Карты

Том 2

13. Андрей Ганин

Андрей ушел в свою палатку, она стояла чуть выше ложбинки с родниковым ключом и в стороне от всей их стоянки, – Улишка специально попросила – завалился внутрь нейлонового полуцилиндра, и с треском закрыл вход, рискуя, между прочим, к чертям загубить молнию. Хотелось полежать бездумно, со спокойно бьющимся сердцем – конечно, ничего не вышло. В душе осталось ожесточение. Андрей умел разбираться в себе и понимал причину: он все еще не сумел избавиться от иллюзии, что дело как-нибудь само устроится, что прежний, понятный и уютный мир может еще вернуться.

В закрытом оранжевом пространстве это казалось возможным. А это неправильно.

Андрей протянул руку и открыл противоположный клапан.

Нужно видеть эти горы, эти пустынные холмы и альпийские луга, чтобы не оставалось ни малейшей надежды, что дела обстоят каким-нибудь иным образом. Что можно как-нибудь вывернуться из этих невероятных обстоятельств.

Ладно, пусть так. Пусть есть, как вышло. Счастливым случаем уже можно считать, что он не совсем один остался – с товарищем… хотя именно Серега своей деятельностью и выбесил основательно. Массаракш, умеет же дьявол! Не хватало еще между собой схлестнуться.

Но в сердце, на самом деле, уже не так кипело.

***

Грузии, с этой стороны Главного Кавказского хребта, ― не случилось. Что так и будет, уже стало понятно на Джантугане. Пока они спускались по ледяному ущелью, было время обсудить с приятелем, что же делать дальше. Решили, что нужно, пока не представится лучшего варианта, следовать за гномами. У них уже сложились более-менее доверительные отношения, ― совместное участие в драке здорово сближает, и находиться с ними в одной компании было сейчас самым разумным делом, да и слово за слово ― они узнавали от своих спутников все больше информации об этом мире. А что сейчас может быть важнее.

Были некоторые сомнения: Норландия, по словам гномов, – королевство людей. Может, и не надо было идти за тридевять земель, чтобы найти другое средневековое общество. Может, следовало попытаться вписаться в новые обстоятельства здесь.

Они думали об этом. Высокая крепость у горизонта манила к себе, приковывала взгляды. Но как заявиться к ее стенам? ― без рекомендаций, без знания, что сказать, и как сказать… Здесь же не игра: не засэйвишься, не попытаешься еще раз, и еще раз. Запросто убьют. А если и нет – кинут гнить странных чужаков в подвалы, или заделают холопами.

И еще оставалась надежда, что где-то в их дальнем путешествии в неизвестный Восточный Предел, они повстречают других «новых людей» ― своих современников. Или, хотя бы, они встретят кого-нибудь, кто слышал об их появлении. Тогда можно будет подумать.

Замок Рош таял за спиной.

В один из череды ясных дней Норланд сам догнал их.

Первыми увидела воинов Улишка. Она прижималась лицом к плечу Андрея и рассказывала, как она жила в детстве в деревне. Как училась сучить пряжу, как пасла гусей, как собирала грибы и ягоды, а зимой ― из под снега черемшу. И как в один совершенно обыкновенный день неожиданно обнаружила у себя свойство оборачиваться красным зверем. Как девушка поначалу маялась с этим, и как не знала, открыться ли родителям. По ее словам выходило, что ничего такого сногсшибательного в этом не было. Перевертыши могли случиться в любой деревне. А с ней это произошло потому, что когда мать носила Улишку под сердцем, то ее напугала выскочившая из под ног шальная лиса.

– А ты, милый, не бойся меня такой. Ты не пожалеешь. Я верная и незлобивая. Когда меня прогнали из деревни, я даже ни на кого не затаила в сердце. А ведь могла много чего понаделать после того, как меня приютил у себя Горнаг. Хоть птицу извести, или воду в ручье испортить. А попросила бы хозяина долины ― он бы деревню камнями раздавил, бураном задушил.

Глаза у Улишки светились на солнце зелеными хрусталиками. Андрей потянулся к ним губами. А Улишка вдруг обернулась через плечо и вскрикнула.

Обернулись и все остальные путники. Гном Грисам приложил козырьком руку над глазами. Они увидели на взгорке на другой стороне речки двух всадников.

– Бежим! ― крикнул Грисам. Путники сорвались с места.

Впереди виднелся небольшой бор. Был шанс, что их не сразу заметят, что всадников задержит речка. И все же очень скоро их нагнали.

Встреча получилась, мягко сказать, недружественной. Конных воинов оказалось не двое, а целый эскадрон. Их взяли в кольцо. Только Улишка успела ускользнуть лисой, хотя и ей в след мальчишка на белом коне послал стрелу.

Эта битва была бы последней в приключении попаданцев по волшебным мирам. Определенно. Ну, какие из них вояки против таких богатырей? Выручил случай.

Вдруг оказалось, что спутнику вождя норландцев (а главным там был именно белобрысый мальчишка) тоже нужно попасть в Восточный Предел. Этот рыцарь, потупив взор, выпросил у царственного подростка соизволение отправиться в дорогу прямо сейчас, и стать спутником этих пилигримов. И этим предотвратил бойню и спас их всех.

Так Ганин и Дежнев близко познакомились с первым представителем местной цивилизации. Гномы, орки и оборотни ― не в счет.

Рыцаря звали Ассандр Биорк. Он был мореходом и сыном знатного лендлорда. Носил титул эрла. Владения его отца лежали где-то с той стороны Драконьего хребта, как раз у них на пути. В этом для москвичей был шанс: с помощью местного дворянина войти в общество с правильной стороны ― даже через парадную дверь. Глаза у Сереги сразу загорелись. Приятель отрекомендовал себя и Андрея, как магистров географических и вообще всяческих наук, и, вдобавок, ― родовитых сквайров. Улучив момент, он попросил Ганина, чтобы тот не сплоховал и вел себя правильно.

Дело было за малым: чтобы попасть в обширное королевство Восточный Предел, нужно было преодолеть неприступную горную гряду. Как понял Ганин, ни эрл Биорк, ни остальные их спутники не имели представления, как это сделать. А если и знали, то помалкивали.

Не обошлось и без новых открытий в этом удивительном мире магии: спутником и оруженосцем у Ассандра Биорка был глиняный человек ― голем.

Это было настолько странное существо, и редкое, по всей видимости, что вызывало оторопь даже у гномов. Даже для них это было нарушением каких-то канонов. Несмотря на совместное путешествие, они старались держаться от него подальше, не заговаривали напрямую, а уж Грисам и вовсе не стеснялся поминать ходячую грязь, живых высморков, грязно-рукиных сынов и бормотать всякие другие непристойности… Хотя к Улишке они относились, как к делу обыкновенному: ну ведьма, ну оборотень вдобавок ― эка невидаль…

И тут же бешеная энергия и воображение Дежнева хлынули в это новое русло.

– Твою дивизию! Ты видал: он может говорить, делать, что прикажут и вообще… А сделан из обычной глины. И программирования не требуются. Ты представляешь себе, какие открываются возможности, ― говорил он, потребовав от Ганина соблюсти конфиденциальность и услать Улишку. ― Какие, к дьяволу сквайры! Мы можем налепить себе целую армию големов ― вспомни детскую классику! Сами заделаемся благородными лордами, нет ― королями!

Нечего и говорить, что голем Малыш тут же крепко попал в оборот. Сергей беспрестанно занимался его тестированием. Он даже разработал целую систему. Конечно же, научную.

Пыл его несколько поостыл, когда обнаружилось, что у големов есть некоторые уязвимые места. В частности, они очень чувствительны к содержанию влаги в их теле. Нужно было все время соблюдать баланс, иначе тело голема грозило или раскрошиться на куски, или расползтись бесформенной кучей. А кроме того выяснилось, что технология одушевления глины совершенно недоступна и ею владеют только высококлассные маги (маги! ну, конечно же, массаракш, здесь есть еще и маги!). И даже в их среде она всячески порицается. Моралите, понимаешь ли…

Беспокойный ум приятеля нашел себе новую цель. Конечно, Сергей не собирался так просто распрощаться с идеей, занять в этом мире достойную позицию. И образ армий, готовых послушно следовать за повелительно поднятой рукой, не оставил его воображение. Он переключился на Шарки. Стал дотошно собирать сведения, как устроено общество орков, какая там иерархия, нравы и как они формируют армию. Что нужно сделать орку, чтобы поднять над другими и побудить соплеменников взять в руки оружие? Какие идеи могут быть восприняты серо-зелеными с интересом? Масса вопросов, масса информации.

Рядом с Ганиным разворачивалась картина условно-славной истории Урукт-Хаев (пересказанная ограниченным языком Шарки). Гремели барабаны, древки копий стучали по камням дорог, ноги вздымали пыль. Блеял и мычал обозный скот, стонали захваченные в плен враги. Племенные штандарты несли покоренным кланам имя завоевателя…

Ганин представил себя во главе такого войска и неожиданно для себя вдруг взбеленился.

Он не стал при благородном и сдержанном Биорке набрасываться на завиральные идеи Сергея, в конце концов, этим бы он мог бы скомпрометировать их обоих, он просто категорически потребовал, чтобы его орк немедленно ― вот именно, немедленно ― вымылся в реке.

– Сил нет, как воняет от твоего приятеля, ― заявил Андрей. ― Как только ты делишь с ним палатку. Это же нужно умудриться исторгать такую густую вонь.

– Зато, никакие комары не страшны, ― попытался отшутиться Дежнев. ― Он, конечно, понял, что дело не в Шарки. Ганина трудно было вывести из себя, и уж вряд ли такую реакцию вызвал какой-то там запах.

Орк выразительно хрюкнул и перевел взгляд на своего благодетеля. Обычно подлое выражение лица (надо же – лица!), словно орк замышлял что-то гнусное и при этом подозревал, что все уже догадались о его планах, сменилось отчаянным недоумением ― ему лезть в воду? с какого?! Ганин махнул рукой и ушел к своей палатке.

Все же сердце успокоилось. Руки, плечи расслабились. Хотя вдоль позвоночника еще оставалось легкое напряжение. Вид за отогнутым в сторону клапаном палатки из благородно-киношного, эпического превращался в мультяшный. Андрей смотрел на это с каким-то сладострастным, даже мстительным удовольствием. Над зубчатой горной стеной, которою местные персонажи называли Драконьим хребтом, клубилось черное непотребство. Оно разлеглось поверху гор, отрезая эту часть мира от той идеальной линией. Лишь человек, напрочь позабывший, как выглядят нормальные облака и тучи, мог бы назвать это явление грозовым фронтом.

Как может устойчиво удерживаться такая ровная, длинная и высокая стена!? Она же верхним окончание уходит в стратосферу!

Вот и хорошо. Пусть будет настолько невозможно, насколько это возможно… Массаракш! Слов не хватает.

– Андрей, ― осторожно позвал Дежнев. ― Слышь? Местные говорят, нужно сворачиваться. Они такого раньше не видели…

Ганин не отозвался, но это, конечно, не помогло. Серега просто обошел палатку и встал возле открытого клапана.

– Ну, вот чего ты? – сказал он. – Ты думаешь, я не обалдеваю от этих фокусов? Еще как обалдеваю. Но что ты предлагаешь? Сложить лапки и прикинуться ветошью? Жить-то все-равно как-то надо. И знаешь, лучше жить хорошо…

– Ого, ― сказал Ганин. ― Сделал открытие. Долго думал?

Дежнев не собирался ссориться. У него на лице было написано, что Ганин может говорить, что угодно, любые шпильки ввинчивать, ― и все будет, как в кисель. Полные губы приятеля были сложены в терпеливую улыбку. Сергей, конечно, чувствовал свою правоту. Ведь он действовал рационально.

– А помнишь, когда мы финальные экзамены в Универе сдали, – спросил Дежнев вдруг, и Андрей не мог не посмотреть на него в недоумении ― чего это он вспомнил. ― Как мы радовались. Ты говорил, что вот же ― все, наконец, закончилось. Теперь никогда не нужно будет никому ничего доказывать.

– Это когда было, ― неохотно ответил Андрей. ― Давно стало понятно: все время какие-то экзамены случаются. Всю жизнь.

Дежнев ждал.

– Ладно… Что там они про эти тучи говорят?

Ганин выполз из клапана и поднялся.

– Что говорят? Да кипишуют… Магическое сознание. Они воображают, что все события происходят только в связи с их планами, ну или вопреки им. Теперь Грисам клянет каких-то сильва… риллов, ― кажется, это какое-то племя, у которых они гостили с Эриферном, ― и без конца ругается рваными чунями, недоделками и убивается об стену. Ага, еще вспоминают разных майр. Офигеть, какая у них сложная космология… Твоя Улишка, кстати, тоже того ― связывает эти атмосферные явления со своим побегом из долины Адылсу.

Он неловко споткнулся об кротовину.

– Да, чтобы сдать здесь экзамен, нужно ко всему этому здорово приспособиться. Нужно все это, как губка впитать… и под ноги поглядывать.

Андрей посмотрел на Дежнева. Приятель вываливал все это непринужденно, легко. Сразу было видно, что он не собирается больше рефлексировать на тему, что возможно, а что невозможно. Он будет узнавать и пользоваться.

– Только не понятно, какая оценка здесь хорошей считается, ― сказал Ганин Дежневу в спину.

– Ага.

– И может, стоит вовсе прогулять экзамен… Слушай, ну вот почему это случилось со мной. В смысле ― с нами? Почему жизнь устроена так, что вечно что-то происходит? А если я не согласен? Может, я хочу сидеть на даче и удить рыбу. Может быть, я хочу быть буддистом?

– Хочешь ― сиди буддистом… ― невпопад ответил Дежнев, а затем задумался и хохотнул. ― Кстати, это нечестно: из нас двоих именно я сидел на даче. Это тебя все устраивало, ты вписался в ту действительность чистогана, а значит, именно ты, а не я ― больший конформист.

Они спустились в ложбинку. Ганин сразу увидел, что Улишка вернулась с охоты. Ничего она и не дергалась из-за необыкновенных туч. Деловито свежевала какого-то пушистого зверька возле пологого камня, а неподалеку крутился орк, явно принюхиваясь.

Вот она ― привычная уже картинка последних дней.

– Я конформист? Может быть, и конформист. Зато теперь ты развернулся… Ты, в самом деле, собираешься подчинять себе дикие племена орков? К чему эта бурная суета? Серега, я тебя очень прошу, ― Андрей говорил все это и понимал, что ему совершенно не удается взять верный тон, найти правильные слова ― все у него выходило через пень колоду… Не хватало… легкости что ли, простоты… ― Очень прошу, правда. Дай нам осмотреться. Ты видишь, как все быстро происходит ― одно за другим. Не успели понять, что мир перевернулся, ― уже оказались за Кавказским хребтом ― или, как они говорят, за Ледяными горами. Вот нам бы составить карту, понять правила, и выработать правильную стратегию. К своим нужно идти, своих современников искать, а не мечтать об армиях гоблинов.

– Ты думаешь, что люди из нашего мира так и будут жить по старым правилам? ― повернул к нему лицо Дежнев. ― Выборы проводить, следовать уголовному кодексу? Еще и местных тянуть вверх к цивилизации? Так ведь не будет этого! Обстоятельства сильнее, обстоятельства диктуют правила! Как говорил Маркс, или, вернее, жена его ― Энгельс: «Бытие определяет сознание…»

Это если они сразу сориентируются и уцелеют. Не всем так повезет, как нам. Вполне возможно, я даже к этому склоняюсь, что проще будет у наших аборигенов достойное место занять. У них все понятно и регламентировано. Все устоялось. Их туда-сюда не шарахает от публичной демократии до личного абсолютизма. Не так ли, товарищ рыцарь? ― обратился он, плохо имитируя грузинский акцент, к Биорку.

Биорк, занятый делом, ― он развернул на плоском камне кусок тонко выделанной кожи, и с большим мастерством наносил на него повороты реки, возле которой они сделали временную стоянку, ― поднял на него умные глаза.

Он не стал опять поправлять Дежнева и объяснять, почему называть его рыцарем не совсем верно. Если новому человеку так удобно ― что ж…

– Я говорю своему другу, что ваше общество имеет устоявшиеся, древние традиции. Достойный человек с несомненными талантами, придерживаясь определенных правил, может выстроить себе хорошую карьеру. Как вы считаете, Ассандр?

– Достойный человек? ― повторил Биорк, относя руку со стилом в сторону от пергамента. ― С несомненными талантами… Вам сударь надо бы отправиться в столицу нашу: вы удивились бы, как много пустых людей толкутся подле места короля.

– А вы бывали при дворе? – цепко спросил Сергей. ― И, может быть, у вас остались связи? Что же вы не говорили нам об этом? Мой добрый эрл, да вы ― бесценный человек, вы можете отличную протекцию составить.

Ганин опять отметил, что манера Биорка говорить шекспировским речитативом, страшно прилипчива. Ассандр и сам объяснял, что подхватил ее, на манер ветрянки, пожив не такое уж продолжительное время у норландцев, а у этого сурового народа такая удивительная манера изъяснятся. Теперь ему приходилось делать усилие, чтобы не следовать некоторому ритму в речи. Так что принц, то говорил обычно, то, забываясь, опять переходил на своеобразный рэп.

– Сказать по правде, я знаю важных несколько персон у трона, ― пожал плечами Биорк. ― Но я, увы, не царедворец, а скромный мореход. Король мне показался благородным и мудрым повелителем, хотя его узнать успел я мало. Но он, бесспорно, ― умница и тонкий человек…

– Так у вас есть выход на самого короля! ― поразился Дежнев.

Ганин отметил, что гномы переглянулись, а Грисам с непонятным вызовом хмыкнул, и даже хотел что-то сказать, но его господин, гном Эриферн, остановил его жестом.

– Его я мало знал, ― повторил Биорк. ― Живу я морем. Бывал в столице лишь с оказией. Вот королева Альда ― с детства мне знакома. Она ― Фюргарт. Отец мой сенешалем служил великому их дому. Я вырос в твердыне Капертаума вместе со старшими детьми великого ярла Дерика. Его сын Эльгер ― наследник дома, и старшая его дочь ― Альда, со мною вместе первые науки постигали.

– Ого! ― сказал Дежнев, и Ганин понял, что на этом поле приятель посеял первые семена нового прожекта.

– Вот эта черная стена, закрывшая полмира, ― сказал Биорк, ― меня заботит. Я никогда подобного доселе не встречал. И если бы сейчас я был на палубе, то приказал свернуть все паруса, и быть готовым к страшному безумству моря. Впервые счастлив я, что «Утренняя» далеко и мне не нужно бояться за ее судьбу.

Биорк с прищуром, оценивающе смотрел на свинцовые тучи, поднимающиеся над далекими горами ― все еще далекими, хотя путники шли к ним от Джантугана уже около недели, ― а Ганин смотрел на него. Этот человек, говорящий время от времени стихами, в крепкой хлопковой куртке, в войлочной шляпе с поднятыми спереди полями, с мягкими серыми глазами и твердым, квадратным подбородком, со шкиперскими бачками, вызывал у него симпатию. Был интересен ему.

Видимо, потому, что капитан олицетворял собой ту детскую мечту Андрея, которая так и не состоялась. Мечту о дальних путешествиях, о голубых морях, о городах, спящих на чужих берегах. О свежем ветре, наполняющем тугие паруса… Все это так и осталось детскими мечтами, как и положено. Век открытий ушел, с ним ушли парусники, капитаны и боцманы, чадящие изогнутыми трубками, утихли крики матросов бегущих по вантам. Мир изменился безвозвратно. В нем уже не было места для морской романтики.

Но, оказывается, жизнь еще способна преподносить сюрпризы. У нее в мешке много еще чего припасено для повзрослевших детишек. Всегда жди их от нее в самое неподходящее время. Или не жди ― судьбе все равно.

– Вы, капитан, рассказывали об огненном столбе за Драконьим хребтом, ― Ганина впечатлила история Биорка о колдуне, которого подобрали на диких островах, о том, что Ассандр попал сюда, исполняя старый договор с каким-то волшебником. ― Мы не могли видеть его, находясь за Ледяными горами. А если эта необыкновенная грозовая стена ― явление того же порядка? Может быть, ваши спутники: мейстер Воон и этот злой колдун добрались до Чёрного властелина? С тем артефактом… И ваша родина уже захвачена его войсками?

Глаза Биорка потемнели:

– Но если это так, я лишь быстрее захочу домой вернуться. В королевстве так много осталось дорогих для меня людей. Нет колдовства, чьи чары не мог бы победить стальной клинок, что бьется на правой стороне. Зло не всесильно, я верно это знаю.