Цитаты из книги «Ванька-ротный»

Спускаюсь в блиндаж, принюхиваюсь – специфического немецкого свежего запаха нет. В любом месте, где жили немцы, можно по запаху определить, когда его покинули немцы. Запах не зрение. Немец ушел, а запах остался.

Когда я вышел из землянки наверх, рядом стоящие реактивные установки «Катюши» дали залп по немецким тылам. Установки стояли рядом, метрах в двадцати от нас. Страшный скрежет, разрывая душу, заревел поверх земли. Немцы мгновенно упали и ползали на животах по земле, не зная, куда деться и где укрыться от этого скрежета. Я и разведчики остались стоять на ногах. Но невольно пригнулись. Казалось, что тело разрывает стальными крюками, что кости разваливаются и с них сползают мягкие ткани. Невыносимо было терпеть.

Но послать людей, как штрафников, на заведомую смерть я не мог. Совесть не позволяла. Стоит один раз сделать не по совести, сразу потеряешь доверие солдат.

Через неделю лесной лагерь поменял свой облик и запах. Чистый воздух и хвойный дух исчезли. Пространство, по которому ходили солдаты-постепенно замусоривалось, засорялось и загаживалось. В воздухе стоял запах портянок, грязного белья и мочи.

Сибиряки в дивизии сохранились только в штабах, тылах, складах и обозах. А те, что в начале войны были в ротах, остались в земле под Медным и Калинином. В живых остались медсестры и врачи, полковые парикмахеры, портные, сапожники, обозные и повара. В стрелковой дивизии уж так повелось: одни идут на смерть, а другие наедают шею. Все они «паря» друг другу и землячки. А мы им кто? Мы москали, мы чужаки в их сибирской дивизии. Комиссар 52-го полка из Красноярска. Химик полка из Ачинска. Кого ни копни, все они «паря». А в ротах воюют люди со всей России.

Над оврагом когда-то стояли деревья. Их спилили, и они валялись вокруг. Отдельно стоящие деревья могут служить немцам хорошим пристрелочным ориентиром. На передовой их старались всегда заранее убрать.

Убитых обычно стаскивают с дороги, чтобы повозки, которые идут следом, не прыгали по трупам. С тылами полка, где-то сзади ползет похоронная команда. Это отборная братия, их с гастритом держат в тылу, они имеют дело только с трупами. Подойдут, посмотрят, стянут с убитых все лишнее: шинель, сапоги, шапку, если ее не разорвало, могут закидать лапником, а могут и так оставить в покое. Эти дела они сами решают. Кому ставить дощечку, а кого оставить без нее в вечном блаженстве. Иногда забросят труп убитого в кусты, а дощечку воткнут у дороги. Тут виднее. Пусть начальство не сумлевается – солдата закопали в земле.

удивлялся его легкости, умению, не думая, решать всякие дела. Вероятно, и в бабском вопросе он был напорист и быстр. А я действительно был застенчив и имел замкнутый характер. У меня не хватало духу вот так на ходу решать дела. Я думал, что потом все это придет само собой. Нужно в жизни только набраться опыта. Я думал о жизни, а майор мне толковал о бабах.

У меня в полках и в дивизии близких друзей и приятелей не было. Я был одинок – как перст один. Меня вызволили с передовой, но в штабную компанию не приняли. Для них я по-прежнему был «Ванька-ротный». Штабные с окопниками знакомства не заводили. Да и кто я был? Старший лейтенант, командир пулеметной роты, за неимением грамотных в дивизии назначенный начальником штаба батальона. Другое дело – майор Малечкин. Он был хозяин. У него было много друзей. В руках его было имущество и продовольственное снабжение. Дружбу нужно поддерживать, подкармливать, как горящий очаг… Майор знал, что в дивизии у меня нет близких друзей, и поэтому доверял мне свои сокровенные тайны. Он рассказывал мне о своих похождениях. Ему нужно было с кем-то поделиться, поговорить о том о сем.

Нам в дивизию присылали на пополнение в роты солдат узбеков, таджиков и других национальностей среднеазиатских республик. Они, как сурки в оврагах, рыли себе норы. А наши славяне из средней полосы жили в шалашах и окопах, которые накрывали сверху лапником и жердями. Все строили укрытия на свой манер. У алтайцев землянки были вместительные, расположены они были плотно друг к другу. Сибиряки строили их разбросано. Узбеки и таджики рыли свои норы в земле кучно. Славяне селились тоже вразброс.