Сказав это, Стоянович как будто потерял к Стинову всякий интерес. Отвернувшись в сторону, он принялся быстро отдавать команды. Поодиночке и по двое диверсанты неслышно, как тени, исчезали среди развалин.

Четверо оставшихся – Стинов, Медлев, Стоянович и Хук – поднялись на второй этаж и направились в сторону противника тем же путем, каким несколько дней назад пробирался Игорь. Первым шел Хук, сжимая в руке телескопическое копье, которое в сложенном виде имело чуть более тридцати сантиметров в длину.

Они прошли чуть больше половины пути, когда Хук предостерегающе вскинул руку и замер на месте. Впереди по плитам перекрытия прогуливался из стороны в сторону человек в спортивном костюме. Томясь от скуки, он крутил в руках дубинку и то и дело, цепляя носком ботинка, отбрасывал в сторону попадавшийся под ногу мелкий мусор.

Хук бросил взгляд на Стояновича. Тот молча кивнул.

Стоянович, Медлев и Стинов остались на месте, укрывшись в тени поднявшегося вертикально обломка разломившейся плиты, а Хук медленно, избегая открытых пространств, двинулся вперед.

Подобравшись к противнику на расстояние одного большого прыжка, Хук замер. Его тело словно растворилось в окружающем полумраке. Даже партнеры, следившие за каждым его шагом из укрытия, могли только вообразить нечеткую, расплывающуюся границу между человеческой плотью и обволакивающей ее тьмой.

Хук поднял рукоятку телескопического копья на уровень груди, готовясь нанести один точный удар. Однако жертва вела себя настолько беспечно, что охотник решил действовать по-иному. Положив копье на пол, Хук достал нож.

Он прыгнул на часового, когда тот повернулся к нему спиной. Свободной рукой зажав коменданту рот, Хук плавным движением вонзил лезвие ножа ему между ребер. Слабый, задушенный всхлип коменданта услышал только один убийца. Почувствовав, как дернулась в ладони рукоятка ножа, Хук удовлетворенно улыбнулся – острие вошло точно в сердце. Аккуратно уложив мертвое тело на пол, Хук извлек из его груди нож и вытер лезвие об одежду жертвы.

Стоянович тем временем уже подобрался ползком к краю перекрытия и наблюдал за улицей, где продолжали упражняться в стрельбе коменданты.

– Восемь пистолетов, – шепотом сказал он подползшему к нему Хуку. – Стрелять они толком не умеют, но все равно, имея такое оружие, уложат нескольких наших.

– Надо подождать, – сказал Стинов. – Закончив стрелять, они сложат оружие в контейнер и отнесут его в дом напротив.

Стоянович на Стинова даже не взглянул.

Произведя еще пару залпов, коменданты разрядили оружие и сложили его в контейнер. Двое взяли контейнер за ручки и понесли в здание.

– Пора? – спросил Хук.

Стоянович повернулся к Медлеву и осторожно провел пальцем по диску с острыми лопастями, который тот снял с пояса и держал теперь в руке.

– Показал бы, как действует твоя вертушка, – сказал Стоянович. – Все ребята хвалят, а я так ни разу и не видел.

Поудобнее перехватив диск за основание одной из лопастей, Медлев подтянулся к самому краю плиты, осмотрел пространство внизу и, приподнявшись, встал на одно колено. Сделав широкий замах, он резко, с силой швырнул свое оружие вниз.

Подобно вспыхнувшей при ярком свете молнии, диск прочертил в воздухе прямую линию. С криками ужаса и боли отлетели в стороны двое оказавшихся на его пути комендантов – одному из них отточенные лопасти, вращаясь, распороли живот, второму рассекли бедро. Ударившись о землю, диск каким-то удивительным образом спружинил и снова взлетел в воздух. Еще один комендант упал на землю с отрубленной по локоть рукой. Остальные бросились врассыпную, спасаясь от смертоносного волчка, который, отскакивая от любой встретившейся на пути преграды, метался с одной стороны улицы на другую.

Должно быть, все, находившиеся внизу, что-то одновременно кричали, и в этом гвалте тонули отдаваемые инструктором приказы, который, пожалуй, единственный не поддался общей панике и пытался как-то сорганизовать и привести в порядок свою команду. Быстро убедившись в тщетности своих усилий, он кинулся в дом.

Забежав в здание, инструктор кинулся к лестнице, ведущей на второй этаж. На бегу он достал из кармана складной радиотелефон и принялся тыкать пальцем в кнопки. То и дело попадая не на ту кнопку, он чертыхался, нажимал кнопку сброса и начинал набирать номер заново. Наконец в трубке раздался гудок свободной линии.

Взбежав на второй этаж, инструктор упал в стоящее неподалеку от лестницы кресло.

– Слушаю, – раздался в трубке негромкий голос.

– Господин Строп! – возбужденно закричал инструктор. – Это Галкин! Мне срочно требуется помощь!

– Что случилось? – недовольно произнес голос в трубке.

– На нас напали!

– Напали? Кто?

– Не знаю! Но это не бешеные! Их гораздо больше, чем нас!..

– У тебя же есть оружие.

– Они тоже вооружены!

– Что?!

– Нет, у них обычное оружие, – быстро поправился Галкин. – Но они напали неожиданно!.. Мы в критическом положении!.. Нам срочно требуется помощь! Долго мы не продержимся!

– Ты что же, хочешь, чтобы я прислал к тебе отряд комендантов? – Голос в трубке сделался похожим на змеиное шипение.

– Кого угодно! – отчаянно взмолился Галкин.

– Ты, видно, совсем рехнулся, если говоришь об этом по открытой линии. Я знать не знаю, кто ты такой и чем ты там занимаешься.

– Господин Строп!..

В трубке послышались короткие гудки отбоя.

Инструктор со злостью швырнул телефон в стену.

Вскочив на ноги, он выдернул из-под куртки револьвер с большим открытым барабаном и длинным стволом и осторожно выглянул в окно.

Вертушка Медлева, израсходовав всю энергию вложенного в нее броска, в последний раз распорола воздух и упала на землю, вращаясь, подобно юле. Скрытые в ее корпусе пружины отстрелили в стороны лезвия изогнутых ножей, одно из которых вонзилось в руку прижавшегося к стене коменданта.

Трое комендантов упали, пораженные дротиками и сюрикенами, брошенными скрывающимися среди развалин информационниками.

Глаза Хука вспыхнули яростным, почти безумным огнем. Он вскочил на ноги и, широко взмахнув руками, прыгнул вниз. Комендант, рядом с которым он оказался, замахнулся на него дубинкой с острым лезвием на конце. Хук выбросил вперед руку, сжимавшую рукоятку копья. Три скрытых в рукоятке колена выскользнули одно из другого, и острие копья вонзилось коменданту в горло. Ударом ноги Хук сбросил с копья безжизненное тело.

Появившиеся одновременно с двух сторон информационники перекрыли проход и двигались навстречу друг другу, тесня комендантов в сторону уцелевшего при пожаре корпуса, служившего им базой. Коменданты пытались отбиваться от наседающих на них противников, но исход схватки казался уже предрешенным.

– Хук, займись оружием! – крикнул сверху Стоянович.

Хук, оказавшийся в центре схватки, мотнул головой, давая понять, что услышал приказ. Быстро перекидывая копье с одной стороны на другую, не столько для того, чтобы поразить, сколько чтобы просто разогнать обступивших его комендантов, он начал пробиваться к входу в корпус.

Взмахом руки приказав Медлеву со Стиновым следовать за собой, Стоянович побежал вниз по лестнице. Левая рука его лежала на рукоятке ножа. Выйдя на улицу, он коротким ударом снизу, без замаха, вонзил нож в спину оказавшегося у него на пути коменданта. Вырвав дубинку из руки падающего на землю смертельно раненного человека, он дважды ударил его по голове, после чего отшвырнул дубинку в сторону. Обтерев руки широким носовым платком в крупную серую клетку, Стоянович сцепил пальцы за спиной и приготовился наблюдать за схваткой, происходившей на противоположной стороне прохода.

Но когда уже казалось, что сопротивление комендантов сломлено, из дома на помощь им выбежал новый отряд. Теперь коменданты численно превосходили противников, однако информационники имели преимущество, располагая большей свободой для маневрирования. Двое человек из отряда Хука упали под ноги дерущимся – один получил удар ножом в грудь, другой – в живот. Через минуту еще один схватился руками за разрубленное горло.

– Не дергайся, – прошипел сквозь зубы Стоянович, заметив, что Медлев готов броситься на помощь своим товарищам. – У тебя есть за кем присматривать.

Стинов, стоявший рядом, не услышал его слов. Все его внимание было поглощено жестоким побоищем, происходившим всего в нескольких шагах от него. Перемешанные в кучу тела дерущихся, взлетающие над головами дубинки и шокеры, крики убитых и раненых, пятна крови на мостовой – все элементы этого кошмара, переплетаясь, сливались в единую жуткую картину, в реальность которой разум отказывался верить. Локоть, согнутый под прямым углом, выброшенная вперед стопа с оттянутым носком, занесенная для удара дубинка с перемазанным кровью концом, дико вытаращенные глаза, голубоватая полоска дугового разряда между контактами электрошокера – любая выхваченная взглядом деталь являла собой символ ужаса и дикой, бессмысленной злобы. Происходящее казалось похожим на драку диких зверей, две стаи которых сцепились друг с другом только потому, что их вожаки не поделили между собой не до конца обглоданную кость, не понимая, что им-то самим все равно ничего не достанется.

Троим информационникам, возглавляемым Хуком, удалось вклиниться в плотную группу обороняющихся и разорвать ее надвое. Хук и те, кто следовал за ним, ворвались в здание. Оставшиеся на улице довершали начатое ими дело. Теперь коменданты уже не оборонялись, а просто прикрывали дубинками головы от сыплющихся на них со всех сторон ударов.

В здании раздался выстрел. Через несколько секунд еще два, один за другим. Что там происходило, никто не знал. Но похоже было, что коменданты не связывали с этой разрозненной пальбой надежд на спасение.

Двоим комендантам удалось вырваться из кольца. Петляя, как затравленные зайцы, они бросились к противоположной стороне прохода, надеясь укрыться в развалинах. Стоянович выдернул из петли на перекинутом через плечо Медлева ремне дротик и метнул его в коменданта. Дротик вошел ему в грудь, и парень упал, раскинув руки в стороны. Второй замер на месте и, бросив на мостовую дубинку, поднял руки. Стоянович взялся за новый дротик. Комендант упал на колени и, уткнувшись лбом в мостовую, пронзительно закричал. Стоянович усмехнулся и вставил дротик на место. Неторопливой походкой, не обращая внимания на скулящего коменданта, он направился к входу в здание, возле которого его бойцы укладывали на мостовую лицами вниз сдавшихся в плен комендантов.

– Поднимайся, – подойдя к скорчившемуся коменданту, сказал Медлев.

Внезапно комендант, казавшийся полностью раздавленным и уже ни на что не способным, выбросил руки вперед, схватил Медлева за ноги и, рванув изо всех сил, повалил его на землю. Отчаяние и ужас смерти подарили коменданту последний, безумный и почти неконтролируемый разумом всплеск сил, бросивший его вперед. Подпрыгнув, он навалился на поверженного врага и, выдернув нож у него из-за пояса, полоснул им его по горлу.

Тело Стинова снова среагировало быстрее, чем успел принять решение разум. Одним прыжком оказавшись возле коменданта, Стинов, даже не вспомнив о болтавшейся на поясе дубинке, сцепленными руками ударил его сбоку по голове. Комендант откатился в сторону и попытался встать на ноги, но подбежавший Стинов ударил его по ребрам носком ботинка. Комендант, вскрикнув, опрокинулся на спину, и Стинов, нанося добивающий удар, каблуком проломил ему грудину.

Опустив руки, Стинов замер над телом умирающего коменданта, который, скребя руками по мостовой, словно бы все еще пытался что-то крикнуть перекошенным ртом.

– Неплохо. Совсем неплохо для парня из Архивного отдела.

Стинов обернулся. Стоянович смотрел на него сквозь прищуренные веки холодным, оценивающим взглядом.

– Профессионально сработано, – взглядом указал он на тело коменданта. – Где ты этому научился?

– Нигде, – тихо ответил Стинов. – Само собой получилось.

– Это ты кому-нибудь другому расскажи.

Угол рта Стояновича дернулся в усмешке, не сулящей ничего хорошего.

Стинов посмотрел на Медлева. Тот сидел на мостовой, пытаясь зажать рукой хлещущую из разрезанной шеи кровь.

– Помоги ему, – сказал Стоянович и пошел дальше.

Стинов присел возле Медлева на корточки. Тот посмотрел на него жалобным взглядом и сунул в руку перевязочный пакет. Стинов вскрыл пакет и отвел в сторону руку Медлева, которой тот зажимал рану. Перерезанная артерия упругими толчками выбрасывала порции алой, насыщенной кислородом крови. Простой перевязкой остановить такое кровотечение было невозможно. Необходима была срочная медицинская помощь.

Стинов приложил пальцы Медлева к тому месту на шее, где надо было пережать артерию.

– Держи крепко, – сказал он и, вскочив на ноги, побежал вдогонку за Стояновичем.

Тем временем Хук вывел из здания четырех комендантов, одним из которых был инструктор. Он шел, прижав руку к пробитому копьем плечу, меж пальцев сочилась кровь. Следом за ними двое информационников вынесли контейнер с оружием.

Комендантов уложили на мостовую. Инструктор сел, тяжело привалившись спиной к стене.

– Карташова пристрелил, сволочь, – концом копья Хук указал на инструктора.

На секунду устало прикрыв глаза, он провел ладонью по мокрому от пота лицу и откинул назад прилипшие пряди волос.

– Медлеву требуется помощь врача! – крикнул Стинов, подбежав к Стояновичу.

Посмотрев на него, шеф безопасности досадливо поморщился.

– Мне тебя научить, как надо перевязывать раны?

– У него перерезана артерия. Если ему не поможет врач, то через несколько минут он умрет от кровопотери.

Стоянович глянул по сторонам, ища кого-то среди окруживших его информационников.

– Аксель! – крикнул он, не найдя того, кто был ему нужен.

– Я здесь, господин Стоянович, – махнул рукой один из бойцов.

– Цел? – спросил у него Стоянович.

– В порядке. Царапиной отделался.

– Осмотри Медлева. Если ему еще можно помочь, бери кого хочешь в помощь и уносите его отсюда. Идите в направлении сектора Коха. Там на втором уровне в бункере есть медпункт с дежурным врачом. Оставайтесь там, за вами придут.

Аксель побежал выполнять приказ.

Не зная, что ему теперь делать, Стинов остался возле Стояновича. Шеф безопасности подошел к раненому инструктору и, взглянув на него как будто с сочувствием, покачал головой. Затем он перевел взгляд на стоявший у его ног контейнер. Наклонившись, он откинул крышку, взял в руку один из лежавших в нем пистолетов и внимательно его осмотрел.

– За основу, несомненно, был взят «кольт» «миротворец», – сказал он, снова переведя взгляд на инструктора. – Однако сработано топорно.

Протянув руку с пистолетом, Стоянович стволом сбил с лица инструктора темные очки. Вскинув окровавленную ладонь, комендант прикрыл лицо, словно защищая глаза от непривычно яркого света.

– Что, Галкин, по-прежнему боишься смотреть людям в глаза? – насмешливо поинтересовался Стоянович.

Комендант дернул подбородком, но ничего не ответил.

– А ведь говорил я Бермеру, что такой придурок, как ты, не остановится, после того как его один раз стукнули по башке, – продолжал Стоянович. – Значит, после того как твоя идея создания отрядов, вооруженных огнестрельным оружием, не вдохновила руководство Информационного отдела, ты решил податься к комендантам. И там тебя встретили с распростертыми объятиями.

Стоянович не задавал вопросов, а как бы отвечал на них вместо своего собеседника.

– Будущее за огнестрельным оружием, – негромко, но уверенно произнес Галкин. – Тот, кто первым овладеет им, получит и всю полноту власти.

– Ты идиот, Галкин, – тоскливо вздохнул Стоянович. – Игрушки, подобные этим, уничтожили жизнь на Земле. А Сферу они просто разнесут в клочья.

– Но теперь-то, когда готовое оружие у тебя в руках, ты наверняка воспользуешься им, – попытался усмехнуться комендант.

– Воспользуюсь, – подумав, кивнул Стоянович. – Но только один раз. Ты это заслужил.

С этими словами он поднес дуло пистолета ко лбу коменданта и нажал на спусковой крючок. Грянул выстрел. Голова коменданта дернулась назад и ударилась о стену, оставив на ней кровавое пятно. Тело его завалилось на бок.

Стоянович бросил пистолет в контейнер, ногой захлопнул крышку и повернулся к своим бойцам.

– Давайте-ка быстренько наведем здесь порядок, ребята, – сказал он. – Не должно остаться никаких следов. Корпус должен выглядеть так же, как и остальные. Что делать с комендантами, вам известно. Если их здесь когда-нибудь и найдут, то спишут на бешеных. Хук, контейнер с пистолетами возьми с собой. Прежде чем уничтожить, их нужно показать Бермеру, а то в последнее время у старика начало складываться не в меру благодушное отношение к действительности.