Only the good die young…

Iron Maiden

© Алексей Владимирович Гридин, 2018

ISBN 978-5-4474-2061-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Новые знакомые, старые знакомые…

Обеих крыс Музыкант застрелил легко. Даже небрежно. Другое дело, что твари проскользнули мимо постов и, выпади им чуточку больше везения, могли и выполнить свое задание, каким бы оно ни было. Две здоровенные особи, вооруженные автоматами, проплыли по реке на старенькой лодке и расположились в тени огромной мостовой опоры, явно поджидая неосторожных одиночек. Но Олег и раньше обладал потрясающим чутьем на крыс, а сегодня эта способность неожиданно стала еще сильнее. Не зря Дóцент, хоть и слегка недолюбливал глухого снайпера, постоянно бурча о том, что «Музыкант – парень со странностями», все же разрешил ему не стоять по расписанию в караулах, а обходить в одиночку кварталы порубежья. Эдакая свободная охота. Подобное патрулирование частенько заканчивалось тем, что Музыкант приносил в Штаб очередной крысиный хвост. Порой даже целую связку.

А в последние три месяца Доцент и вовсе махнул рукой на странности Олега и подписал ему бумагу, позволяющую выходить за линию постов в любое время суток без согласования со Штабом. Причиной этого стали необъяснимые исчезновения людей – как одиночные, так и целыми постами. Ни с того ни с сего, без единого сигнала тревоги пропадала связь. Мчавшиеся на помощь тревожные группы не находили ни малейших следов боя. Не оставалось ни единой стреляной гильзы. Ни одна пулевая выбоина не украшала стен или асфальта. Трупов не было: ни человеческих, ни крысиных. Иногда, правда, по выпавшим из карманов мелочам вроде зажигалок или бумажников удавалось понять, что люди уходили на территорию крыс. Но почему? Зачем? Как? Что двигало ими? Все эти вопросы оставались без ответов.

Несколько групп после долгих многочасовых споров в Штабе рискнули сунуться в «серую зону» – так теперь принято было называть места, населенные изменившимися после Катастрофы крысами, – но вылазки были безрезультатными. После того как одна из групп не вернулась из рейда, идею глубокого поиска в «серой зоне» похоронили. И лишь Музыкант неизменно выходил на свободную охоту в порубежье. И только он возвращался всегда.

Узнав, что Доцент подписал Музыканту этот пропуск, многие в Штабе были недовольны, но и тому, кто поставил подпись на листке бумаги, и тому, кто этот листок получил, было на это наплевать, хотя и по разным причинам. Иногда Олегу казалось, что Доцент закрывает на него глаза в надежде, что глухой снайпер либо найдет разгадку, либо наконец исчезнет и перестанет одним своим существованием будоражить Штаб. Ну а пока не случилось ни того, ни другого, оправданием того, что Музыкант все еще топтал землю, были уже упомянутые крысиные хвосты.

Вот и сейчас Олег почувствовал что-то неладное. Привычным движением подцепил пальцем слуховой аппарат, сдернул его с уха, и мир онемел. Ни единого звука. Мертвенная тишина. Когда дужка слухового аппарата покидала его ухо, снайпер чувствовал, что растворяется в окружающем мире и мало что может его отвлечь.

И в этой тишине какое-то неведомое, неясно откуда взявшееся, непонятно зачем проснувшееся в нем чувство подтолкнуло его свернуть с Красноармейской на Тургенева – улицу, которая вела к реке. Сегодня снайпер был здесь единственным человеком. Как-никак порубежье. Все равно по этим улицам мало кто ходит – ведь в любой момент эти места могут стать зоной боев. Ближайшие посты остались в километре позади. На самом деле могло выйти и так, что две подстреленные им крысы сидели бы в засаде суток трое-четверо, так и не дождавшись добычи. Хотя… При другом раскладе у них был шанс внести Олега в список своих трофеев.

Снайпер осторожно крался вдоль стен домов, в которых уже не первый год никто не жил, напряженно пытаясь понять, что еще подскажет ему незримый союзник, то неизвестное – не слух, не зрение – чувство, что вело его сейчас к цели. Разглядев вдалеке лодку и крыс рядом с ней, Музыкант осмотрелся и выбрал девятиэтажку, из окон которой открывался хороший вид на подножие мостовой опоры.

Лифт, конечно, не работал. Кто станет заморачиваться тем, что в брошенных домах пришлось добираться до чердака на своих двоих? В Городе осталось не так уж много людей, и даже те здания, которые не пустовали, не могли похвастаться перенаселенностью. Может, хоть теперь жилищный вопрос никого не испортит? Вот ведь какое счастье настало, беззвучно усмехнулся Музыкант, выбирай, где будешь жить, – и никто не заставит тебя платить за квартиру. Только, выбирая, не забудь, что лучше жить поближе к другим представителям хомо сапиенс, а то со связью в Городе плоховато, с общественным транспортом – вообще никак, и, конечно, любой понимает: селиться стоит там, куда не доберутся твари, собравшиеся устроить набег и прорвавшие линию обороны или просто и незатейливо обошедшие посты. Было время, по пустым зданиям бродили банды любителей поживиться брошенным добром. Вроде как если брошено, то оно уже ничье. Нельзя сказать, что в таком подходе не было своеобразной логики, но Штаб не жаловал тех, кто шнырял по оставшимся без хозяев квартирам. К тому же нередко именно хваткие ребята, не брезговавшие подобрать то, что лежало бесхозным, сбивались в стаи и пытались прибрать под себя и то, что все еще кому-то принадлежало. Конечно, эти то собиравшиеся, то распадавшиеся стаи не чета были ставшим легендами бандам, полностью уничтоженным несколько лет назад, но штабисты предпочитали с неприятностями разбираться быстро и жестко. Так что многие уяснили: любой, кто живет в заброшенном доме или хотя бы изредка наведывается в оставленные жильцами квартиры, будет находиться на подозрении, а обитать лучше на территории, которую контролирует Штаб. Выжить за пределами, обозначенными на карте как «наш город», нереально. Нет электричества, нет отопления, склады по большей части вывезены, а крысы при встрече не церемонятся – у них с людьми, как давно уже стало понятно, разговор один: пуля между глаз. Впрочем, как и у людей с крысами.

Давным-давно отключенный лифт не смутил снайпера. Олег поднялся на последний этаж, не запыхавшись. Все-таки те, кому посчастливилось выжить после Катастрофы и всего того, что за ней последовало, были вынуждены улучшать физическую подготовку. Такая уж настала жизнь: хочешь жить – бегай и вертись, вертись и бегай. На фоне того, что порой случается в Городе, подъем на девятый этаж выглядит ненапряжной прогулкой.

Снайпер толкнул нужную ему дверь. Та оказалась запертой, но Музыканта это не остановило. Не первый раз. Он извлек из кармана набор отмычек, сноровисто расправился с замком и все-таки вошел в квартиру.

Олег по-прежнему не надевал слухового аппарата, и вокруг царила тишина. Но ничего нельзя было поделать с обонянием, и он только поморщился брезгливо, когда по ноздрям шибанул затхлый запах. В квартире пахло книгами. Похоже, у хозяев была неплохая библиотека, но потом здесь явно побывали мародеры. Либо со злости от того, что ничего ценного не нашли, либо из простого куража они разбросали книги по комнатам. То ли стекла в окнах они же и вышибли, то ли во время какой-нибудь стычки их вынесло напрочь, то ли еще что случилось, – но книги явно поливались дождем, заносились снегом, сохли под солнцем, а потом все повторялось заново. И теперь квартира была завалена полусгнившим книжным месивом, по которому буйно разрасталась зеленовато-белесая плесень.

Стараясь не поскользнуться на этом странном ковре, который когда-то был кладезем человеческой мудрости и умения чувствовать прекрасное, а теперь медленно разлагался под напором капризов погоды, Музыкант подошел к окну. Да, отсюда лодка с крысами просматривалась просто великолепно. Можно было обойтись даже без всяких технических наворотов типа лазерного прицела или электронного измерителя расстояния. Как в старину: только оптика да собственный глаз. А еще – выдержка, хладнокровие и опыт. Впрочем, одернул сам себя снайпер, он сюда не развлекаться пришел. Как ни крути, а это работа и ее нужно сделать быстро и качественно. Поэтому он только вздохнул, поднял винтовку, тщательно прицелился, не побрезговав помощью как своего чудесного чутья, так и технологических приблуд, и небрежно, в два быстрых нажатия курка, отправил обеих крыс в их крысиный ад.

Вот только открывшееся пару лет назад чувство все еще продолжало толчками биться где-то в солнечном сплетении, намекая, что работа еще не закончена.

Что? Неужели рядом с лодкой скрывались другие крысы? Музыкант как мог осторожно оглядел окрестности. Ни единого следа серых тварей. И чутье ничего не подсказывает…

Однако стоило Олегу шагнуть от окна к выходу из комнаты, как на несколько мгновений затаившееся чутье вновь проснулось и требовательно о себе заявило.

Спроси кто Музыканта, как именно он воспринимает сигналы, подаваемые ему этим самым шестым чувством, – ответить Олег, наверное, не смог бы. Как объяснить глухому, что такое звук? Как рассказать слепому, что значит – видеть? Сможет ли лишенный обоняния понять, что такое запах? Вот и теперь он ощущал что-то, чему не знал названия, но мог только сообразить: нужно оставаться в квартире. И он покорно подчинился.

Как выяснилось – не зря. Краем глаза снайпер уловил движение слева. Стараясь особо не показываться возможному наблюдателю, он осторожно всмотрелся туда, где улица Тургенева поднималась по небольшому холму. Рассмотрел кое-что. И, не поверив глазам, шагнул опять от окна внутрь комнаты.

И вновь неведомое чувство подтолкнуло его обратно. Мол, с глазами все в порядке. То, что ты видишь, – самая настоящая правда. Я не подводило тебя раньше, не собираюсь этого делать и сейчас. Вернись и посмотри еще раз. А потом – действуй, снайпер.

Хорошо, обреченно согласился Музыкант. Договорились. Я не сошел с ума. Мне не напекло голову. То, что я видел, – не бред.

Он вернулся к окну и опять выглянул наружу. Внизу, в тени чудом уцелевшего козырька над входом в гигантский супермаркет, шествовала – иначе и не скажешь – крыса. Крыса играла на флейте: даже отсюда, с девятого этажа, Музыкант, зрение которого было существенно лучше, чем слух, мог разглядеть неторопливый танец крысиных пальцев по трубочке.

Крыса играла не переставая, изредка оборачиваясь и бросая внимательный взгляд на идущих за ней людей. Их было трое. Того, что шел первым, Музыкант немного знал: Валера Козычев, командир седьмого поста. Двух других – высокого толстяка с пышной кудрявой шевелюрой и пожилого мужичка с неухоженной козлиной бородкой – он видел впервые. Что это за чертовщина? Всего полчаса назад Олег прошел мимо седьмого поста и перекинулся парой слов с Козычевым – почему же тот оставил пост, на котором, и в этом снайпер готов был поклясться, еще недавно было совершенно спокойно? Почему все трое идут за крысой с флейтой, не пытаясь даже сопротивляться? Валера и толстяк были безоружны, козлобородый мужичок расслабленно держал в руке автомат, но не пытался пустить его в ход. Глаза их были открыты, они смотрели на дорогу вполне уверенным взглядом, реагируя на трещины в асфальте и оставшиеся после недавнего дождя лужи. Но зачарованные флейтой крысы люди, казалось, совершенно не замечали пританцовывающей перед ними твари.

Это что еще за гаммельнский флейтист навыворот, потрясенно подумал Музыкант. Ну уж не знаю, откликнулось его тайное чувство. Не знаю, но твоя работа – давить этих серых гадов, какими бы они ни были. Наверное, именно эта крыса – причина необъяснимых пропаж людей. Возможно, именно она, дудя в свою волшебную дудку, увела с собой бесшабашного Гришку Шапошникова, с которым так весело было резаться в «подкидного» за банкой-другой пивка. Может быть, вслед за ней, поддавшись мелодии крысиной флейты, ушел в «серую зону» доморощенный философ Лев Федорыч Сверзин, непревзойденный мастер плести изящные логические конструкции – парадоксальные, невозможные, но потрясающе убедительные. Без Сверзина жить стало гораздо скучнее. И кто знает, сколько еще незнакомых Олегу людей последовали за крысой, сыгравшей им на флейте музыку, перед которой они не смогли устоять?

Крыса важно вышагивала по расколотому асфальту, изредка оборачиваясь, чтобы убедиться: зачарованные люди продолжают вереницей идти следом. Музыкант вновь потянулся к винтовке, радуясь про себя, что не просто лишен слуха, но и наделен загадочным чувством, предупреждающим об опасности, благодаря которому флейта крысы не может ему ничего сделать.

Он внезапно догадался, куда крыса вела людей. К реке. Точно туда, где ее ждала лодка, охраняемая двумя здоровенными пасюками с автоматами. Вот зачем они приплыли. Конвоиры, мать их за ногу. Но крысиный флейтист не знал, что его подручных глухой снайпер подстрелил несколько минут назад.

Олег задумчиво коснулся спускового крючка. И в тот же момент крыса, словно что-то почуяв, завертела головой. Начала принюхиваться. Задрожали тонкие усы.

Ух ты, потрясенно подумал Музыкант. Неужели она тоже способна каким-то неизвестным образом улавливать то, чего не воспринять обычными органами чувств? Неужели крыса этой способностью похожа на него?

Надо стрелять быстрее. Такой враг вдвойне опаснее обычной крысы с автоматом, даже если не считать ее гадской флейты.

Олег нажал на спуск. Но за мгновение до выстрела крыса отняла флейту от пасти и метнулась в сторону. Пуля высекла искру по асфальту и ушла куда-то в никуда. Крыса, пригнувшись, бросилась ко входу в супермаркет и отчаянным прыжком ввинтила свое серое тело в разбитую витрину, перелетела подоконник и растворилась в темноте бывшего торгового зала. Не хуже героя из докатастрофного боевика. Олег со злости успел еще пару раз выстрелить ей вслед, но уже тогда, когда палец лишь лег на спусковой крючок, он понимал: без толку. Таинственная зверюга с флейтой ушла у него из-под носа.

Спасенная им троица ошарашенно вертела головами, продолжая стоять посреди улицы. Им бы сейчас хотя бы к стенам прижаться, подумал Музыкант. Но, видимо, шок от того, что они оказались совсем не там, где ожидали себя обнаружить, был слишком велик. Надо бы их окликнуть, сообразил Олег. Хоть бы козлобородый сдуру не схватился за автомат и не попотчевал меня очередью. С них, непонятно как зачарованных, станется: хлоп – и нет спасителя.

Музыкант нацепил слуховой аппарат – на него тотчас же нахлынула волна звуков – и, не высовываясь из окна, громко крикнул:

– Эй! Эй, вы там, на улице! Свои, не стреляйте!

На улице перед зданием, в котором располагался Штаб, было малолюдно. Здесь селились редко, зато в казармах поблизости располагалась смена быстрого реагирования. К тому же штабисты предусмотрительно устроились подальше от «серой зоны» и поближе к складам.

На крыльце Штаба топтался нестарый еще мужик в наглухо застегнутой темно-зеленой камуфляжной куртке с поднятым воротником. Сентябрь выдался нежарким, и, похоже, ветер пришелся часовому не по нутру. Слева куртку украшал металлический значок без изображения, зато с него свисало три серых плетеных нитяных косички – знак того, что владелец значка добыл три крысиных хвоста. Обычно такие нехитрые медальки таскала молодежь – нитяные косички на значки им плели девчонки, – а часовому было всяко за тридцать. Вполне возможно, у него была молоденькая любовница.

Глухой снайпер помнил, как появился этот чудной обычай. Два года назад Штаб изготовил замечательную патриотическую листовку. На ней красовалась отвратительная крыса, извергающая на свет потомство. Над крысой тянулась надпись: «Человек! Крысы размножаются гораздо быстрее тебя. Чтобы выжить, ты должен убить не меньше десятка тварей». Листовки уже ушли в прошлое. Их, изначально заляпавших большую часть «нашей территории», истрепали ветра да измочалили дожди. А обычай отсчитывать «десятку» остался. Сам Олег в эти игры не играл. Он честно оправдал не только свое существование, но и жизнь еще трех-четырех человек. И это если считать только подтвержденные хвосты. Но тем не менее к обычаю относился с пониманием. Когда-то – звездочки на фюзеляжах, теперь – серые нитяные хвостики. Все-таки жизнь меняется. Новая жизнь – новые традиции, ничего не поделаешь.

Музыкант на крыльце перекинулся парой слов с часовым, показал на всякий случай пропуск и вошел в прокуренное помещение Штаба.

– Я знаю, куда пропадают люди.

Сразу несколько голов повернулись к нему. Он был знаком со всеми, кто сидел вокруг старого стола, густо заваленного картами и папками с бумагами, – Доцентом, Вась-Палычем, Бой-бабой и другими членами Штаба. Со всеми, кроме одного – молодого белобрысого парнишки в великоватом ему черном пальто. Именно этот, незнакомый, повернулся первым, с неприкрытым, жадным интересом на лице. Большинство глядело на Олега, как будто заранее знало: ну, сейчас ляпнет что-нибудь эдакое, такое сморозит, что хоть стой, хоть падай, хоть за животики держись.

Он даже расслышал, как Вась-Палыч, краснолицый, с пшеничными густыми усами, пихнув незнакомого парнишку локтем в бок, шепчет:

– Это вот и есть Музыкант. Вечно у него всякие… идеи завиральные. Но стрелок – дай бог каждому.

Музыкант устало вздохнул и швырнул поперек карты подземных коммуникаций Октябрьского района два голых крысиных хвоста (не удержался от соблазна прихватить трофей – вернулся все-таки на обратном пути к лодке, покачивавшейся на мелкой прибрежной волне у мостовой опоры).

– Людей уводит крыса, играющая на флейте. Только что я спас троих.

Все разочарованно переглянулись. Музыкант вновь расслышал шепот:

– Кажется, у него крыша свихнулась окончательно. Все, ребята, трындец.

– Ага, – так же, шепотом, отозвался Доцент, поправляя интеллигентские очочки с золоченой оправой, благодаря которым он и заработал свое прозвище, – может, ему и винтовку больше не давать? Совсем сбрендит – начнет еще по своим палить.