Олег проснулся посреди ночи. Рядом сопела уткнувшаяся носом в плечо любимого мужчины Иришка. Было темно, и в окно еще подглядывала бледная луна. Странно. Олег обычно просыпался поздно, и растолкать его раньше девяти утра представляло собой сложную проблему даже по нынешним тревожным временам. Значит, случилось нечто экстраординарное. Он поворочался, отбросил одеяло и сел, медленно привыкая к тому, что уже не спит. Где-то вдалеке перекликнулись гудками два автомобиля. Музыкант услышал их перекличку, потому что спал, не снимая слухового аппарата: его женщина считала, что он не должен дома укрываться от нее своей глухотой. Снайпер полагал – она имеет право так считать.
Когда он вернулся домой, аппетита не было, а вот сейчас зверски хотелось есть. Он, не включая света, дошел до кухни, сжевал наскоро бутерброд, запил недопитым с вечера чаем из стакана. Услышал за спиной шлепанье босых ног. Повернулся – Иришка, заспанная, закутавшаяся в одеяло, смотрела на него удивленными сонными глазами-щелочками:
– Олег, ты чего?
– Сам не знаю, – ответил Музыкант. – Не спится.
Он протиснулся по узкому коридору мимо девушки и принялся одеваться.
– Олег… ты куда?
На этот раз слова прозвучали гораздо более испуганно.
– Тоже не знаю, солнышко… – Он подошел к Иришке, обнял лицо ладонями, нагнулся и нежно чмокнул ее в кончик носа.
Затем натянул сапоги и потянулся за автоматом. Сейчас он собирался не на снайперскую охоту, и ему нужна была не винтовка с оптикой, а совсем другое оружие.
– Да куда ты собрался! В такую темень!
– Извини, Иришка. Правда, совершенно не представляю. Меня будто толкнуло что-то: нужно идти.
Что разбудило его, что заставило подняться, что позвало его вон из уютного квартирного мирка в ночь, в порубежье, в «серую зону»? Олег на самом деле не знал ответа – просто где-то внутри нарастало тревожащее, беспокойное, странное, едва знакомое чувство. Как будто он находился здесь и одновременно звал самого себя издалека, из какого-то далекого уголка Города.
– Ты… ты вернешься? – обеспокоенно прошептала она.
– Конечно, солнышко. Я же всегда возвращаюсь, ты же знаешь. Я тебя когда-нибудь обманывал?
Иришка вздохнула:
– Я теперь заснуть не смогу. Ты там осторожней, ладно? И, – она слабо улыбнулась, – хвосты неси сразу в Штаб. Чтоб я дома этой мерзости не видела больше. Понял?
– Понял. – Музыкант зевнул. – Ой… Извини еще раз. Все понял. Вернусь с хвостами и цветами. Штабу – хвосты, тебе – цветы. Так? Ничего не перепутал?
– Ничего, ничего. Ладно, иди уж, полуночник. И что это на тебя нашло…
Музыкант шел по ночному городу. Несмотря на прошедшие после Катастрофы четыре года, он неплохо помнил, как выглядели эти места раньше: переливающиеся ожерелья неоновых огней, шум двигателей редких автомобилей, неторопливо бредущие прохожие… Ничего этого больше нет. Олегу на миг подумалось, что даже Иришка, которую он совсем недавно оставил, не более чем сон. А на самом деле есть только Город и он, одинокий человек, осторожно пробирающийся по залитой лунным светом улице, вдоль бессмысленно таращившихся черными провалами окон зданий.
Вообще-то он миновал пост, но останавливаться и отмечать пропуск не стал. Его неведомое чувство подтолкнуло Музыканта изнутри, тот метнулся в тень, когда все смотрели в другую сторону, и проскользнул в порубежье, никем не замеченный. Просто Олег очень любил свободу и ради нее готов был порой нарушать установленные сверху порядки. Конечно, когда он вернется, ему нужно будет заглянуть на пост – в конце концов, прятаться от своих просто некрасиво. Доцент узнает, что Олег вышел в порубежье, не отметившись, и Вась-Палыч узнает тоже, и Зинаида Вершинина по прозвищу Бой-баба, и другие члены Штаба. Ну и пусть. Что они Олегу сделают? Пока же он просто сдернул слуховой аппарат, аккуратно убрал его в карман куртки и отдался своим потаенным ощущениям, старательно сливаясь с окружавшим его миром. Мы с тобой одной крови, шепнул он беззвучно Городу. Город никогда не отвечал, однако такое положение дел вполне устраивало снайпера.
Музыкант уже понял, что тайное чувство вновь вывело его на охоту за крысой с флейтой. Он только пока не знал, где именно искать серого ловца человеков. Поэтому снайпер наметил себе прогуляться до роскошной клумбы на площади Победы, где до сих пор цвели дивные астры, – все-таки он обещал Иришке букет. В той части Города, где жили люди, большинство клумб, скверов и парков были заняты под посадки и огороды. Так было проще, чем ломать асфальт. Так что с цветами на территории людей было не очень хорошо, в основном их выращивали в квартирах, в горшках на подоконниках.
Лучше, конечно, сначала подстрелить крысу, а затем уже собирать цветы. Честно говоря, Олег не представлял себе, как будет преследовать крысу, сжимая в руке букет астр. Но пока что таинственного хвостатого флейтиста не предвиделось, и цветы выглядели вполне достижимой целью.
Интересно, подумал он, проходя в тени гигантского торгового центра «Все для всех», былой гордости Города. Когда людей стало меньше, на улицах сделалось гораздо чище. Нет, конечно, разруха дает о себе знать: битое стекло, раскрошенный кирпич, брошенные вещи, стреляные гильзы – всего этого на асфальте предостаточно. Зато, по крайней мере, в порубежье и «серой зоне» днем с огнем не сыщешь изжеванных сигаретных окурков, смятых пивных банок, шуршащих пакетов, промасленных бумажек, в которые кто-то когда-то заворачивал горячие жирные пирожки. Не шелестят под ногами фантики от шоколада и не долетевшие до мусорных урн автобусные билеты, не дожидаются опасливо оглядывающихся по сторонам бомжей пустые бутылки. Одна радость осталась ветру – листья. Если сравнивать с теми временами, что были до Катастрофы, листопад еще только начинался. Но дворники давно уже стали достоянием истории, и подметать тротуары было некому. Так что ветер игриво подбрасывал вверх целые охапки сухих листьев, перемешивал их, раскладывал пестрым ковром, вновь расшвыривал – и так до бесконечности. Только свист ветра и шорох листьев.
Однако Музыкант, сняв слуховой аппарат, и этого не слышал. Шестое чувство осторожненько подтолкнуло его. Что? – не говоря ни слова, спросил Олег. Будь начеку, ответило нечто внутри него. Хорошо, покладисто согласился снайпер, перехватывая оружие поудобнее.
Небо тем временем заволокли белесые тучи, похожие на облака порохового дыма, стелющиеся над полем битвы. Звезды недоуменно таращились в разрывы между пороховыми клубами, словно пытаясь понять, что делает этот странный человек в пустом и безжизненном городе.
Вот и площадь. Огромная неухоженная клумба кольцом окружала черную даже в накрывшей город ночи траурно-мрачную каменную иглу обелиска. Справа от обелиска стояли две плоские стелы. На их поверхности были имена. Много имен. Одна из строчек – фамилия Олегова деда. И какие-то далекие родственники, не вернувшиеся с той войны, тоже были отмечены.
Астровое море волновалось в такт порывам ветра. Олег покрутил головой вправо-влево. Затем прислушался к неведомому чувству внутри себя. Вроде ничего. Тишина. Он выскользнул из-под прикрытия простроченной автоматной очередью автобусной остановки и быстро перебежал площадь.
Все спокойно.
Ограждение, которое когда-то не удерживало любителей заполучить букет на халяву, было снесено грузовиком, полусгоревший остов которого торчал в клумбе уродливым бредом скульптора-дадаиста. Олегу было несложно и перепрыгнуть невысокую ажурную ограду, но он предпочел идти там, где препятствия не было. Снайпер обогнул разбитую машину и, нагнувшись, принялся присматриваться к цветам.
И тут его пронзило огненным шилом. Позвоночник налился пульсирующей болью. Перед глазами взмахнули пламенеющими крыльями бабочки. Тайное чувство спохватилось слишком поздно и теперь голосило внутри хозяина вовсю.
– Черт тебя дери, – выдохнул снайпер, распрямляясь и вскидывая автомат.
Встав во весь рост, он разглядел в нескольких метрах от себя крысу – темную тень в темной безлунной ночи.
Крыса подняла тонкую трубочку флейты и пробежалась по ней когтистыми пальцами. Музыкант, разумеется, не слышал ни звука. Тварь удивленно – ни дать ни взять человек, а не вставшая на задние лапы серая хвостатая подделка – отняла от усатой морды флейту, посмотрела на нее, вновь сунула в рот и подула.
– Отправляйся в ад, сука, – едва шевеля губами, сказал Музыкант, не слыша собственных слов.
И нажал на курок.
Сухо щелкнул боек. Осечка.
Как странно, успел подумать он. Я ведь вроде бы его регулярно чистил и смазывал. Почему он меня подвел?
А потом крыса швырнула флейту на асфальт и бросилась на человека, визжа и растопырив лапы. Олег не успел увернуться. Увесистое тело обрушилось на него, обдав острым животным запахом. Оружие вылетело из рук снайпера, он упал, придавленный к асфальту, а крысиные когти метко нацелились в глаза. Музыкант с трудом отбросил лапы в сторону, попытался ударить в ответ, но когти метнулись к горлу, едва не разорвав его. Впрочем, снайпер вновь отшвырнул лапы крысы. Судорожно изогнувшись, он скинул крысу с себя – та ловко откатилась в сторону, угрожающе направив когтистые пальцы в его сторону, – и встал в стойку.
Крыса опять рванулась в атаку. Олег встретил ее ударом ноги в голову. Зверюгу мотнуло назад, но она удержалась на задних лапах и только потрясла головой. Музыкант попытался было закрепить успех и нанес еще один сокрушительный удар ногой, но на этот раз тварь пригнулась и когтями расцарапала ему голень.
Противники, тяжело дыша и внимательно изучая друг друга, разошлись.
Плохо, подумал Олег. Очень плохо. До одури отвратительно, что меня подвел автомат. Врукопашную против полутораметровой крысы драться рискованно. У нее на двух верхних лапах десяток дарованных природой ножиков. Пусть каждому из них далеко до бритвенной остроты, но их заточки вполне достаточно, чтобы вспороть мне брюхо и полюбоваться тем, что там внутри. А есть ведь еще и задние лапы. И еще этот хвост… Бес знает, что эта тварь умеет им делать.
Они неторопливо двинулись по кругу, делая осторожные движения руками. Ни один из сошедшихся в схватке не торопился атаковать первым.
В Гонконге душу бы продали за эту сцену, пришла на ум снайперу мысль. Он неожиданно вспомнил старый сериал про черепашек-ниндзя. У них, как помнилось Олегу, наставником как раз была гигантская мутировавшая крыса по имени Сплинтер. Но в фильме ни разу не показывали, как она дерется. На долю Сплинтера, как истинного учителя ниндзя, оставалось произнесение в нужный момент Великих Истин. Идеологическое, так сказать, руководство.
Ну почему же она не нападает…
В этот момент крыса ринулась вперед, нанося серию быстрых ударов лапами с растопыренными когтями. Теперь тварь целила Музыканту в глаза, и лишь удача помогла ему не лишиться вслед за слухом еще и зрения. Слепой снайпер – что может быть нелепее. В свою очередь Олег еще раз чувствительно зацепил зверюгу, пнув ее тяжелым ботинком, – он не рисковал лезть в ближний бой, боясь когтистых лап, и делал ставку на удары ногами.
Его хвостатый противник вновь отпрянул, наткнувшись на яростное сопротивление человека. Драка затягивалась. Оба – и крыса, и человек – явно надеялись справиться с врагом быстро, рассчитывая на свои особые способности и оружие. Когда этого не получилось, у них остались только они сами.
Усы, лапы, хвост – вот мое оружие, мысленно ухмыльнулся Олег, глядя на крысу, продолжавшую беззвучный танец у поросшей астрами клумбы. Жаль, что превратившаяся в человека обезьяна, спустившись с деревьев, отбросила хвост. Впрочем, помог бы мне сейчас обезьяний хвост? Тогда уж лучше хвост кенгуру: если верить слухам, австралийские зверушки очень лихо бьют друг друга именно этой частью тела.
Вообще все это мысленное балагурство – от азарта драки и сводящего с ума ощущения проигрыша и возможной смерти. Говорят, профессионалы могут настраивать себя так, чтобы голова в бою оставалась холодной, а не такой, как у меня, – словно я пару раз по сто граммов хлопнул. Все-то у меня не как у людей… Зря я ножа с собой не взял, вот что. Ну, в следующий раз – обязательно. Если он будет, этот следующий раз…
Крыса на удивление грациозно, как будто и на самом деле обучалась рукопашному бою в каком-нибудь восточном монастыре, метнулась к Музыканту. Ее лапы чертили в воздухе замысловатые узоры, дразня, отвлекая, обманывая. Олег растворился в закрутившейся карусели схватки, отбил пару ударов, ударил сам, почувствовал, как когти рассекли ему бок, – ничего… это ничего… неглубоко, самыми кончиками… лишь бы никакой заразы… горячее потекло по коже… удачно извернулся и ответил мощным пинком в живот. Крыса согнулась пополам, но, когда Олег рубанул ребром ладони чуть пониже крысиного уха, тварь упала и откатилась в сторону. Она замерла, скрючившись и надрывно кашляя, но ее черные глаза внимательно смотрели за противником.
Музыканта вдруг замутило. Только через несколько минут после начала драки он осознал, что запах крысы раздирает ему ноздри. Прежде он практически никогда не сталкивался с тварями так близко, если не считать быстротечной и нелепой заварушки, когда он в составе группы Левашова патрулировал кварталы за стадионом «Спартак» и у станции метро «Центральная» группа нос к носу столкнулась с десятком крыс, явно вылезших на поверхность из тоннелей метро. Тогда не было времени долго и тщательно целиться, а нужно было бросаться на врага, бить его прикладом, стрелять в упор, видя, как пули разворачивают шерсть, кожу, мясо, кости, превращая их в единое месиво, брызжущее кровью, но продолжающее визжать, бить когтями, тянуться клыками и стрелять в ответ.
Что-то подсказало Олегу, что сейчас можно уйти. Поднять бесполезный автомат, попятиться и, когда он будет уверен, что крыса не нападет со спины, просто стать частью ночи и под ее покровом спокойно вернуться домой. Ему никто не помешает. Но в таком случае он никогда не поймет, что за странная тварь встретилась ему, почему она играет на флейте и что флейта делает с другими людьми. Крыса была загадкой. А Музыкант не любил загадок, оставшихся без ответа. Поэтому он решил задержаться и попробовать довести бой до конца.
Серая зверюга с трудом поднялась. Похоже, Музыкант зацепил ее всерьез. Ну и хорошо. Это только в кино человек может без вреда для себя пропустить десяток-другой ударов. Но кино осталось в прошлом, и вместе с ним исчезли супермены, спокойно переживавшие удары, которые должны были бы раздробить кости или разорвать внутренние органы. Олег двинулся вперед, собираясь покончить с противником. Он пока что с трудом представлял себе, что ему делать, оставшись без оружия. Одно дело – просто драться, хотя бы защищая свою жизнь. Совсем другое – убить противника голыми руками – не в пылу боя, дурманящего голову, которая уже не ведает, что творят руки, а по расчету. Как? Музыканту еще не приходилось делать этого, даже несмотря на то что он уже несколько лет жил в мире, отложившем пока в сторону до лучших времен представления о гуманизме, распространенные до Катастрофы.
Задушить? Забить руками и ногами до смерти? Сама мысль об этом показалась Олегу отвратительной. Да, печально подумал он, принимая боевую стойку и привычно уклоняясь от атаки крысы, которая была неожиданно вялой, – без оружия-то мало на что мы способны. Один на один, без дубины в руках, уже имеем все шансы проиграть. Цари природы, блин! С другой стороны, у кого дубина, тот и царь. Вот у хвостатой твари нет дубины – она и проигрывает.
Следующий удар Олега пришелся крысе в челюсть. Тварь с визгом отлетела назад, шлепнулась на спину, но нашла в себе силы лягнуть бросившегося за ней Музыканта задней лапой. Снайпер в последний момент сумел отдернуть ногу, крысиные когти только распороли брючину.
Кстати… А почему бы нет… Олег, решив, что за несколько секунд крыса никуда не денется, отбежал в сторону, где валялся его автомат, отказавшийся стрелять и выбитый противником в первые мгновения боя. Оружие не стреляет? Так оно сойдет за ту самую дубину, с которой человек царствует над природой. Поудобнее перехватив автомат за ствол, Музыкант обрушил на пытающуюся встать крысу град ударов.
О проекте
О подписке