Биорк увидел, что уруктаи спешат занять самые удобные ниши. Они загоняли под арки тягловых животных прямо с повозками – высота и глубина позволяли это делать, не распрягая их. Сразу разводили костры, ставили над ними котлы. Некоторые места, видимо, были уже для них, как свои коронные, – на них прочие прибывшие не претендовали, за другие – случались короткие стычки.

Шарки на это все смотрел спокойно, и вел свой отряд дальше по кругу, туда, где толпа уруктаев редела. Это была правильная тактика: их варвар выказывал неожиданную сметливость.

Наконец они нашли место еще никем не занятое – далеко, почти напротив ворот, через которые они въехали в город. Рядом с их нишей оказалась одна из широких лестниц. Через несколько последовательных пролетов она вела вверх в город, в высокое здание, состоящее сплошь из одних лоджий. Вдоль парапета этой лестницы был проложен каменный водосток, и по нему бежала струйка воды, а внизу у ниши стояла каменная чаша. Она была до краев наполнена. Можно было утолить жажду самим и напоить лошадей.

Голем первым оказался возле источника воды; он прильнул к чаше жадным ртом и вдобавок по плечи опустил в нее свои синие руки.

Распрягли лошадей и поставили арбу поперек, так, чтобы она прикрыла от чужих взглядов их стоянку. И вовремя. Они недолго оставались без соседей: скоро справа от них расположился уруктай, который приехал один, без всякого сопровождения. Он слез со своего тощего варана, и скинул на каменную плиту небольшую котомку. Ящер у него был совершенно необычного, серого цвета, глаза, словно затянуты молочной пленкой. Биорк решил, что это от старости.

Узкоухий равнодушно глянул на рассматривающего его человека, снял с пояса мешающий ему огромный продолговатый тесак, и склонился над своими пожитками.

– А в соседях у нас Д’Артаньян, – вполголоса сказал Дежнев своему приятелю. – В рваных штанах, но верхом и с верной шпагой – искатель военного счастья.

– Угу, похож, – согласился Ганин, глянув исподлобья. – Не светись здесь, а то шевалье прицепится. Надо бы еще и палатки поставить, чтобы больше отгородиться.

Они принялись ставить свои палатки.

В центре площади, возле обелиска, начала собираться толпа. Их сосед встрепенулся и тоже пошел туда, предварительно проверив узел на поводе, которым он привязал к каменному столбику свою костлявую клячу.

– Я тоже идти, узнавать, – сказал Шарки, глядя, как в ту сторону со всех краев площади потянулись кособокие фигурки. – Вы все осторожно. Не смотрите в глаза никакому, даже старый и хилый.

На боку их уруктай приладил меч Ганина.

– Так точно, мой зеленый группенфюрер, – с готовностью осклабился Дежнев. – Не извольте беспокоиться, шагайте себе на здоровье. Штандарт свой не возьмешь для представительности?

Уруктай подвигал маленьким подбородком, видимо, идея выглядела привлекательной, – Шарки очень нравился его тотемный знак, он, пожалуй, даже относился к нему с трепетом, – но отбыл все же без своего символа значимости.

Биорк прошел к арбе, поправил джутовый покров, и справился у гномов, как они себя чувствуют. В ответ он получил серию возгласов про рваные чуни и плодовитых людей, чадолюбиво рожающих ежиков.

– Потерпите еще немного, – попросил их Ассандр. – Пусть все стойбище наконец устроится и мы выпустим вас размять кости.

Он прошел за арбу вглубь ниши. После площади, ярко залитой солнцем, в глубокой тени он не мог ничего рассмотреть. Когда глаза немного пообвыклись, он обнаружил, что их прибежище тянется дальше под аркой на добрые сорок шагов, и свод ее медленно опускается к дальнему концу. Каменные плиты хранили ночную прохладу и даже были слегка влажные. Пахло трюмом старого корабля. В голове всплыл образ глухой ниши, куда загонял его двойник, вызванный к жизни злым гением Касипа… б-р-р…

Ассандр поспешил вернуться к входу в арку и к слепящему солнцу и здесь его ждал неприятный сюрприз. Слева от них, за подъемом широкой лестницы, обосновались новые соседи.

Это был именно тот уруктай, который запомнился своей шапкой с оленьими рогами. Его сопровождала тогда очень большая свита, и вся эта компания теперь расположилась в следующих двух или трех больших нишах. Одних только варанов Биорк насчитал одиннадцать штук, а еще между ними выделялись иссиня-черный вол и две низкорослые лошади гнедой масти. Наверняка, захваченные у людей.

Были тут и сами люди: те пленники, что тогда шли цепочкой с другой стороны дороги. Их оставили ближе к лестнице и скотине, и теперь Ассандр смог их рассмотреть хорошенько. Среди них были в основном отроки и девицы, еще он заметил двух женщин. Мужчин не было вовсе.

Люди уселись на плитах и наслаждались отдыхом. Веревки с них все же сняли.

– Бедные дети, – горько пробормотал Ганин.

Детей Биорк не увидел – всем пленникам было, несомненно, больше солярного круга или они к нему по возрасту приближались, – но поправлять Андрея он не стал. Наверное, тот подразумевал, что дети не смогли пережить изнурительное путешествие и погибли по дороге.

– Вот поэтому и нужна армия, – горячо проговорил Дежнев товарищу. – Потому, что иначе, ты бессилен помочь слабому. Даже женщинам и детям. Сами в любой момент можем оказаться в таком же положении.

При этом смотрел он из-под руки в сторону обелиска в центре площади. У Биорка сложилось ощущение, что Дежнев даже не заметил пленников по соседству. Просто мысли его всегда, похоже, крутились вокруг одного и того же. Этот человек не упустит шанс, при случае подняться повыше – энергии и амбиций ему не занимать. Ассандр знавал таких, не мало их было близ трона Виннов… хотя, для придворных интриг, он слишком прямолинеен.

Через некоторое время они увидели возвращающегося Шарки.

– Ну что, хлопчик, – спросил его Дежнев, – что слышно в славном королевстве варваров? Когда начнется олимпиада молодых талантов?

Оказалось, что сегодня. Через пень колоду объяснений Шарки стало понятно, что ристалище, то есть выборы нового айбактина, начнутся, когда солнце уйдет за Драконий хребет и разожгут большой костер в центре площади. Игрища будут состоять из нескольких этапов, и продолжаться всю ночь, а может быть и следующую. В первом туре предстоит незамысловатое испытание: всякий подавший заявку будет сражаться один на один с противником выпавшем по жребию. Выходит, сразу количество претендентов на повелителя междугорья уменьшится вдвое. Биться для экономии времени будут все сразу – каждый в своем кругу.

– А этот, который одел олений корона, – сказал их уруктай. – Будет драться с дряхлый старик. Совсем нет храбрость, только хитрость. Где-то купил много люди-рабы, а сам на большой ратный поле не идет! Боится!

– О какой большой битве ты все говоришь? – спросил Ассандр.

– За Драконий хребет, в одну или две луну пути от священный город Нодгар на запад, есть ратный поле. Я не видел, никакой Урукт-хай не видел – все слишком молодой, даже старики. Но все знает! – торжественно сообщил Шарки. – Там люди победил и земля Урукт-Хай стала ваша. Злой колдун Клорин помог людям. Теперь нет Клорин. Мы туда придем, и твои люди будет разбит все в одном месте, потому что глупый, а умный побегут на лодки и уплыть все, кто выжил…

И Биорк и новые люди озадачено смотрели на уруктая. Ассандру было непонятно, как узкоухий сочетает свое повиновение Дежневу и крепко вбитые мечты о реванше над людьми. Нет, рано или поздно это закончится плохо.

– А сейчас Шарки крепко будет отдыхать, – объявил уруктай.

С этими словами он забрался в палатку, которую обычно делил с Дежневым.

– Ага, а мы будем мух отгонять, – сообщил ему в спину Сергей.

Приплелся к своему месту и уруктай, которого новые люди нарекли Д’Артаньяном. Он тоже сразу устроил себе незамысловатое ложе и завалился спать. Похоже, этому же последовали и все узкоухие вокруг. Постепенно на площади установилась относительное затишье. Только изредка раздавался голос какого-нибудь варана, схожий с протяжным скрипом заржавленного воротка на лебедке.

– Не сдаст нас в удобную минуту твой зеленый друг? – спросил Ганин Дежнева.

– К тому идет, – присоединился к его сомнениям и Ассандр. – Совсем другим голосом он с нами теперь заговорил.

– Надеюсь, что нет, – ответил Дежнев. – У него уже сто раз такая возможность была. Приходиться надеяться на его слово. А что еще делать? Детерминизм побеждает. Как по колее катимся – хрен выскочишь.

– Что делать? Ноги нужно срочно делать, – сказал Андрей.

Биорк обвел глазами площадь и поднимающиеся над ней многочисленные здания города. Словно гигантский каменный улей.

– Согласен, – вздохнул Дежнев. – Вот ночью и попробуем. Когда они друг друга убивать начнут.

Ассандр решил, что теперь можно попробовать потихоньку выпустить гномов. Малыша поставили у лестницы, предупредить о незваных гостях.

Сдавленно охая и ахая огнебороды выбрались из-под полога. Эриферн был мрачнее обычного, в волосах и в бороде у него застряли травинки, какие-то перышки и прочий мусор. Его спутник без конца шептал проклятия и разминал ноги.

Биорк новыми глазами смотрел на Эриферна. Грисам назвал его королем. Он не мог обронить это в шутку, в этом нет никаких сомнений.

Царственный гном расправил плечи и почувствовал этот особый взгляд моряка, направленный на него. Он понял, что Биорк знает.

Король, думал Ассандр. Король, возвращающийся из дальних краев в свою природную вотчину. Он должен горячо желать возрождения своего королевства. Значит, и остальные гномы уже могли проведать эту новость, и теперь все они попытаются вернуться в свое древнее лоно у подножия Одинокого Малыша. Чем кончится для людей это возвращение? Они живут на землях гномов уже давно и привычно: большой дом Фортов – ближе к Гнилым зубам, большой дом Биорков – в твердыне Красного Зубца. Не потребуют ли огнебороды, чтобы люди полностью покинули их пределы? Не начнется ли новая война?

– Ночью будем искать пути, как отсюда сбежать, – сказал он гномам. Огнебороды переглянулись. Биорку показалось, что Эриферн сейчас что-то скажет.

– Нужно будет сделать основательную вылазку, – вмешался Дежнев. – Разделимся и поищем выход. Мне хочется подняться по лестнице: она выглядит очень внушительно и находится у нас прямо под носом. Куда-то она же должна вести.

Ассандр смотрел на Эриферна и ждал.

– Мы согласны, – наконец сказал тот неохотно. – Мы можем посмотреть здесь понизу… нужно бежать, пока нас не раскрыли, или пока наш ручной орк сам не проболтался своим узкоухим сородичам.

– Между прочим, – добавил Грисам, – если нашего витязя убьют, то на его собственность сразу найдутся охотники. И первым, шершень ему в глотку, будет его соперник. Ждать исхода поединка – самое распоследнее дело…

– Вот вечно ты со своим пессимизмом, – вздохнул Дежнев. – Мыслить нужно позитивно, дорогой товарищ. Как ты себе это представляешь? Мы отправим товарища за нас отдуваться на смертный бой, а сами потихонечку смоемся?

– Нет. Начнем ежей рожать! – Грисам заинтересованно поглядывал в глубину ниши, спорить с глупым человеком он больше не хотел.

– Нет, ты подожди…

Биорк вернулся к своему голему.

Малыш, как и было ему велено, стоял на страже (вернее будет сказать – сидел). Чтобы не привлекать внимания узкоухих, он укутался в плащ и низко натянул капюшон на голову. Ему было хорошо – вода из чаши тихонько бежала на камни и лужицей разливалась возле бедра голема.

У соседей за лестницей тоже все улеглись спать. В ближайшей нише, спрятавшись от дневного зноя в тень, вповалку лежали пленники. Только возле лестницы, на самом солнцепеке остался светловолосый мальчуган. В отличие от остальных людей, его не развязали. У него на шее лежало тусклое металлическое кольцо, за него был привязан недлинный кожаный ремешок; другим концом он крепился к самой нижней балясине лестницы. Одет парнишка был в сильно изодранные штаны и рубашку. Ноги его были истоптаны.

Несмотря на жару и на усталость он пытался заговорить с Малышом. Наверное, он заметил синие руки голема и в силу неутомимого любопытства, свойственного этому возрасту, пытался понять, что это за существо сидит рядом с ним.

– Эй, синелапый, чего молчишь? Так кто ты есть? Уруктай синей породы или может водяной человек? Может ты – тритон, и тебя выловили из моря? Я видел, как ты плескался в чаше. Покажи лицо. Оно у тебя такого же голубичного цвета? Может ты все-таки человек, и просто очень много пьешь огненной раки? Знавал я одного любителя раки, только у него синим был один только нос и еще немного щеки…

Малыш не считал нужным отвечать на оскорбления.

Увидев Ассандра, мальчонка широко распахнул глаза и даже попытался вскочить на ноги. Ремень не позволил ему это сделать.

– Милорд, вы человек?! – воскликнул парнишка.

– Не кричи, приятель, – попросил его Биорк и оглянулся вокруг. Кажется, все было спокойно. – Конечно, человек. Разве ты уже забыл, как выглядят люди? И зачем ты пристаешь к моему голему?

– Что еще за голем?!

– Это глиняный слуга, такая оживленная заклятьями кукла.

– Вот дела! А я пытался его разговорить… Но почему вы не связаны и ходите спокойно. Хотя вы мужчина! Ведь вы – мужчина?

– И снова ты прав…

– Но всех мужчин они убивают: одних сразу, других – когда проголодаются в дороге. У нас вот никого не осталось из мужчин. А вы… вы им служите? Почему они вас не трогают? – требовательно спросил мальчуган. Голос у него был хриплый.

Биорк отчего-то почувствовал смутную вину. Он достал свою тыкву с водой и за спиной у голема потянулся к мальчугану. Паренек взял у него фляжку, но было в его движении, что-то снисходительное, и он не спешил к ней приложиться, он все еще ждал ответа на свои вопросы.

– Это быстро не объяснить: так вышло, – сказал Биорк. – Мы не чаяли попасть в такую ситуацию, но теперь пока ничего не поделаешь. Ты уже не дитя и должен понимать, что стихия обстоятельств бывает сильнее. Человек тогда должен использовать не силу, а хитрость. Порою нужно следовать за бурей, а не иди наперекор ей.

– Это называется – рациональное поведение, – сообщил парнишке голем.

– Ты смотри, твоя кукла вдруг заговорила! И даже пытается меня учить. Значит, вы выжидаете? А пока что задружились с одним из узкоухих?

– Что-то вроде того…

– А я ни за что не стал бы вылизывать им задницы, – сообщил парнишка. – Они уже хорошенько узнали это и этой ночью они меня съедят. Слизняк обещал.

– Кто?

– Главаря этого вонючего клана зовут Слизарки или как-то там. Оленьей пиявкой.

– Вот как… Поэтому всех остальных пленников развязали, а тебя оставили в узде и на солнце? – спросил Биорк.

– Потому, что я ударил одного из рыбьемордых ножом, – гордо сказал парень. Теперь они меня боятся и никогда не развязывают. Они бы и в плен меня никогда не взяли. Я бы не дался. Просто мне нужно было отвести уруктаев подальше от моей маленькой сестренки. Вот они меня и схватили.

– Как тебя зовут, приятель?

– Ты сам не представился…

– Я сквайр Ассандр Биорк.

– Биорк? А ты не врешь? Биорк из большого дома Биорков?

– Ты знаешь Биорков?

– Конечно! Как мне не знать соседей?

Мальчик не мог встать, но прежде чем назвать свое имя он выпрямил спину, положил руку на бедро, словно там висел кинжал, и гордо посмотрел на Ассандра.

– Имею честь представиться, милорд. Урожденный эрл дома Несельграде, граф Ченемгеда и Сюисса, Себастьян Несельграде.

15. Анна Нойманн

Места эти носили имя Чигирь. Так сказал Пенча Чернота, а он оказался единственным, кто смог определить, куда их унесло. Река быстро теряла свое полноводье, возвращалась в прежнее русло. Низкий берег, в который уткнулся носом паром, после ухода воды оказался непролазным болотом. Его капрал тоже называл Чигирем.

Лагерь разбивать не стали. Воздух был влажный и ознобистый; поднявшееся неохотно солнце весь день едва пробивалось сквозь желтую, низкую пелену. Русские таскали вещи с корабля на каменистую стрелку: здесь было чуть ли не единственное место, где в грязи не вязли ноги. Все кашляли, шмыгали носами, ходили, подняв плечи, сгорбившись. Вещи валились из рук. Ни у кого и в мыслях не было, оставаться в этом гиблом месте. Анна и сама себя чувствовала продрогшей вороной: вороной с вороненком – под плащом пряталась от сырого воздуха Герда.

Предводитель русских, насупившись, смотрел из под козырька морской фуражки на свой табор. Толстые щеки, бушлат, руки в карманах – бегемот-бегемотом… Женщина толстяка, миловидная блондинка, сидела на бауле у его ног, в руках она сжимала ружье.

– Если вы идете с нами, придется бросить вещи, – сказал старпому Баррион. – Выбраться из Лехордского леса – это уже удача. Нам повезло, что ваш капрал сможет быть проводником.

Бегемот тяжело кивнул головой. После утреннего налета орков спорить не приходилось: власть старпома снова закачалась.

Это был даже не налет. Анна уже знала военную манеру узкоухих. Они любили строй, слаженность, любили подавлять численностью. Их барабаны задавали темп сражения, заставляли особым языком передвигать когорты, перестраивать ряды, заходить с флангов.

Тот отряд, который выскочил на лагерь новых людей, был слишком малочисленным – наверняка, это были разведчики, идущие впереди большого войска. Выбежав на открытый галечный берег, они ввязались в бой потому, что не сразу заметили у себя за спиной большую часть людей. Узкоухие слишком поздно поняли, что оказались в западне. Между молотом и наковальней.

Но они наделали большой переполох. Люди с парома еще не видели орков, они вообще не видели ничего: небольшой отряд Сонетров, почти сразу, как русские обосновались на своем месте, угодивший к ним в ловушку, можно было не брать в расчет.

Бой был быстротечный. Орков расстреляли из ружей.

На берегу остались лежать ужасные создания. Даже трудно определить в каком состоянии они выглядели поганее: в живом или мертвом. Нет, не трудно – в раненом и осознающем скорый конец. Одна тварь еще дышала.

Возле орка, лежащего у воды, обезоруженного, зажимающего лапой кровоточащий бок, собрались все люди. Они толкались и заглядывали друг другу через плечо.

Мерзкая бугорчатая голова, бледно-зеленая морда, злобные налитые кровью глаза, дрожащий рыбий рот, издающий скулящие звуки. Это было почище любого триллера. Такое зрелище никого не может оставить равнодушным. Анна в который раз содрогнулась от чистого физиологического неприятия. Враг был нагляден, страшен и мерзок. Он не вызвал ничего кроме желания поскорее убить его.

– И вот эти идут на нас, старпом? – спросил кто-то из вооруженных мужчин. – О них говорил тот колдун? Он же нас предупреждал, Яныч!

– А Великанкин-то оказался прав! – крикнул кто-то за спинами.

Старпом тяжелым глазом поискал горлодера, но ропот шел отовсюду. Лучше было сейчас предводителю русских не высказывать угрозы. Впрочем, он это и сам осознавал.

– Я Бруно Лобанов обещаю: когда выйдем в безопасное место, устроим новые выборы. Тогда все смогут высказаться, – крикнул глухим голосом старпом. – Были ошибки. И с моей стороны тоже были, но сейчас не устраивайте бузу. Ради своих семей не устраивайте. Я договорился и нам предоставят убежище.

Женщина бегемота стояла за его спиной и напряженно сжимала в руках охотничью двустволку.

Орка прирезал Утес. Встал ему коленом на грудь и деловито, без эмоций, загнал кинжал снизу под ребра. Когда он этим же кинжалом стал отрезать узкоухому голову, Анна отвернулась.

Это не помогло. Оруженосец Фюргарта привязал трофей у своего седла, и теперь Нойманн все время натыкалась на безобразную голову глазами. Даже когда она не смотрела на нее, графиню преследовал смрадный запах. Уже не понятно, воображаемый или нет.

Они ехали на запад. Окончательную точку в выборе направления движения всей их большой оравы поставил Чернота. В сторону Капертаума (а значит и Пархима), по его словам, идти было чистое самоубийство, и даже хуже, потому что именно в той стороне лежат Запретные Курганы, – губы Утеса при упоминании этой местности превратились в жесткую складку, было очевидно, что и он не стремится туда попасть, – а единственная, знакомая, хоженая капралом дорога ведет в Крево.

– А Крево – это дикобразы, – пояснил Баррион для Анны. – Их земли – это уже почти медведи.