Цитаты из книги «Ванька-ротный»

Да! Под Белым многие из таких показали себя, побросав оружие и документы. А ведь были проверены, отобраны… Бывали такие случаи, когда вот таких халдеев из охранников отправляли солдатом на передовую, если проштрафился, не угодил или проворовался где в тылу. Снимали с него, милого, новенький полушубок, меховую шапку и цигейковые варежки. «Герою» выдавали потертую шинелишку с убитого, выдавали винтовочку и две обоймы патронов. И топай, братец, к стрелкам на передовую, иди к солдатикам в траншею хлебать прозрачную баланду и вшей кормить. Ступай! Ступай, родимый. Привет всем от нас передай! А ему в стрелковую роту идти, что живому голову в петлю сунуть. Дошел до траншеи, а к ночи ищи-свищи, исчез. То ли убило, да так, что мокрого места не осталось, то ли следы в сторону немца пошли. Вот вам и проверенный, вот вам и преданный общему делу.

Споткнись сейчас Малечкин на пустяковом деле, и никакой правдой не докажешь, что ты не верблюд. Стоит одному-другому шепнуть насчет майора, и считай, у нашего Малечкина пути и дороги на полк отрезаны. Если от него отвернется штабная братия, если он потеряет друзей и благожелателей, считай, что его песенка в этой дивизии спета. Шепнут, кому нужно, что он неблагонадежен и морально неустойчив, и останется с клеймом неудачника.

Открытых костров нам разводить не разрешали. Но сейчас был исключительный случай. В лесу было тихо, в воздухе кружились снежинки. Погода была нелетная. Солдат нужно было срочно отогреть и обсушить, иначе батальон через час замерзнет и окоченеет. Утром на снегу будут лежать обледенелые трупы. Солдаты, услышав, что можно развести костры, достали из саней топоры и пилы. Завизжали двуручные пилы, послышались глухие удары топоров, на землю стали падать целые деревья. Стволы разрезали на короткие бревна, в дело пошли сухие сучья. Лес сразу наполнился ароматом хвои, смолистой древесины и теплым живым запахом огня и дыма. В лесу между повозками и стволами деревьев запрыгали огни костров.

Ни разу не пришлось мне пройтись по улицам города, окинуть их взглядом и посмотреть на дома. Остановиться, осмыслить и почувствовать характер и облик города Белого.

Ты будешь стоять на танкоопасном направлении, оседлаешь дорогу из Белого на Пушкари. Ты должен стоять. Ты с ротой должен погибнуть, а приказа на отход тебе не будет. Ты понимаешь, что от тебя требуется? – Согласен, но при одном условии! – При каком это улови? – Каждый день я буду получать по два цинка патронов. И раз в две недели – по запасному стволу.

В полку людей было мало. Боеприпасы отсутствовали. Дороги снабжения растянулись. Выбивать немцев из деревень было нечем.

На переходах солдаты были молчаливы и угрюмы, но стоило им с часок поваляться в снегу, получить пайку хлеба, застучать около кухни котелками, как начинались шуточки и разные словечки.

«Не смерть страшна, – рассуждал я, глядя на вскипающую воду и летящие глыбы льда. – Её не избежать, если на тебя вдруг обрушатся сверху снаряды. Страх перед смертью – вот что кошмаром давит на сознание, выворачивает душу и убивает волю.

Ночью можно было без выстрела перейти по льду через Волгу и под обрывом спокойно сидеть, ожидая сигнал для наступления.

Командиры рот кобыл и саночек не имели, они шли вместе с солдатами. Начальство уехало в новый район сосредоточения. Для них там заранее всё было готово. А мы, солдаты войны, по морозцу и хрустящему снегу – пешком, да пешком!