Жажда толпы

Дождался я своей сессии, она мечта моя и депрессия. Почти все штатные преподаватели самого престижного экономического вуза Поволжья постепенно оказались взяточниками. Особенно это красиво смотрелось в резком контрасте с моей рабочей специальностью: борьба с правонарушениями в сфере экономики. Зачёт косарь или полтораха. Экзамен подороже. И самым прекрасным штрихом в этой картине настоящей реальности был Вася, тот самый горемычный сирота, который продолжал жить в лжеобщежитии. Он передавал деньги, был посредником-лодочником между неведущими и всезнающими.

Я успешно сдал всё без поборов. Мою зачётку украшали первые трояки. Я исправно ходил даже туда, где не отмечали. Главное примелькаться, а там трояк уже ставят просто за то, что хотя бы посещал скопища лишённой смысла болтовни ни о чём, о каких-то там законах, праву. Преподы раскатывали на японских и немецких внедорожниках. Я не мог понять, как им всем легко удавалось при зарплате преподавателя сколачивать на такие довольно дорогостоящие лекарства из жести. А потом мог понимать, когда наш поток – 1 курс юрфака заделывался всё меньше и меньше, куда-то исчезал. Зачем приходить в академию, если можно просто не в мелкую розницу, а оптом одним траншиком активно скупать сессии. Вот такие были мечты и депрессии.

Я всегда тщательно готовился или по шпаргалкам из книжного магазина, или по взятым написанным лекциям. Тетрадь ксерилась и жаждущие разбирали по кусочкам. Я никогда как в школе, так и в академии не изучал ни одного предмета. Всё, что я делал – это просто запоминал слова и предложения. Я никогда не вникал в суть, или пытался подумать хотя бы. Хватало пяти перечитываний одного и того же, чтобы запомнить процентов восемьдесят материала. И я никогда в жизни не думал, когда отвечал на экзамене. Просто воспроизводил выученное. После оценки в зачётке я осознанно устраивал провал для запомненного. Образовавшаяся зияющая про́пасть в памяти заполнялась следующей подготовкой к очередному экзамену или зачёту. Вот так я и учился. Насколько же это было дичайше скучно: права, статьи, комментарии, законы всякие и только на бумажках. Я думал зачем этому учат пять лет, если можно прийти и на сэкономленные на учёбе деньги потратить на покупку должности. Даже без покупки можно пристроиться в любую властную структуру. А там, наоборот, любят тех, кто вообще не имеет представления, что такое право. Там вообще разум не нужен если достаточно глубже распространяться.

Кое-как закрыл вторую сессию с одним не сданным долгом экзаменом по теории права, который вела та душевнобольная училка, что вечно хочет всех контролировать, каждую секунду, если кто не успевал сдать ей чепуховые бумажки с работами в течение отведённого времени, то она отшвыривала тех, кто не успевал добежать.

Экзамен был в виде теста, и я его завалил. Ещё она каждую лекцию рьяно рекомендовала выкинуть все учебники по теории права и слушать только её. Из-за одного этого её эгоистического требования я безответно пропускал мимо ушей вообще всё, что она истолковывала. В остальных преподов я хоть немного вслушивался для вида, что мне хоть что-нибудь интересно. Я выходил из лекционной и тут же забывал всё, что отчасти плохо слышал.

Пересдача наметилась аж на август. Видимо, цена её экзамена была очень высока, если имеется такой ненормальный промежуток.

Я устроился на подработку опрессовщиком отопительных систем в Сызрани. Нужно было залазить в подвал, подключать компрессора к трубам и давать давление, ну и параллельно промывать всё и сливать по несколько раз.

Я ездил по детским садам, школам, всяким учреждениям и редко – жилые многоэтажности. И самым великим и интересным объектом был драмтеатр в центре. Там был такой огромный подвал, просто жить там можно было. Слесарем там был Сан Саныч. Он сразу издали показался мне слегка чокнутым. Пока я там подсоединялся, давал жару на максимум, чтобы разрывало. Сан Саныч охотно рассказывал мне, как он летал в Индию, чтобы встретиться там с каким-то печально знаменитым шудрой. Этот необыкновенно популярный мудрец материализовал Сан Санычу кольцо и даже лично поговорил с ним и настоятельно посоветовал жениться. Из-за больших объёмов работы в этом культурном заведении он сидел на моих ушах уверяя, что этот святой – живое воплощение Бога. Как бы там ни было, от Сан Саныча исходила какая индивидуальная аура и я на третий день опрессовки согласился посмотреть на снимок этого индуса. Я сразу же увидел лицо, как у любителя однополой страсти.

Это был мой дар и проклятье: я мог просто одну секунду кинуть взор на мужское лицо и сразу установить его сексуальную ориентацию безошибочно. Ещё я смотрел на эмтиви шоу следующий, там часто вставляли сцены с геями. Я там был удивлён, что они делали всё точно так же, как девушки. И выбирали посимпатичней, постройней, и первый поцелуй и выбор одного, искренняя радость в конце. Я просто смотрел, мне было всё безразлично: как гетеросексуальные, так и гомо-. Это значит просто не концентрировал серьёзного внимания. Гомосексуализм есть, ну и пусть будет. Я никоим образом не был затронут, меня не смущало, должно это сохраниться или исчезнуть. Я не выносил никакого мнения. Я просто принял, что это есть, и не моя забота, должно ли это быть, или не должно.

Моей единственной драгоценностью был плеер. Я старался каждый год покупать новый и для этого экономил на всём. Я так и продолжал слушать пласибов. Одни и те же песни каждый день, редко наваливал пару химов. Потом начал тяжеляк закачивать, самыми конечно выдающимися были слипы. В это время у них был золотой состав. Самые разрывные песни, и диджей был в те времена, как лидер мотива песен, он отмачивал такие пируэты на обычном виниле и ещё эта разгонная катушка просто шик. Мне нравились любые песни, где люди не пели, а драли глотку. Я тоже хотел так уметь, но у меня не получалось из-за мягкого тембра голоса. Я не был способен кричать.

В заключительный день гидротехнических работ в подвале я сказал Сан Санычу пойти в ювелирку и проверить кольцо. Я хотел узнать из какого металла изваял ему это колечко тот добрый волшебник. Сан Саныч обиделся и притащил мне виичес кассету для видика. Там был тот мудрец. Я перемотал ради любопытства: какой-то мужик с огромной шевелюрой на голове бесплатно раздавал всем сидящим на земле гостинцы. Я решил, что это индийский дедушка Жара и он раздаёт подарки глупеньким детям на коленях. Пришлось ещё и заезжать и искать Сан Саныча, чтобы вернуть ему этот несомненный киношедевр. Я благополучно сдал теорию права и подготовился кстати по учебнику, который препод эта тронутая принуждала или убрать со столов или выкинуть.

Во второй курс я вступил совершеннолетним, готовым к спариванию самцом. Я же уважал закон, будущий светоч юриспруденции, живая надежда на скорое возвращение в страну истинных справедливостей. Самый престижный вуз Поволжья, самые высокие взятки, лучшая мини-копия того, что выше и выше. Все эти люди со стеклянными зеницами заставляли учить семейный кодекс. Как может какое-либо написанное встать между двумя влюблёнными. Вот когда кто там что-то придумал, вот тогда при его жизни это было очень к месту. Прошло сто тысяч лет и всё равно надо помнить гнилое прошлое. Семейный союз являлся зарегистрированным убийством любви, потому что ещё никому не удавалось изменить человека или владеть им. У нас девушек было больше, чем парней, 1500 на 1000. 1500—1000=500 Вот столько девушек вечно оставались одинокими. Что им нужно было делать, куда им приходилось идти и что делать. В русском языке брак прямо в яблочко с двумя абсолютно одинаковыми смыслами разных событий.

Испорченные, недоброкачественные, с изъяном объекты производства.

Борьба с браком.

Веками религия только и делала, что эффективно подавляла и истребляла Любовь. Святой целовал прокажённого, когда рядом сидели три средневековых барышни в чепчиках. Всем своим видом он показывал: я лучше заражусь этим гниющим неизлечимым проклятьем, чем поцелую ту красивую. Как же они подавляли. Монастыри. Обет безбрачия. Однополая любовь. СПИД.

Любовь – это такое дуновение ветерка, который нельзя ухватить, не говоря уж о том, чтобы стиснуть. Любовь – это когда парень и девушка могут играть роль друг друга, не боясь, что другой подловит.

На мне всегда висел серебряной православный крестик с цепочкой. Так нужно было для бестолковой толпы, чтобы лишнего не спрашивали. Я должен был расстаться с девственностью. Мне нравилась девочка с буха. Я попросил Эдика передать ей от меня записку с моим номером и словами одобрения её приятной внешности. Она, как полагается, ответила через три дня. Столько терпеть, насыщать своё разбухшее эго: пусть он мечтает обо мне, пусть потомится в ожидании электрописьма от такой прелестницы. Она так вяло и сухо ответила, что-то вроде, спасибо и ещё пара слов. Нет уж, бегать за ней даже не собирался. Насколько человека возвышало над остальными просто пара слов из головы другого. Никто ей наверное никогда в жизни такого не писал. Я просто позабыл про неё.

Какая-то девушка из контакта, а прям новичок там и в жизни. Встретились в гагарке, она говорила про каких-то своих друзей и знакомых, и все они называют себя сектой, а сами ею не являются. И подобный этому иной конформный бред. Я от силы пару раз с ней увиделся, я вообще не знал, что ей от меня нужно было, если у неё там такие замечательные друзья-подружки.

Меня поразила страшнейшая угревая сыпь. Она высадилась так неожиданно, так непростительно особенна в своих разновидностях: самые странные образования вылезли под скулами до области за ушами. Это были как подкожные не выдавливаемые прыщи без видимых головок. Они покрывали собой вот эту нижнюю область. А на самом лице росли прыщи обыкновенные пористые, они поразили зону Т. Лоб, нос, надгубная часть, подбородок. На щеках никогда не было и лишь только это радовало, потому что там остались бы рытвины на всю жизнь. Вот я был уничтожен внешним уродством. Акне поразило даже спину с грудью. На глазу постоянно воспалялся ячмень, я ненавидел это. Я поскрёб больной глаз, дотронулся до здорового, и там вспыхнуло то же самое. Приходилось носить очки и кофты с длинной шеей. Сокрытием от внешних глаз своей верхней больной части шеи я расплачивался ещё бо́льшим увеличением очагов из-за трения ткани о кожу.

Я покупал всякие керосины, скрабы, пил таблетки. В таком виде о девушках я даже и не мечтал. В периоды сильных обострений я просто сидел в комнате весь день и смотрел в стену. Я подружился с продавщицей косметики, она настоятельно посоветовала мне купить дорогой французский гель за огромные деньги. Я взял этот малюсенький тюбик. И другие дорогие все перепробовал. Что-то было нарушено внутри, кожа не при чём. Мне ничего не помогало. Лидия Викторовна никогда не упрекала меня за то, что я часами залипал в ванне у зеркала или в самой ванне, наполненной до краёв. Единственное, что мне реально помогало это маскировочные средства в виде карандашей.

Эдик видел меня вблизи замазанного, но ничего такого не говорил, что касалось моей непривлекательной внешности. Я держался на дистанции от девушек, чтобы они не разглядывали мои покрытые пудрой человеческие несовершенства. В академии имелся сортир и свет там падал так неудачно, что зеркало воссоздавало тебя откровенно хуже, чем ты был. Я заходил и смотрел на себя пока шёл: как же отвратительно проглядывали красные пятна от прыщей, которые я всегда давил. Я знал, что давить нельзя, но я ходить с надутым гнойником не мог. Я вообще не знал, как нужно знакомиться с девушками, что можно делать, а что нельзя, чтобы не выглядеть как простофиля и пожизненный девственник.

Та продавщица порекомендовала мне идти к дерматологу и анализы сдать. Я никуда не ходил, пропускал неделями занятия: знакомился в ванне со всё новыми и новыми друзьями на моём теле. Я умер тогда, хотя думал дважды не получится. Вся толпа осталась снаружи, зачем им нужен был такой замухрышка: худой, прыщавый, нищий посреди тараканов и унитаза с совковым устройством: когда говно лежит, как на подносе и хрен его сольёшь забитым, слабеньким смывом. У этой бабки не было ёршика и приходилось корпеть и стирать следы плотными бумажками от её школьных тетрадей. Я сидел на толчке и разбирал её домашние задания, ничего не поменялось: как были горы абсолютно бесполезной информации, так они и остались. А потом толкал этим листиком фекалии, чтобы смылось. Кошки вечно ссали мимо лотка, вся хата провоняла животной ссаниной. Я заворачивал каждый продукт в пакет, потому что тараканы ночью сжирали всё не убережённое.

Все курсовые скачивались из сети, распечатывались и притыкались в красивую обёртку. Главное фамилию исправить, год и название вуза, а остальное будто бы сам сделал, но я даже не вникал ни в один реферат и ни в одну курсовую. После летней работы скопилось деньжат, и я купил полуакустическую чёрную гитару Кремона с металлическими струнами и с возможностью подключения к колонке. Это была очень качественная брынчалка. Я играл и пел в комнате аккорды всех песен, что мне нравились и наши и зарубежные. У меня не было никогда музыкального канала. Ч/б телевизорчик ловил только по пальцам пересчитать, а у бабки на телевизоре были даже чисто французские каналы, специальный рок-канал, где можно было увидеть новые крутые группы. Мне нравилось когда поют песни на русском независимо от стиля и направления… Направление. Какое направление.

С инструментом стало полегче. Я думал, пока болен надо время зря не терять и учить лучшие песни. Чтобы когда буду боле менее прилично выглядеть, чтобы хотя бы с кем-нибудь расстаться с девственностью, хотя бы разок узнать, что это такое. И благодаря этому решить: стоит ли упорно добиваться этого у девушки, прыгать перед ней или всё-таки это явное преувеличение. Чем раньше бы это произошло, тем раньше можно было расслабиться.

Я был прыщавым. Звучало, как проклятье. В магазине книг купил самоучитель по французскому. Начал изучать и гаситься самостоятельно. Как я мог встречаться с девушкой, если она будет разглядывать мои угри. И я на остановке встретился с Ульяной. Она меня вынужденно опознала и сказала, что у неё есть халявные билеты в оперу от аэрокоса. Я согласился, вечером это было. Она ещё и подружку с собой взяла, тогда я сразу окончательно осознал, что это совсем гиблое дело. Другая девушка какая-то задохлика в очках, вообще ни о чём. Я не очень любил классику, потому что там играет толпа. Слушали Вагнера. Нам достались неплохие места наверху. Если б наш самый престижный экономический вуз Поволжья давал бы хоть куда-нибудь билеты, я бы тоже сходил, но уже один. Я больше никогда с ней не виделся.

Бабка повысила цену за съём. Тараканов стало известно ещё больше. Я купил диски с песнями на французском, мне всё равно кто и как пел, главное чтобы на языке. Раз в неделю бабка стала исчезать на ночь, и я пользовался этим и смотрел телек в её комнате, огромное количество каналов. Лежал на диване. И глухонемой Ерёма видел всё это каждый раз, но ничего не происходило. Либо он ей про это не говорил либо сказал, но ей индифферентно.

Я смотрел рок-канал. Там вовсю горел сентябрь. Это было так круто. Оригами самые крутые. Внутри всё пылало от желания создать свою рок-группу. У Эдика была ритмуха с примочкой. Я спрашивал, чтобы он поделился опытом общения с девушками. Но у Эдика подруга сердца была до сих пор со школы, он даже называл её женой. Он боялся показать мне её фото, чтобы я не сглазил их крепкий союз. Большевик присутствовал при одном из перекусов в перемену. У него тоже не было опыта плотской любви, но у него имелась сакральная литература по так называемым пикаперонтропам, помешанным на сексуальном соблазнении гамадрилам. У меня, как раз был новый плеер последней модели с экранчиком. Вот я и был у большевичка в квартире и скачал с его компа книги эти срамные. Там вся тема на как подкатить к девушке и довести всё занятие любовью. Я – пришибленный прыщавый лошок внимательно читал про соблазнение, проецировал в уме все ситуации, смеялся над нелепостью усилий что-то от кого-то получить. Чем мощнее было эго человека, тем интенсивнее он хотел за это что-то получать от других. Чем больше девушку расхваливали, говорили ей какая она красивая, тем больше ей требовалось получать. Для меня все девушки, кто стройные значит красивые. Не обязательно тощие, просто чтоб нормально всё было.

Из этой прекрасной книги я узнал, чтобы просто заняться с девушкой любовью нужно пройти сотни барьеров, преодолеть всевозможные щиты, подавления. Чем красивее девчонка, тем выше был на неё общественный спрос, ведь не я один хотел заниматься любовью. Надо было соревноваться с другими, чтобы успеть первым. Надо было использовать всевозможные психологические уловки, ремень обязательно на третью дырочку, верхняя пуговка рубашки не застёгивается, а нижняя у пиджачка. Я терпеть не мог костюмы и деловую одежду, потому что в ней я смахивал на политика или на какого-то важного и серьёзного. Так называемые уверенные в себе мужчины, которые знают, что хотят от жизни и берут всё в едином стремлении к успеху. Поразительно, что до сих пор мужчина бегал и добивался женщины. Почему нельзя было просто встречаться, как человеческие существа, с открытым сердцем и без всех этих навязанных верой ни во что застенчивостей.

Если бы в её уме было хоть какое-то понятие о справедливости, то мы обязательно встречались вновь, но тот день стал последним, когда я видел её живой.

Я стал меньше париться из-за прыщей и впервые вместо лосьонов решил купить одежду в торговом центре. Я никогда не был в таких больших магазинах, а в Саратове их возводили. У меня были бабки на шмотки, и я ворвался в мир торговых центров, столько всего, можно просто смотреть и на товар, и на людей, смотрящих куда угодно. Мне очень понравилось в торговом центре. Я купил себе крутые джинсы и крутую кофту в полоску, как у эмарей. Я эмарь, но выглядел как говнарь. Случайно провернулась вакансия на продавца в ночь, потому что я учился уже во вторую смену к 13 первая пара. Это было очень приятно, что не надо рано вставать. В начальную свою стажировочную смену я тщательно взвешивал и накладывал салаты покупателям, выбивал им на наклейке цену. Там было столько всякой еды, даже икра красная за тысячи денег. И я ни крошки не вкинул в рот. Резал буженину, всякие колбасы отмерял. Там у меня взяла номер девушка Яна. Она сразу позвала меня к себе домой.

Я попёрся к ней пешком в районе солнечного. Она была худенькая, с острым лицом и большими глазами. Я оказался в её туалете, разглядывал там свои прыщи, особенно на груди было самое обострение. Я наблюдал всё это и остро осознавал полную бесполезность всего, что творится в чужой квартире. Я просто помылся и сел на стул, а она лежала на кровати. Господи, почему она не могла подать хоть малейший намёк на то, что она хочет заниматься со мной любовью. Потом она сказала, что у неё болит голова и я просто лёг спать рядом с ней.

И являлся к ней ещё раз, но уже не заходил внутрь подъезда. Она смотрела на меня из окна. Я ушёл и всё, а надо было основательно заняться с ней любовью и не один раз. Так что на будущее пацаны, я то уже всё, а вам ещё учиться и учиться. Если оказались у неё дома, это просто она хочет чтобы ты произнёс ты хотела бы заняться со мной любовью. Я никогда не задавал этот вопрос, а зря. Будьте готовы, что это не сработает. Чем тяжелее вы изречёте этот вопрос, тем ярче будет токсический эффект. Она, если и откажет, но навсегда запомнит самый смелый вопрос в её заурядной жизни третьесортной мыши. Я неизменно поражался, что мешало девушке стать и ни слабой и ни сильной, посередине, не впадать в крайности. Почему эти девушки зная, что в Пруссии их больше не могут сказать такому же человеку полярного пола, что можно заниматься любовью. Скандинавские девушки всем под стать, но никто мне не верил.