Глава третья
Плохие вести

Не плачь!

Сегодня умерли не все.

Хотя поплачь —

Мы потеряли многих…

Юски, как и рассчитывал, добрался до Каргийоки почти к закату дня. Солнце начало заваливаться за горизонт, темнело. Стража у ворот признала его не сразу. И только когда Юски покрыл их всех отборным вепсским матом, его пропустили вовнутрь. Грязный и изодранный, он вломился в ворота поселка, как лемби,^[18] вырвавшийся из цепких рук Юмала. Он едва добежал до колодца, перепугав детишек и баб. Женщины, выронив ведра, всплеснули руками и попятились. Гонец жадно опрокинул на себя ведро ключевой воды и окатился, на лету хватая ртом влагу. Ко второму, полупустому ведру он подошел уже спокойно, опустился на колени и принялся пить воду мелкими глотками. Затем он поднялся, тряхнул волосами, окатывая собравшихся веером брызг.

Утолив жажду, Юски устало огляделся. Бабы и детишки уже успокоились – признали-таки своего. Со всех сторон к колодцу уже спешили мужики, оставшиеся для защиты Каргийоки.

– Что случилось? Была ли битва?

– Где Баар?

– Где наши воины?

– Что там новгородцы?

– Да, а где Баар?!

Его засыпали вопросами, но Юски молчал, озираясь по сторонам. Он не хотел вот так с ходу огорошить земляков горькими вестями. Юски видел тревожные глаза женщин, он знал их всех, всех, чьи мужья, сыновья и братья ушли в этот последний для них поход. Он ждал нойду,^[19] сначала надо было доложить о случившемся ему. В отсутствие главы рода только нойда мог решить, что делать и как поступить. Люди, почуяв неладное, притихли. Какая-то молодуха взглянула в глаза Юски и завыла. Да так пронзительно, что несколько малышей в толпе завопили в ответ, а Юски отвел глаза. Ноги женщины подкосились, и она медленно, словно тряпичная кукла, осела наземь.

– О боги… – раздался за спиной Юски чей-то стон, – о боги…

– Пустите, – устало попросил вепс, расталкивая собравшихся.

Он уже заметил Капса, спешившего к колодцу.

– Люди, пустите, говорю, потом, все потом…

Юски пропустили, и он нетвердым шагом пошел навстречу жрецу. Еще издали Капс понял если не все, то многое.

– Не здесь! – твердо изрек он, когда они встретились. – не здесь, Юски!

Вепс согласно кивнул головой.

– Пойдем, я провожу тебя до дома, хотя лучше было бы отвести тебя в Хиден,^[20] – продолжил нойда вполголоса, – но, вижу, ты туда уже не дойдешь.

– Не дойду, мудрейший, не дойду.

Капс величественно переложил посох в левую руку, а правой, придерживая Юски под локоть, увлек его по направлению к дому.

Кто-то из быстроногих мальчишек уже принес весть жене Юски, Айникке, и теперь она, выйдя за ворота дома, стояла и ждала. От сердца отлегло, когда она увидела Юски, идущего по улице под руку с нойдой. Она не хотела плакать, но слезы покатились из глаз сами собой при виде мужа в рваной и не по сезону одежде, да еще и босого. Его лицо осунулось, глаза впали… кажется, он поседел еще больше…

– Юски, – со всхлипом выдавила она из себя и кинулась ему на шею.

Хоть Нойде и не терпелось узнать о приключениях вепсской дружины, ушедшей во главе с Бааром на помощь новгородскому князю, но он все же отступил, дав бабе время на встречу.

– Юски, ты жив, – радовалась жена, обнимая мужа, – ты жив…

– Молчи, женщина, накаркаешь, – стараясь быть построже, ответил Юски, но потом сам не удержался и крепче прижал жену к груди, – Айникке…

Она всхлипнула последний раз и, спохватившись, осторожно отстранилась:

– Прости, мудрейший, что задерживаю, – с легким поклоном обратилась она к нойде, утирая слезы.

Капс ответил снисходительным поклоном, – мол, чего уж там, главное – мужа дождалась.

– Как дети? – спросил Юски, когда он, приобняв жену за плечи, входил во двор своего дома.

– Хвала Юмалу, здоровы, – улыбнувшись, ответила Айникке.

И как в подтверждение ее слов, двое мальчуганов двенадцати и десяти лет вылетели с огорода навстречу отцу. Они хотели было с разгону повиснуть на Юски, но, вовремя заметив грозно сдвинутые брови нойды, не решились. Дюже Капс не любил озорников. Дети умерили свой пыл и почти спокойно подошли к отцу у самого порога дома. Юски ласково улыбнулся и потрепал пацанов по светлым волосам.

В дом вошли только Юски, его жена и нойда. Айникке быстро поставила на стол брусничный квас, хлеб и небольшой кусок вареного мяса и поспешила выйти. Как ни хотелось Капсу начать разговор, он, памятуя о нелегкой для Юски дороге, дал воину утолить голод и жажду. Да и сам вепс прекрасно понимал, что с голодухи лучше сразу на еду не налегать.

– Вижу, что дела у князя новгородского плохи, – начал нойда, пристально посмотрев в глаза Юски, когда тот отставил пустую кружку, – насколько плохие известия принес ты в Каргийоки?

Юски, ничего не утаивая и не скрывая, поведал нойде всю правду. О том, что они проиграли битву, что, вероятно, погиб Вадим и, кажется, воевода Радей, и что о судьбе новгородского князя ему ничего неведомо. Нойда тяжело вздохнул, узнав, что из похода никто в Каргийоки не вернется, а это значило, что медвежий род потерял почти всех мужчин. Десятки семей остались без кормильцев, десятки вдов и сирот… Их род понес большие потери, но это была еще не последняя плохая новость.

Рассказал Юски и про то, как они вдвоем с Бааром пробирались в Каргийоки, и что их полонили невесть откуда взявшиеся бродники во главе с самим Бокулом Шибайлом.

– Шибайло? – не поверил Капс. – Откуда он в наших краях?

– Не знаю, – пожал плечами Юски, – наверное, подался сюда от гнева того боярина, что поклялся его извести.

– Да, да, – в раздумьях пробормотал нойда, – значит, этот Бокул требует выкуп за Баара?

– Он ждет, что я принесу его через три дня, считая от сегодняшнего утра.

– Так-так… – тонкие пальцы Капса забарабанили по столу. – И что же вы придумали с Бааром?

– Надо сделать так…

* * *

В ту ночь Юски лег спать усталым до крайности. Уснул он сразу и крепко, да так, что и не услышал, как Айникке легла рядом с ним. Она прижалась к его бородатой щеке и нашептывала ласковые слова, но муж лишь что-то несвязно бурчал во сне…

Юски спал долго, почти до рассвета. Не успели еще каргийокские петухи прочистить глотки, как он открыл глаза. Под самое утро ему приснился Баар с тревожным взглядом. Он что-то говорил ему, звал… скорей, скорей! Юски высвободился из объятий жены и осторожно встал…

Дабы не полошить Каргийоки, нойда приказал всем, кого отберет Юски для этого дела, собраться в Хидене. После того, как вепсы отбили нападение ярла Гутрума и собрали на погибель дружину в помощь новгородскому князю, мужиков в Каргийоки осталось по пальцам пересчитать. Оттого Юски подбирал людей для вызволения из полона Баара очень тщательно. Выбрал он двоих опытных охотников, что ловко сбивали стрелами белок с веток, да еще семерых молодых парней, не болтливых и с крепкими руками. Вдесятером они и направились в Хиден, в Священную рощу медвежьего рода, как и просил нойда. Почти на самой окраине поселка их нагнала Улла. Ее светло-русые волосы были растрепаны, поверх ночной рубахи был небрежно накинут плащ, который съехал с правого плеча и норовил совсем упасть.

– Юски! – позвала она издали. – Юски, обожди…

Вепсы остановились. Улла замедлила бег. Плащ все же соскользнул с ее плеча, и на следующем шаге она оступилась, запутавшись в нем.

– Юски, – еще раз позвала она, распутывая и вновь закидывая плащ на плечи.

Вепс сам пошел ей навстречу.

– Что тебе? – негромко спросил он.

– Баар… – она пыталась отдышаться, – что с ним? Он жив?

Юски плотно сжал зубы, прищурился и посмотрел в прозрачно-голубые глаза женщины. Улла глубоко вздохнула.

– Не томи, Юски, заклинаю, скажи правду, он жив? Здоров? Что с ним? – на одном дыхании произнесла она.

– Жив и здоров, – коротко отрезал Юски, – мы его вернем, я обещаю тебе, Улла, вернем.

Женщина, не отрывая взгляда от глаз Юски, слегка качнула головой, и ее руки потянулись к плечам. Она, словно под гипнозом, медленно приподняла плащ за углы и натянула на голову.

– А… ты вернешь Баара, да?

– Верну, обязательно, – подтвердил Юски.

Улла отступила на шаг назад, слегка согнулась в поясе.

– Спасибо тебе…

Она повернулась к нему спиной и не спеша направилась к дому. Из ее глаз катились слезы…

Юски с минуту смотрел ей вслед, затем резко развернулся и махнул рукой. Отряд вепсов продолжил свой путь. Вскоре они добрались до Хидена. В Священной роще их уже ждали.

Нойда Капс ввел весь десяток вепсов под своды длинного дома, и они предстали перед идолом Юмала. На требный камень вепсы положили нехитрые подношения своему великому покровителю – ягоды, грибы, зерно, мед…

Вепсы долго стояли перед идолом, в молчании склонив головы. Они молились, каждый как умел, а нойда, раскурив дымные смоляные лучины, принялся кружить вокруг них, нашептывая древние, одному ему понятные заклинания. Иногда нойда останавливался, вскидывал руки вверх и, потрясая посохом, выкрикивал:

– Мякки… калья… ранд нярк… суюри валга…

Вскоре Капс прекратил свое кружение. Он обошел вепсов, встал к ним спиной, лицом к идолу.

– Юмал! – воскликнул нойда. – Юмал, ты видишь пред собой детей твоих. Они страдают, о повелитель грозы. Помоги нам вернуть нашего Баара, помоги вырвать его из когтей врага. Порази врагов наших огненной молнией! Пусть твои стрелы проткнут их лживые сердца!

Нойда сделал шаг вперед, твердо поставил посох на землю и опустился на одно колено.

– Юмал, – чуть спокойнее произнес он, – прошу, заклинаю тебя… кумитан порья, лемистас интес, калья сурри, инее пьях…

Тихий выдох облегчения пронесся по рядам вепсов.

– Озамадоохет! – выкрикнул нойда, да так громко, что за стенами святилища испуганно вспорхнули птицы с веток и унеслись в глубь Хидена, оглашая округу тревожным щебетом.

– Озамадоохет, – спокойно повторил нойда, и Юски видел, как тяжело упала его голова на грудь.

После обряда, когда Капс настоял, что всем надлежит ночевать в святилище, Юски распорядился провести последние приготовления к выступлению. Решено было выступить до рассвета. Вепсы, выйдя из святилища, разместились у большого костра и принялись проверять, чистить и точить оружие. Лучники заботливо осмотрели луки, нет ли трещин. Проверили тетивы, основную и обязательно запасную. Каждая стрела прошла придирчивый осмотр, боевой наконечник, оперенье, древко…

Нойда задержал Юски у себя в святилище до вечера. Капс наставлял, советовал, просил.

– Главное, Юски, – вкрадчиво говорил нойда, – это вернуть Баара, в нем надежда нашего рода – так считают наши старейшины. Вы можете не вернуться, – Капс понизил голос, – но Баар вернуться должен.

На следующее утро, едва первые проблески света пробились сквозь мглу, Юски увел свой маленький отряд на ответственное задание. Шли споро. Юски постоянно подгонял земляков, торопил. Ни столько от физического напряжения, сколько от засевшей мысли о Бааре, в висках покалывало. Последняя фраза нойды Капса так и крутилась в голове Юски: «Вы можете не вернуться, но Баар вернуться должен». Юски обернулся на ходу. Молодежь поспевала за ним, а вот старые охотники заметно отстали. Пришлось остановиться и подождать. «Баар должен вернуться… в нем надежда нашего рода», – в сотый раз молоток забивал гвоздик в мозгу Юски.

Они еще несколько раз останавливались, чтобы старики могли перевести дух. Забавные они – Пэлла и Куски, два соседа, два друга. Сколько Юски себя помнил, они всегда ходили вместе и на охоту, и на рыбалку. Они и женились в один день, да и сыновья народились у них почитай друг за другом, в несколько дней. И на стене Каргийоки стояли рядом, когда ярл Гутрум вознамерился покорить медвежий род. Юски видел, как справно Пэлла и Куски всаживали стрелы в северян и как угомонили самого ярого воина, что ловко метал топоры. А еще Юски всегда забавляло, как эти старики ссорятся. Со стороны могло показаться, что они в пылу ссоры вот-вот кинутся друг на друга с кулаками, но те, кто их хорошо знал, уверяли, что такого за ними никогда не водилось. Они бранились как-то по-особенному, незло…

Прервав воспоминания, Юски неожиданно остановился. Все замерли вместе с ним. Вепс огляделся, внимательно осмотрел узкую лесную прогалину, на которую вышел их отряд. Он посмотрел на верхушки деревьев. Солнце уже перевалило верхнюю точку и теперь неуклонно стремилось спрятаться от людей за горизонт.

– За теми березами должен быть ручей, а там уже и наш летник, – тихо сказал Юски, указывая рукой вперед.

– Да, да, – закивал головой Пэлла, – я узнаю эти места…

– Ты что, старый лесовичок, – перебил его Куски, – из ума, что ли, выжил? Узнает он эти места! Ты когда тута был в последний раз, пень трухлявый?

– Сам ты пень трухлявый! – огрызнулся Пэлла. – А был я тута, – он почесал за ухом, – как раз после похорон бабки Руиньи.

– Ну ты и вспомнил, огородник косоглазый. Бабка-то Руинья померла, как только, вон, у Юски старшенький народился.

– Да ну, – не поверил Пэлла.

– Вот тебе и ну. Когда у тебя, Юски, старшенький-то вылупился? – хитро подмигивая, спросил Куски.

– Так уже, считай, почти тринадцать лет ему, – ответил Юски и про себя поразился, как эти почтенные отцы, идя на такое серьезное дело, остаются невозмутимыми, да еще и шутки шутят.

– Да нуууу, – искренне поразился Пэлла, – не может того статься…

– Ага, – ответил Куски, – ни хрена ты не помнишь, колода старая, посему молчи и не путай людей. Веди, сынок, показывай, – последние слова он адресовал Юски.

Как и говорил Юски, за березовой рощицей оказался ручей. Водная преграда была крохотной, и ее преодолели без хлопот. Сразу за ручейком начинались густые заросли дикой малины.

– Отсюда их удобнее всего обойти, – шепотом сказал Юски.

Он знаками разделил группу на пары, и вепсы стали окружать поляну, на которой должны были находиться бродники и плененный глава рода.

Юски дал всем парам достаточно времени, а затем громко каркнул. Со всех сторон, в том числе и с дальней стороны, ему ответили засевшие в засаде лесные «вороны». Юски решил, что пора действовать. Он медленно двинулся сквозь малинник. Его острый слух уловил движение справа, это Куски тоже пошел вперед. Слева же должен был быть Пэлла. Когда за почти совсем облетевшей листвой показались рыбацкие шалаши, Юски застыл и осмотрел поляну. Ни бродников, ни Баара он не заметил. На секунду Юски замешкался и, сдвинув брови, призадумался. Он руками осторожно развел кусты малины – нет, на поляне никого не было. Юски набрал в грудь воздуха и трижды прокричал вороном. Прислушался. Ответа не последовало…