо. Очень плохо. Он просто не мог отдалиться от медальона – сердце замирало в груди, в глазах темнело, ноги сами собой норовили развернуть его и принести к камню.
Когда же оказывался у камня, руки бешено начинали искать что-нибудь острое. Кровь! Нужна кровь!
В первый раз держался довольно долго, но потом выгнал дворового парня, который пришёл развести камин и заперся. Так спешил, что за неимением ножа прокусил палец и прижал к камню.
Мир закрутился, и он снова ощутил себя в пещере. Испытал облегчение граничащее с наслаждением. Уф! Спасён!
– Здравствуй, Фрол, – раздался знакомый тихий голос. Привратник выступил перед ним из темноты. Тут же на Фрола обрушились звуки. Гул многолюдного собрания за спиной, ждущего аудиенции у неизвестных хозяев. И вопли очередного несчастного, которого тащили сбросить в пропасть.
– Совсем не обязательно тянуть до последнего, – молвил эмиссар. – Ты мог явиться ещё на прошлой неделе. Это избавило бы тебя от неприятных ощущений. А вот наслаждение бы осталось.
Фрол молчал. Губы его так и норовили расплыться в улыбке счастья, по телу гуляли волны приятности. Он изо всех сил старался держать лицо бесстрастным, но эмиссар видел его насквозь.
– С сегодняшнего дня станешь исполнять задания. Если не выйдет – будут наказания. Если справишься – мы тебя поощрим. Когда выполнишь достаточное их число и убедишь нас в верности, удостоишься чести быть допущенным в общий зал ждущих аудиенции.
– А если я не хочу? – выдавил урядник, все ещё борясь с приступами удовольствия.
– А ещё ты сможешь являться сюда и в любое время и оставаться столько, сколько пожелаешь, – мягко добавил эмиссар. Фрол ощутил приятное покалывание, словно волна удовольствия приглашала его на дополнительные свидания.
– Нет! Ни за что…
– Тебе решать. Но приступим…
Задания были простые. Он рассказывал о жизни в княжьих покоях. Как все устроено в княжестве, как оно управляется. Какие планы у князя Александра. Фрол умышленно старался не раскрывать вещи, которые считались тайной. Его ни разу не наказали за это. Даже не пожурили.
Потом его стали просить сделать несколько нетрудных дел. Дела на первый взгляд были совершенно невинные, и даже бессмысленные. Поменять порядок дежурства у стражей, отпустить дворовую девку Дуняшу раньше времени, направить к князю боярина Карпа, вместо того, чтобы заняться этим самому. Обронить при писаре Харитона определённую фразу…
И вот сейчас он должен вернуться в пещеры Ордена за новым заданием и… Фрол едва не застонал, предвкушая удовольствие. Это было истинным утешением за все грубости и понукания. Это было тем, за чем он возвращался раз за разом и не предпринимал больше попыток вырваться.
Он разрезал палец маленьким ножичком. Кровь капнула на камень. Пш-ш! Взвился дымок. Фрол до сих пор не понял – испаряется она или камень поглощает её, как пищу?
Он откинулся, ожидая волны небывалой лёгкости и наслаждения. Но… их не было. Урядник будто упёрся в невидимую стену.
Панически зашарил по ней, худое тело содрогнулось от ужаса и страсти. Где же? Пустите меня! Я хочу…
А потом раздался холодный голос привратника.
– Сегодня путь в пещеры заперт. Сделаешь дело, тогда достоин стаешь аудиенции. А пока…
– Нет! Так нельзя! Я не могу! – заволновался Фрол. – Пожалуйста! Вы не можете так поступить! Пожа-алуйста-а…
Но привратник уже бесстрастно диктовал задание.
– Посещение будет зачтено, неделя у тебя есть. Исполняй…
И он пропал. Фрол заскулил и сполз со стула на пол.
– Нет, – каркнул он. – Ну почему?! Чем я провинился?!
Тело, не получив обещанную долю приятности, ныло и ломало. Периодически под кожей по жилам текли волны расплавленной боли. Урядник вскрикивал, обращался в статую и пережидал.
– Сделать! Я должен скорее сделать, что велели, и тогда я сразу смогу вернуться! Я не должен буду ждать неделю! Сразу вернусь!
Он вскочил. Перед глазами стоял Любимка.
***
Московское княжество. Москва и окрестности.
Любимка тихо выскользнул из терема тягателей. Месяц листопад подходил к концу, ночь была темной, осень брала своё. Было холодно, изо рта вместе с дыханием выходил пар.
– Ишь, удержать они меня решили! Да ни в жисть! Знаем мы дядьку Харитона. Он только и умеет, что приключения портить…
Отрок прислушался. Наверняка где-то здесь должны быть Стояновы любимцы. Он никогда не оставлял тягателей без присмотра.
Если я осторожненько пройду вдоль стены, наверняка сумею ускользну…
Ших. По носу его что-то стукнуло, словно жук врезался. Но сейчас осень, жуки не летают. Он хотел тронуть проверить рукой, но не успел. Вокруг горла сомкнулась что-то гибкое и крепкое. Не сумел выдавить и писка. Лишь проснулся в тайном кармашке Глаз Ворона, качнув земной тяги и защищая горло от удавки.
Рывок. Если бы не земная тяга, наверняка бы сломал шею. Его дёрнуло вверх, грудь разрывало от желания вдохнуть, но он не мог. Удавка застала его на выдохе. С размаху приложился головой о конёк крыши. Перед глазами капнули кляксы, но от этого стало лишь мучительней. Отсутствие воздуха и так рвёт грудь, а тут он растянул это ощущение на минуты.
Кажется, он все-таки сомлел. Очнулся, как ему показалось, почти сразу, вот только окружение было совсем другое. Он находился на склоне с заднего двора школы, там, где лежало Варькино бревно. Даже не на склоне, а у самого его подножия.
Он лежал, ощущая, что может дышать. Горло саднило. Над ним замерла фигура в тёмном, выделяющаяся на светлом фоне кремлёвской стены.
– Ёшь-матрёшь! Что за шутки? – Любимка вскочил и хлопнул себя по поясу, где висел кинжал. Оружия не было, тогда Любим выставил перед собой кулаки.
– Держи. Достал, чтобы не потерялось, – раздался насмешливый голос. Рядом с ногой отрока в землю воткнулся кинжал. Если бы чуть не отодвинул ступню – пригвоздил бы.
– Дядька Болт? – удивлённо проговорил Любим. – Вы чего тут?..
– Шёл мимо, увидел, никак наш герой сбежать надумал, – проговорил из темноты все так же насмешливый голос. – Не мог смотреть, как неуклюже ты это пытаешься делать…
– Чего это неуклюже?! – надулся Любимка. – Я все продумал…
– Ты шёл прямо в лапы Стоянова любимца. Одно движение, и он бы тебя заметил.
– Правда? – Любимка потёр шею.
– Да, – голос Болта стал холодным и деловым. – Идём. Я выведу тебя из города.
Дальнейшее произвело на Любима неизгладимое впечатление. Воронёный богатырь не стал переходить в режим земной тяги, вообще её не использовал. Он просто не сделал ни одного лишнего движения.
– За мной, – скомандовал Болт. Они прошли вдоль стены до ближайшей сторожевой башни. Любимка недоумевал. Там же врата, а значит стража. Как мы их минуем.
Когда подошли, он увидел, что ворота пусты. Стражи не было. Любимка открыл рот, чтобы возмутиться сим фактом, но богатырь резко ускорился.
Потом был ночной бег по Китай-городу. Болт словно чуял людей. Не раз и не два он резко сворачивал на соседнюю улицу, нырял в подворотню или замирал, пропуская шумную компанию или гридней ночной стражи. Ни разу не ошибся и не произнёс ни слова. Он словно выполнял сложную хорошо отрепетированную постановку. Но Любимка знал, что это не постановка. Ибо все эти люди, которые встретились им, просто не могли подыгрывать.
Несколько раз пытался сказать что-то восхищённое или вопросительное. Воронёный так на него зыркнул, что говорить расхотелось вовсе.
На выходе из города стража была, но Болт просто свернул в сторону и повёл его вдоль стены. Стены вокруг Китай города не такие внушительные, как кремлёвские. Не были они и каменными. Как раз посреди, на одинаковом расстоянии меж двух башенок висела спущенная сверху верёвка. Болт подёргал её и начал стремительно взбираться. Любимка поплевал на руки и полез следом.
Сперва было трудно, верёвка драла кожу ладоней, ноги проскальзывали по гладким брёвнам. Потом подключилась земная тяга, и взбираться стало легче. Не успел миновать середину стены, как верёвку дёрнуло, и Любимка едва не грохнулся вниз. Его стремительно потащило наверх. Это Болту надоело ждать, и он втянул верёвку к себе.
– Вниз прыгаем так, – сказал он и исчез в бойнице. Ни одного звука не выдало его приземления, стояла полная тишина.
– Ух, дядька Болт даёт, – мотнул головой Любимка и, не раздумывая, скакнул следом. Тело завопило от страха. Вспомнился тот момент, когда его выбросили над полигоном в свободное падение.
Здесь высота была куда меньше, не успел толком испугаться. Глаз Ворона тоже не стал мудрствовать. Он просто защитил его от падения.
Бах! Удар был такой силы, что Любиму показалось, будто стену перетряхнуло по брёвнышку.
– Дурень неумелый! – прошипел воронёный. Хапнул отрока за шиворот и молнией мелькнул через свободное пространство. Наверху уже раздавался топот, и мелькали факелы.
О проекте
О подписке