Кушка встретила нас ясным голубым небом и горячим южным ветерком со стороны Афганистана.
Не пыльной бурей, и на том спасибо. А к среднеазиатской жаре за этот год я как-то даже уже привык. Впрочем, утро было раннее, и жара ещё не началась.
Такси в Кушке не было. Вообще, здесь было очень мало личных автомобилей.
Я уже давно понял эту особенность Советского Союза: всё для людей на словах, но на деле – выборочно. Да, бесплатная медицина, образование и жильё. Но всё, что касается личного комфорта и удобства почему-то в загоне. Бытовая техника – примитивна и убога, даже с учётом уровня развития здешней цивилизации.
То же относится и к личным средствам передвижения. Начиная от тяжёлых неповоротливых велосипедов и заканчивая малосильными корявыми авто типа «москвич» или, не приведи Создатель, «запорожец».
Только недавно на новом автозаводе в Тольятти начали собирать относительно приличную машину ВАЗ–2101 «Жигули». Ну и ГАЗ–24 «Волга», на которой я уже поездил, тоже была ничего. Однако купить что первую, что вторую для обычного советского человека представляло практически неразрешимую проблему.
Не потому, что денег не было – были у людей деньги на сберкнижках. Машин производилось мало, не хватало их. Поэтому – или ходи пешком, или пользуйся общественным транспортом.
Общественный транспорт в Кушке тоже отсутствовал, поэтому мы, пройдя ещё раз пограничный контроль, отправились пешком.
Через привокзальную площадь вышли к стадиону, пересекли футбольное поле, поднялись к улице Октябрьской.
Дальше – мимо строящейся гостиницы и школы до второго перекрёстка, потом срезать через двор и – вот он дом, милый дом. Подумать не мог, что буду так рад встрече. Не только с домом, с Кушкой. Соскучился, оказывается, надо же.
Часы показывали шесть тридцать пять.
Ключи у меня были, но я позвонил. За дверью раздались шаги, дверь открылась. Папа! В бриджах с подтяжками, ослепительно белой майке и тапочках.
– Доброе утро, папа! А вот и я.
– Серёжка! – отец затащил меня в квартиру, обнял, поцеловал. – Приехал! Ты почему телеграмму не дал, что сегодня приезжаешь? Я бы встретил.
– Прости, пап, как-то не подумал… Да чего там встречать, я сам добрался прекрасно, чемодан не тяжёлый. Тем более, мне помогли. Заходите, товарищ капитан, товарищ старший лейтенант!
– Здравия желаем! – синхронно поздоровались Петров и Боширов. – Разрешите?
– Здравия желаю, товарищи, – несколько удивлённо промолвил отец. – Прошу. Вы ко мне?
– В том числе, товарищ подполковник, – мои сопровождающие вошли в прихожую. – Разрешите представиться. Капитан Петров.
– Старший лейтенант Боширов.
– Подполковник Ермолов, – сказал папа. – Мне волноваться?
– Никак нет, товарищ подполковник, – доложил Петров. – Гордиться и радоваться. Сын у вас замечательный.
– Я знаю, – папа потрепал меня по голове. – Проходите на кухню, товарищи, я сейчас. Мама с Леной ещё не вернулись, – обратился он ко мне. – Послезавтра жду. Давай, иди, ухаживай за гостями. Чай, там, кофе, бутерброды… Я сейчас.
Он скрылся в ванной.
– Ну, рассказывайте, – потребовал отец после завтрака.
– Пап, ты, главное, не волнуйся, – сказал я. – Дело в том, что я внезапно изобрёл генератор, вырабатывающий антигравитационное поле. Проще говоря – антиграв.
– Не только изобрёл, но и построил действующую модель, – добавил Петров. – Мы свидетели. Я сразу не сказал… Вот, прошу, Комитет государственной безопасности, – он достал и показал раскрытое удостоверение.
Боширов проделал то же самое.
– Что в таких случаях положено говорить, – ущипните меня? – отец потянулся к сигаретам, закурил. – Давайте ещё раз. Антиграв. Он что, убирает силу тяжести?
– Экранирует, пап, – сказал я. – Создаёт антигравитационное поле вокруг себя. Оно сложной формы, но для простоты можно сказать, что это геоид. Шар такой, но сплюснутый немного и не совсем ровный, как бы бугристый местами, – я показал руками. – Земля тоже ведь не идеальный шар, а геоид. Ты знал?
– Геоид, значит, – сказал папа. – Для простоты. Ну-ну. Дальше.
– Так вот. Прототип, который мы с дедушкой построили…
– С дедушкой?!
– Ну да. С дедушкой и другом его фронтовым, дядей Юзиком, он танкист, как и ты…
– Я знаю дядю Юзика. Он-то здесь каким боком?
– Он же ювелир. А мне нужна была золотая проволока разного сечения. Много. Ещё редкоземельные элементы и лазер, но тут уже другие люди помогли… Ты, главное, не перебивай, пап, а то я долго рассказывать буду. Эх, жаль, мамы нет, послезавтра ей всё это повторять.
– Ничего, – сказал папа. – Повторишь. Давай. Я очень внимательно слушаю.
Я рассказал всё, стараясь упоминать только главное. Главного, однако, набралось немало. Тётя Фира и её рак; Толик и лазер; перстень мёртвого американца с рубином; Наташа со своим папой; поход в горы за золотом; столкновение с уголовниками; работа над антигравом; дед Лёша, дядя Юзик и параплан; капитан Петров и старший лейтенант Боширов; компартия Узбекистана в лице товарища Шаниязова Акила Ровшановича; генерал-лейтенант КГБ Бесчастнов Алексей Дмитриевич; арестованный полковник КГБ Узбекистана Усманов и, наконец, спецрейс на Ту–154; город Москва и Андропов Юрий Владимирович – председатель Комитета госбезопасности СССР собственной персоной. Ну и про деньги, конечно, упомянул.
– Голова кругом, – отец потряс головой. – Так, надо ещё кофе бахнуть. Хотя под такие новости стоило бы и коньяка. Но это вечером. Сколько денег, говоришь?
Я повторил.
– С ума сойти. И они наши?
– Ваши, товарищ подполковник, не сомневайтесь, они безотчётные. Можете тратить, как вам заблагорассудится. С учётом интересов нашего изобретателя, конечно. Они в приоритете.
– Хватит, капитан, давай без чинов. Зовите меня Пётр Алексеевич.
– Слушаюсь, Пётр Алексеевич. Запоминающееся у вас имя-отчество.
– Всю жизнь это слышу, – вздохнул отец. – Значит теперь мой сын под негласным надзором Комитета, я правильно понял?
– Не только он, Пётр Алексеевич. Вся ваша семья. Но это не тот надзор, который может повредить вашей карьере. Скорее, наоборот.
– Прости, но этого в точности ты знать не можешь. Пока.
– Соглашусь, – кивнул Петров. – Нужно время.
– Как всегда, – сказал папа и посмотрел на меня. – Антиграв… Как такое тебе в голову упало? Откуда?! Ты же только-только в седьмой класс перешёл. Фантастика какая-то. Про излечение тёти Фиры я вообще молчу.
– Пап, я сам не знаю, – сказал я. – Есть предположения, но это так, на уровне ненаучных гипотез. Ты знал, например, что мамин прадед, Евсей Акимович, был самым настоящим деревенским колдуном? Гипнозом владел и прочее в том же духе. Вот тебе и способности, есть в кого. Кстати, насчёт седьмого класса. Я собираюсь в этом году закончить седьмой и восьмой. Экстерном.
– Час от часу не легче, – сказал папа и посмотрел на часы. – Так, ладно, мне на службу пора. Еда в холодильнике, придумай что-нибудь на обед себе – яичницу там, или сосиски свари с картошкой. Я вечером приду, соорудим ужин. Мамы нет, придётся холостяковать. Вам же командировку надо отметить, вероятно? – посмотрел он на Петрова с Бошировым. – Могу подбросить до штаба дивизии. Хотя тут рядом совсем.
– Не откажемся, – сказал Петров. – Начальник особого отдела у вас подполковник Полуботко?
– Он самый.
– Как, нормальный мужик?
– Нормальный, – сказал папа. – Вроде бы.
– Тогда поехали, – сказал Петров. – Нам потом ещё в гостиницу офицерскую бы устроится. Серёжа, с тобой у школы встречаемся, скажем… – он посмотрел на часы. – В одиннадцать тридцать. К директору школы сходим, – пояснил он папе. – Убедим поспособствовать в сдаче экзаменов экстерном. Мы в этом тоже заинтересованы. Ну и вообще, – он пошевелил в воздухе пальцами.
Два дня до приезда мамы и сестры Ленки пролетели быстро. Оказалось, что у папы тоже есть новости. Главная из которых – машина! Пока я был в Алмалыке, подошла его очередь, и теперь в гараже, во дворе нашего дома, сверкали тёмно-синей краской новенькие «Жигули» ВАЗ –2101.
Я знал, что отец давно ждал машину, с начала года; он был заядлым автомобилистом, а прежнюю нашу машину – белый с бирюзовой полосой на боку Москвич–403 в экспортном исполнении продал до переезда в Кушку.
– Пятьдесят девять лошадиных сил! – вдохновенно показывал он машину вечером. – На четырнадцать больше, чем у нашего «москвича». Разгон до сотни – двадцать две секунды! Ракета. Я на ней до ста шестидесяти уже спокойно разгонялся, представляешь?
– Ты бы всё-таки поаккуратнее, пап, – сказал я. – Сто шестьдесят в час. Сумасшедшая скорость.
– Нормально, – махнул рукой папа. – Не в Кушке же, за городом, на бетонке. Машин здесь почти нет, дорога хорошая, тормоза хватают намертво. Экстра-класс машина, просто экстра-класс, – он любовно провёл ладонью по капоту.
– Рад за тебя. Дашь поводить?
– Обязательно. Хочешь завтра?
– Давай. А то потом мама приедет и начнёт волноваться.
Отец понимающе рассмеялся.
До показа машины я успел побывать в школе, вместе с Петровым и Бошировым встретиться с нашим директором Георгием Михайловичем Марковым и договориться о его содействии моим планам.
– Одного не пойму, товарищи, – высказал удивление наш директор. – Серёжа, конечно, мальчик способный, учится отлично, но при чём здесь Комитет госбезопасности?
– Комитет госбезопасности, дорогой Георгий Михайлович, всегда при чём, – наставительно заметил Петров. – У Комитета есть все основания считать, что скорейшее получение Сергеем Ермоловым среднего, а затем и высшего образования будет способствовать укреплению обороноспособности и безопасности нашей страны. Подробности, извините, раскрыть не могу. Государственная тайна.
– Понимаю, – сказал Георгий Михайлович и посмотрел на меня взглядом, полным любопытства и некоторой опаски. – Что ж сделаем всё возможное. Серёжа, завтра зайди за учебниками.
– Спасибо, Георгий Михайлович.
– Благодарю, – Петров пожал директору руку. – Со своей стороны заверяю, что Комитет держит это дело на контроле.
Оставшиеся до первого сентября дни пролетели быстро.
Петров и Боширов завершили командировку, дождавшись приезда мамы и Ленки. Им, как и мне, пришлось ещё раз всё рассказывать. Только на этот раз гораздо подробнее. Рассказ не предназначался для маленьких Ленкиных ушей, поэтому сестричку отправили гулять.
Мама восприняла новости спокойно и практично. Больше всего её волновали моя безопасность, безопасность дедушки с бабушкой и карьера мужа.
– Ваши свёкр со свекровью, бабушка Петра Алексеевича, а также семья Кофманов и Черняевых находятся под защитой Комитета госбезопасности Узбекистана, – ещё раз объяснил Петров. – Эту защиту курирует лично председатель Комитета генерал-лейтенант Бесчастнов Алексей Дмитриевич. Выше защиты в нашей стране просто быть не может.
– Это прекрасно, – сказала мама. – Вот только и у всесильного КГБ, как выяснилось, бывают проколы. Вы можете мне дать гарантию, что с моей семьёй всё будет в порядке?
– Надежда Викторовна, – мягко сказал Петров. – Я могу дать гарантию, что Комитет сделает всё возможное для защиты вашей семьи. Это, поверьте, в интересах государства. Но и вы со своей стороны не должны терять бдительности. Понимаете?
– Я жена советского офицера, – сказала мама. – Мне про бдительность можете не рассказывать.
– Вот и хорошо. Что касается карьеры вашего мужа, то это вне нашей компетенции. Но я уверен, что ей ничего не угрожает. Вообще, по мнению Комитета, Кушка сейчас лучшее место для всех вас. Закрытый город, куда без нашего ведома попасть невозможно. Поэтому спокойно живите, учитесь, работайте.
– И ждите, – сказал я.
– Да, – сказал Петров, – и ждите.
– Главное, чтобы не три года, как у нас на Руси принято, – проворчал я.
– Напоминаю вам, Сергей Петрович, что вы пока ещё даже школу не закончили, – подал голос Боширов. – Не торопись, Серёжа, всё будет.
На этом и расстались.
Ближе к осени жара в Кушке немного спала.
Отец, у которого не получилось в этом году вырваться в отпуск (краткосрочный, когда он ездил за машиной, можно не считать) рассказал, что в июле термометр показывал пятьдесят в тени.
– Оказалось правда, что в танке на солнце за шестьдесят. На себе испытал. Только зимние комбинезоны и спасали.
Теперь, в конце августа, было всего-то тридцать пять в тени, а вечером и ночью температура опускалась до тридцати, а то и двадцати восьми. Прохлада!
Я глотал учебники, писал письма Наташе и получал ответные (оказалось, что писать бумажные письма, довольно увлекательное занятие, а читать их – особое удовольствие), ходил вместе с друзьями-товарищами купаться в бассейн автомобильного батальона (на Автобат, как мы говорили), в кино и библиотеку в Дом офицеров (кино привозили ещё в клуб железнодорожников, куда мы тоже ходили иногда).
Отдельно занимался английским.
То, что без хорошего знания английского в этом мире не обойтись, я понял с первых дней своего здесь появления. Выучить незнакомый язык самостоятельно, вне языкового общения, задача практически невозможная. Ты можешь выучить грамматику и словарь, но без разговорной практики от всего этого будет мало толку.
Прежняя наша учительница английского была не настоящей «англичанкой», без профильного образования, а потому и дать крепкие знания не могла. Но тут оказалось, что с нового учебного года два бывших шестых класса объединяют в один седьмой, в связи с чем у нас будет новая классная руководительница и она же «англичанка».
Цимбалистова Надежда Александровна, так её звали.
Высокая крашеная блондинка с худыми ногами и крупной грудью, которую она несла перед собой как знамя.
Совершенно не в моём вкусе, но, как выяснилось, дело своё знала прекрасно.
Мы познакомились с ней ещё до начала занятий, в кабинете директора, когда я забирал учебники для седьмого и восьмого классов. Вернее, познакомил нас Георгий Михайлович, соответственно представив друг другу.
– Надежда Александровна только месяц, как приехала к нам в Кушку, но уже успела привести в порядок кабинет английского языка, – похвастался он. – Там снова работает магнитофон, и она привезла свежие учебные записи. За это ей громадное спасибо.
– Отлично! – обрадовался я. – Надежда Александровна, у меня для вас серьёзное предложение. Займитесь со мной английским индивидуально, пожалуйста. Хочу выучить язык как можно лучше, а без хорошего преподавателя здесь не обойтись. За дополнительные уроки я, разумеется, заплачу.
– Серёжа! – воскликнула «англичанка» и покосилась на директора.
– Георгий Михайлович, – обратился я к Примусу. – Скажите, пожалуйста, ваше веское слово. В смысле, что стесняться нечего, предложение абсолютно честное, а всякий труд должен быть оплачен.
– Подтверждаю, Надежда Александровна, – солидно кивнул директор. – Серёжа у нас парень серьёзный. Соглашайтесь. Если хотите, разумеется.
– Ну раз так… – Надежда Александровна стрельнула светло-голубыми, чуть на выкате, глазами с густо накрашенными ресницами. – Почему бы и нет?
Ещё, разумеется, собственные тренировки и футбол.
За лето я вырос на четыре сантиметра – так, что пришлось покупать новую одежду и обувь (благо, с этим особых проблем не было, Кушка неплохо снабжалась), но главное не в этом. Благодаря постоянным тренировкам и естественному росту организма я, наконец, окреп физически до относительно приемлемого состояния. Займись я сейчас плотно любым видом спорта, уверен, очень быстро дорос бы до самых высоких показателей и не только в своей возрастной категории.
Теперь я легко подтягивался на одной руке пять раз (ещё парочку оставлял в запасе, чтобы не перенапрягаться).
Делал выход силой на две руки двенадцать раз подряд.
Крутил на турнике «солнышко».
Пробегал стометровку за десять целых три десятых секунды, километр за две минуты двадцать секунд, а три километра за семь минут пятьдесят семь секунд.
В длину прыгал на семь метров двадцать сантиметров (в высоту на рекорд не прыгал, не любил, хотя метр пятьдесят перелетал без особых затруднений).
Про плаванье под водой уже рассказывал – сто метров не предел.
В Южном море родного Гарада Кемрар Гели спокойно нырял на пятьдесят метров в глубину без ласт и акваланга. Здесь, на Земле, я пока не успел побывать на море, но думаю, что нырнул бы примерно на столько же.
Реакция.
Была у нас с кушкинскими пацанами такая игра на реакцию.
Один стоит, согнувшись в поясе под углом девяносто градусов. Другой стоит сзади и тихо-тихо бросает ему мимо уха спичечный коробок.
Ловящий не знает мимо какого уха – левого или правого – коробок пролетит.
Поэтому поймать можно только обладая отменной концентрацией внимания и кошачьей реакцией.
Говорят, кто-то до меня ловил пять раз из десяти.
Я ловил десять раз из десяти, и скоро со мной перестали играть – не интересно.
Всё это, разумеется, без входа в орно, на обычных резервах организма.
Кроме этого, я начал меняться внешне. Похудел. Чуть сутулая спина мальчика Серёжи Ермолова выпрямилась. Мышцы энергично перекатывались под кожей, на животе красиво и рельефно выступали «кубики», – было, на что посмотреть в большом ростовом зеркале, которое я установил в нашей, редко используемой по назначению гостиной, приспособив её под спортзал на случай непогоды, которая в Кушке иногда случалась.
Шаг пружинил.
Исчезла детская припухлость щёк.
Над верхней губой начал пробиваться и темнеть пушок – будущие усы.
Волосы тоже потемнели и стали жёстче.
Конечно, ещё не мужчина, но уже и не совсем ребёнок. Четырнадцать мне должно было исполниться двадцать пятого декабря этого, семьдесят первого года, но уже сейчас, в конце августа одна тысяча девятьсот семьдесят первого, я выглядел на этот возраст и даже старше.
О проекте
О подписке