Глава третья
Быть или не быть. Казалось бы, при чём здесь Наполеон? Пора домой

– Ничего не будет, – сказал мне капитан Петров тем же вечером.

Я вышел подышать перед сном, они с Бошировым курили, сидя на лавочке неподалёку.

– Ничего не будет, – повторил он ровным голосом, когда я сел рядом. – Облом. И тебе облом, и нам со старшим лейтенантом.

– Как ты говорил, по красивой звезде на погоны? – с коротким смешком осведомился Боширов. – Я вот сижу теперь и думаю – на погоны или с погон?

– Ну, это ты загнул, – сказал капитан. – С чего бы тогда спецрейс гонять туда-сюда? Полюбоваться на наши рожи? Нет. Останемся при своих, я думаю.

– Ох, не знаю…

– Что случилось? – спросил я. – С чего такой пессимизм?

– А ты не понял? Впрочем, тебе простительно, это не твоя кухня. Да и мал ты для этого, уж извини. Короче, положит под сукно Юрий Владимирович твоё гениальное изобретение.

– Что значит – под сукно? – не понял я.

– Значит, не даст ему хода, – объяснил Боширов.

– Почему?

– Наклонись поближе, – попросил капитан.

Я придвинулся.

– Потому что это козырь, – шепнул мне Петров. – Очень сильный. А козыри берегут.

– А почему шёпотом? – тихо спросил я.

– Пиво холодное было, – ответил капитан нормальным голосом.

Боширов засмеялся.

– Анекдот, – догадался я. – Не знаю такого.

– Отец, мать и сын примерно твоего возраста, из России, едут в такси на Кавказе, – принялся рассказывать Петров. – Таксист поворачивается к главе семьи и шёпотом говорит: «Проезжаем грузино-армянскую границу». Отец поворачивается к жене и тоже шёпотом: «Проезжаем грузино-армянскую границу». Жена – сыну то же самое и тоже шёпотом. Сын: «Понял. А почему шёпотом?». Таксист: «Пиво холодное было».

– Ага, – сказал я. – Но разве таксисту можно пиво, он же за рулём?

Боширов опять засмеялся.

– Это был грузинский таксист, – сказал Петров. – Им можно.

– Ясно, – сказал я. – Смешной анекдот. Что до козыря… Наверное, это хорошо.

– Ты серьёзно? – Петров в одну затяжку докурил сигарету, загасил окурок, бросил в урну.

– Конечно. Люди такого уровня, как Юрий Владимирович Андропов и не должны сходу верить подобным вещам. А если я просто-напросто талантливый шарлатан, фокусник, который морочит людям головы в своих личных корыстных интересах? Молодой да ранний, как говорится. Да что там говорить, я и есть фокусник в его понимании!

– Вот чёрт, – сказал Петров. – Верно. Ты же Шаниязову вместе с его охраной память стёр. По щелчку пальцев, можно сказать. Где гарантия, что и этот представление с весами… Хотя, нет, не может быть. Да и зачем тебе это? Легко же проверить.

– Именно, – сказал я. – Проверить. Вот он и станет проверять. Долго и скрупулёзно. Специалистов привлечёт. Учёных, инженеров. Лично я – только «за». Обеими руками. Мне спешить некуда.

– А ты не прост, парень, – сказал капитан Петров, помолчав. – Ох, не прост.

– Это дубли у нас простые^[2], – сказал я.

– Один-один, – засмеялся капитан. – Хотя, нет, вру. Пожалуй, ты ведёшь.

Всё вышло практически в точности, как думали мы с Петровым. Наутро за завтраком генерал-лейтенант сообщил, что мы сегодня же возвращаемся в Ташкент.

– Скоро сказка сказывается да нескоро дело делается, – продолжил он в ответ на мой вопросительный взгляд. – А ты как думал, – сразу в дамки?

Я хотел сказать, что такая мысль была, но не сказал.

– Так не бывает, – продолжал Бесчастный, и мне показалось, что за словами он хочет скрыть некоторую свою растерянность. Ладно, растерянность – громко сказано. Неуверенность. Сомнения. Видимо, тоже надеялся на стремительный проход в дамки. – О родственниках своих и Кофманах не беспокойся – поможем им переехать в Россию от греха подальше. Юрий Владимирович дал добро. Тут и деньги неучтённые пригодятся, кстати, – он выбрал на тарелке маленький бутерброд с красной икрой, целиком отправил его в рот, прожевал, запил кофе.

– А родители Наташи? – спросил я. – И сама она?

– Да, конечно, – кивнул Бесчастнов. – Насколько я понял, отец Наташи прекрасный специалист, такие нам и в России нужны.

– Я вас прошу, Алексей Дмитриевич, проследите лично. Очень буду вам обязан.

– Иногда мне кажется, – задумчиво промолвил генерал, что тебе не тринадцать лет, а все сорок.

– Иногда мне тоже так кажется, – сказал я. – Травма головы, как выяснилось, оборачивается очень странными вещами.

– Это правда, – согласился Бесчастнов. – Знавал я человека, который после серьёзной контузии вдруг понял, что знает французский. Причём в совершенстве. Но не современный, а тот, на котором говорили во времена Наполеона.

– Да ладно, товарищ генерал, – сделал большие глаза старший лейтенант Боширов.

– Вот тебе и «да ладно», – передразнил Бесчастнов, чьё настроение по неведомой мне причине вдруг улучшилось. – Говорил, понимал, читал и писал. При этом! – он поднял вверх палец. – У него изменился почерк. До этого писал, как курица лапой, а тут – каллиграф, да и только. Стали мы копать. На всякий случай. И знаете, что выяснилось? – генерал сделал эффектную паузу.

– Что? – подались вперёд Петров и Боширов.

– Какой-то его пра-пра-прадед, француз, был в армии Наполеона в тысяча восемьсот двенадцатом. Попал в плен, остался в России. Чудеса? Чудеса. Наукой необъяснимо. Тем не менее, – факт.

– А что с ним потом стало? – поинтересовался старший лейтенант. – Имею в виду потомка этого француза.

– Убили бандеровцы. На Западной Украине, в сорок девятом.

Помолчали.

– Мой прапрадед по матери, Евсей Акимович Климченко, был деревенским колдуном, – сказал я. – Владел гипнозом, лечил людей без всякого медицинского образования, умел разговаривать с животными.

– Как это – разговаривать? – заинтересовался Бесчастнов.

Я рассказал про случай с собакой и пачкой папирос.

– Вот видишь, – сказал генерал. – Это многое объясняет, – он посмотрел на часы. – Ладно, пора собираться. Ты вот что, Серёжа. Перед отъездом в Кушку – кстати, один не поедешь, тебя проводят, мало ли что, а в самой Кушке ты уже под защитой будешь – нашей и армейской – так вот, перед отъездом, будь добр, изложи на бумаге теоретическое обоснование работы гравигенератора. Как ты это понимаешь. Ящик ящиком, но должны же у тебя быть мысли по этому поводу?

– Есть мысли, как не быть, – сказал я. – Всё уже написано и даже отпечатано на машинке. Там не только по поводу антиграва, есть и другие идеи. Как чувствовал, что понадобится, в Кушке ещё записи сделал и с собой прихватил.

– Это очень удачно, – сказал Бесчастнов. – Ты весьма предусмотрительный молодой человек, Серёжа Ермолов. С тобой приятно иметь дело.

– С вами тоже, Алексей Дмитриевич.

Я действительно сделал записи, когда в моих руках оказалась пишущая машинка. Как раз имея в виду подобный случай, и что записи могут понадобиться не в одном экземпляре.

Сделал три через копирку.

Один – третий – взял с собой в Алмалык. Первый и второй лежали дома в Кушке.

Кемрар Гели, инженер-пилот экспериментального нуль-звездолёта «Горное эхо», был, в первую очередь практиком, но и теории, на которых зиждется работа гравигенератора, кваркового реактора и Дальней квантовой связи, знал. В общих чертах, но тем не менее.

Подробное математическое обоснование этих теорий с кучей сложных формул я, разумеется, писать не стал.

Не потому, что не захотел, а потому, что не смог.

Для этого мало было знать оные обоснования досконально, но ещё и суметь перевести их на земной математический язык, что для меня было уже чересчур. Чтобы собрать работающий электродвигатель, нужно, в первую очередь знать, как он устроен.

То же самое относится к радиоприёмнику и даже, по большому счёту, к атомному ректору.

Ну и теория, конечно, необходима.

В общем и целом.

Подробно пусть гарадские учёные расписывают. С формулами и всем прочим. Потом, когда и если мы с ними свяжемся.

Записки мои состояли из трёх разделов.

Первый – гравигенератор, он же антиграв АНГ–1.

Принцип работы основан на создании антигравитационного поля, которое в свою очередь возникает при когерентном взаимодействии двух электромагнитных полей, одно из которых получено с помощью сверхпроводящих материалов, и одного лазерного электромагнитного излучения, пропущенного через кристаллы горного хрусталя определённых размеров и формы.

Далее – общее техническое описание, основываясь на котором собрать такой же антиграв вряд ли получится.

Автор нужен, то есть, я.

Ибо есть нюансы.

Сюда же, в качестве подраздела, внес и записи по сверхпроводящим при комнатной температуре материалам, что само по себе давало громадный рывок в технологическом развитии.

Второй – приёмник и передатчик Дальней связи.

Дальняя связь позволяет практически мгновенно передать и получить пакет информации на любое расстояние.

Вплоть до межзвёздных, галактических. В теории.

На практике успешно используется гарадцами в родной системе Крайто-Гройто.

Основана на квантовой запутанности и других эффектах квантового мира, многие из которых человечеству ещё предстоит узнать.

Очень энергозатратна.

Очень.

Техническое описание с тем же эффектом: без автора собрать не выйдет.

К тому же Дальняя связь корректно работает только в вакууме, поэтому антенны нужно располагать или на космических кораблях, обладающих мощнейшей энергетической установкой, или на Луне.

Второе предпочтительней, поскольку при существующих земных технологиях добраться до Луны и построить там базу со всем необходимым и станцию Дальней связи проще и дешевле, чем создать с нуля соответствующий космический корабль.

Наконец, самое трудное. Кварковый реактор.

Принцип действия основан на взаимодействии кварков – элементарных частиц, за которыми материя уже переходит в сознание.

Тут, признаться, Кемрар Гели плавает и довольно сильно.

Уж очень сложная и трудоёмкая штука, требующая отработки массы технологий, напрямую с ней несвязанных.

Технологий, которых пока ещё нет на Земле.

Да там одних только новых уникальных материалов столько, что мама не горюй, как здесь любят некоторые выражаться. Причём углерит и пластмонолит, которые на Гараде используются буквально повсюду, – самые простые из них.

Поэтому кварковый реактор стоит в самом конце. На потом. Проще для начала термоядерный реактор построить на той же Луне для получения нужного количества энергии.

Схема надёжной магнитной ловушки, похожей на ту, которая используется и в кварковом реакторе, прилагается.

Итого: сто пятьдесят две страницы машинописного текста. Плюс полтора десятка схем и чертежей общего характера. Вполне достаточно для знающего свободно мыслящего человека, чтобы понять, что перед ним не бред сумасшедшего, а работа, достойная пристального изучения. Как минимум.

Все эти записи я и передал через капитана Петрова и старшего лейтенанта Боширова генералу Бесчастному уже в Ташкенте.

Но чуть позже. Сначала состоялась встреча с родственниками, Кофманами, Наташей и её родителями.

Подробно её описывать нет смысла. Было довольно много женских «ахов» и «охов», а также мужских сомнений. Последние, в основном, высказывали дядя Юзик и Илья Захарович, папа Наташи. Сомнения, однако, равно, как и «охи» с «азами», были развеяны с помощью веских аргументов, не последнюю роль в которых сыграли суммы, которые предлагались для переезда в качестве подъёмных.

Естественно, выделенные из тех неожиданных денег, которые достались мне при экспроприации золотой узбекской мафии.

Проще всех отнёсся к предстоящему переезду дед Лёша.

– Вот и слава богу! – воскликнул он. – Честно скажу, надоел мне опять Алмалык хуже горькой редьки. Дышать тут нечем. Пока был молодой, – куда ни шло, а теперь прямо невмоготу. А, Зина? – он толкнул локтем бабушку. – Поехали?

– Вот неугомонный, – пробурчала бабушка. – Лысый уже весь, на пенсию давно пора, а всё на месте не сидится. Куда теперь?

– А давай на родину, – сказал дед радостно. – В Краснодарский край, станицу Каменомостскую!

– Это твоя родина, – проворчала бабушка. – Моя – Новосибирск.

– Эй, мы там уже были и долго. Холодно там, помнишь?

– Да, – вздохнула бабушка. – Тут ты прав. Что холодно, то холодно. Не для наших костей уже.

– Что, Лёшенька, правда в Каменомостскую поедем? – обрадовалась прабабушка, чьи предки и сама она были родом из тех мест.

– Поедем, мама, – пообещал дед. – Почему нет? Видишь, как удачно всё складывается!

– Слава тебе, Господи! – сказала прабабушка Дуня и чуть было не перекрестилась на портрет Дзержинского. Но вовремя одумалась и выбрала для этого крестообразную раму в окне. – Хоть помру дома.

– И не думай, мама, – радостно сказал дед. – Только жизнь начинается!

– Давай, заканчивай школу, поступай в вуз и ни о чём не беспокойся, – сказал Бесчастнов на прощанье. – Мы с тобой свяжемся, когда придёт время. Пока же… Надеюсь, ты понимаешь, что обо всём случившемся, включая твой антиграв, нужно крепко помалкивать? Или объяснить?

– Понимаю, Алексей Дмитриевич, – сказал я. – Только родителям в любом случае рассказать придётся. А то они потом дедушке с бабушкой этого не простят.

– Родителям – само собой. Отец твой – военный человек, советский офицер, командир полка, знает, что такое государственная тайна. Мама – жена офицера и дочь ветерана войны. Тоже знает. Ну и мы, конечно, проведём с ними профилактическую беседу. На всякий случай.

В Кушку в качестве сопровождающих со мной отправились капитан Петров и старший лейтенант Боширов, чему я обрадовался, поскольку успел проникнуться симпатией к этим «конторским» ребятам и даже подружиться с ними.

Они и в самом деле были интересными людьми.

Совершенно разные по характеру, но удачно дополнявшие друг друга. Словно Арлекин и Пьеро в комедии дель арте или их прямые наследники – Рыжий и Белый клоуны.

Рыжий Арлекин – весёлый насмешник и оптимист – это, конечно, Петров.

Белый Пьеро – печальный, обладающий мрачноватым юмором пессимист, – Боширов.

И хотя в то время я ещё не разбирался в комедии дель арте, похожие персонажи были и средневековом ярмарочном искусстве Гарада. Правда, цвета немного другие – ярко-красный и светло-голубой.

– Были сборы недолги от Кубани до Волги мы коней собирали в поход, – напевал я любимую песню бабушки, собирая вещи.

Отъезд был назначен на завтра.

На этот раз маршрут решили немного изменить: из Ташкента самолётом до Мары, а оттуда до Кушки поездом.

– На всякий случай, – выдал своё любимое присловье Бесчастнов, но какой именно случай подразумевал и чего опасался, объяснять не стал. А я не стал спрашивать – поездом так поездом. Даже интересно, на земных поездах Кемрар Гели ещё не ездил, а воспоминания Серёжи Ермолова в этой области были довольно смазанными, хорошо бы обновить.

Перед отъездом я заехал попрощаться к Толику Краснову, ещё раз поблагодарил за лазер и пообещал связаться с ним, когда придёт время.

– Ну, давай, – неуверенно сказал Толик. – А зачем?

– Есть у меня предчувствие, что ты ещё можешь мне пригодиться. Для нашей обоюдной пользы.

– Понятно. То есть не понятно, но ладно. Так ты на бассейн не придёшь завтра?

– Нет, завтра я уезжаю. Ваську привет передавай.

– А Славе?

– А Славке скажи от меня, что стучать для нормального пацана – западло. У нас в Кушке за такие дела морду бьют. Больно.

– Не понял, – сказал Толик. – Кому он настучал? Это по поводу антиграва, что ли?

– Да. В общем, передай, что теперь следят не за мной, а за ним. И если он попробует ещё кому-нибудь стукнуть или даже просто в компании языком потрепать, с ним будет другой разговор.

– Так всё серьёзно?

– Предельно. Ты тоже учти. На всякий случай. И Ваську скажи. Ладно, бывай, увидимся.

После Толика я отправился к Наташе. Я прямо чувствовал во рту шероховатый привкус после слов, сказанных Толику по поводу Славки и антиграва. Но их нужно было сказать. Потому что я точно знал, что именно Славка стукнул в органы – об этом мне рассказал товарищ капитан Петров. Пусть парни тоже знают, с кем и с чем имеют дело.

Наташа была дома одна.

Прощание вышло нежным, но не страстным. Наташе по-женски не здоровилось, и это было заметно. К тому же моя подруга ещё не пришла в себя после всех событий последних дней, которые обрушились на её семью.

– Идёшь себе такая по цветущему лугу в летнем сарафане, и вдруг – бах! трах! молния с громом, сизая брюхатая туча и ливень как из ведра, – пояснила она свои ощущения. – Три секунды, и ты уже мокрая насквозь, а спрятаться негде. И что делать?

– Чуток подождать, – сказал я. – Очень скоро туча уйдёт, опять выглянет солнце, и всё будет хорошо. К тому же, думаю, мне приятно будет смотреть на тебя в мокром насквозь сарафане. Это так сексуально!

– Да ну тебя, – засмеялась она. – Сексуально ему. Сексуалка не выросла ещё.

– Вот тут можно поспорить, – сказал я. – Опять же, смотря что называть сексуалкой.

Наташа очаровательно зарделась и постаралась перевести разговор на другую тему:

– Слушай! У меня же для тебя подарок!

– У меня тоже.

– Кто первый?

– Давай ты.

– Нет, ты, ты первая сказала.

– Хорошо, – согласилась она. – Я помню, ты говорил, у вас есть магнитофон?

– Да, «Яуза–5».

– Тогда держи, – она протянула мне три магнитофонные катушки в коробках. – Здесь все лучшие альбомы Битлз и Криденс. Хэлп, Револьвер, Сержант Пепперс… даже Космос Фэктори Криденс есть, совсем новый! Ребята знакомые в консерватории сделали запись.

– Офигеть, – сказал я. – Спасибо громадное. Буду слушать и тебя вспоминать.

Мне действительно нравилась земная рок-музыка в её западном изводе. Умели все эти ребята выдать энергетику. В СССР рок был под фактическим запретом, как музыка идеологически вредная. Но мы, конечно, слушали всё равно. В Кушке транзисторные приёмники неплохо ловили забугорное «Радио Монте-Карло», где часто крутили западный рок. Пробивались и другие радиостанции.

– Слушай почаще.

– Каждый день, – заверил я. – Теперь моя очередь.