Александр Мунч

Где же Родина?

 
Родина там, где спокойно душе,
Где родители, предки твои,
Те, что слово «люблю» говорили тебе,
Те, что чтили узы семьи.
 
 
Там, где прадеды, деды, отцы, сыновья
Защищали просторы страны,
Чтобы Родина также была у тебя,
Та, что очень любили они.
 
 
Родина там, где пшеницы поля,
Где бескрайние воды морей,
Где весною все в пухе стоят тополя,
Там, где синее небо над ней.
 
 
Там, где сделал ты свой первый шаг,
Там, где в школу пошёл в первый класс,
Там, где первой любви сделал знак,
Где сорвал поцелуй в первый раз.
 
 
Помни, Родина может быть только одна,
Приласкает тебя, будто мать,
А как только нужна будет помощь твоя,
На защиту тебя будет звать.
 
 
Где же Родина? – может быть, спросите вы.
Там, где сердце корнями вросло.
Если вырвать её, то погибните вы,
Всё для сердца давно решено.
 

Юлия Ярославцева

Реинкарнация

За столом сидело двое. Первый был по-деловому опрятный, но явно лишённый бюрократической алчности. Это легко читалось в его глазах. Напротив него – Второй, заметно потрёпанный жизнью, слегка уставший и разочарованный. Впрочем, в глубине кабинета виднелась тень ещё одного силуэта, но на это не обратил внимание ни Первый, ни Второй.

Первый уверенно взял со стола папку – обычную, картонную на завязках, такую же потрёпанную, как и сам Второй. Открыл – так же уверенно и спокойно, без доли отвращения и брезгливости перелистал пару страниц…

– Такой потенциал… Как же при таком потенциале можно было до такого дойти?

– Ну… – замялся Второй, – всё как-то так, само собой… незаметно…

– Ох, не оправдывайся, уж что было, то было…

Второй виновато опустил голову, позволяя Первому изучить содержимое папки в тишине.

– Сколько достижений, столько возможностей… Так всё хорошо начиналось…

Второй оживился. На его лице появилось беспокойство.

– И что теперь?.. всё, финита ля комедия? – озадаченно спросил он.

– А ты сам на что настроен? – с явной иронией в голосе спросил Первый.

– Ну… как-то не хотелось списывать себя со счетов…

– Ага… ну раз так, значит, не всё ещё потеряно… Что ж… тогда записывай…

Второй положил на стол сложенную шапку, достал из внутреннего кармана записную книгу – явно не новую, но едва исписанную и открыл её на новой странице.

– Итак, – продолжил Первый, – первое – не унывать. Скоро весна начнётся – солнышко выйдет, землю пригреет – станет веселее… Тут ты знаешь не хуже моего. Второе. Выбрось чемодан.

– Какой?

– Без ручки… Чего надрываешься? Непонятно. Раз нести так тяжело, то и шкурка не стоит выделки.

Второй озадаченно кивнул.

– Третье. Сходи в библиотеку. В Горьковку было бы неплохо.

– В Горьковку? Легко!

– Ага… На второй этаж подымаешься, там краеведческий отдел есть. Изучай, не стесняйся. Много нового узнаешь, и будет чем папку пополнить, а то так – пара листиков…

При этом Первый указал на лежащую на краю стола замызганную картонку.

– Для начала работы хватит. И так слишком много догонять придётся… Ах, да, ещё, выйди на улицу, прогуляйся, пообщайся с людьми, узнай, чем живут… Ну, только не с таким угрюмым лицом – вспомни, что такое приветливость – раньше ведь у тебя вопросов с коммуникацией не возникало…

– То было раньше… – уныло отреагировал Второй.

– Не начинай! Научишься!

– А если не справлюсь?

– Если руки не опустишь, справишься, куда ж тебе деваться?

Второй заметно оживился. Уже в дверях он оглянулся и спросил:

– А папка?

– Пусть пока у меня побудет – уж больно потрепалась, заменить нужно.

Второй кивнул и, не прощаясь, ушёл, просматривая запись в блокноте.

Из глубины комнаты вышел Третий.

– Не думал, что вы так умеете…

– С ним по-другому пока что нельзя – не привык он к нашим речам. Работа в три смены сделала его грубым и мужиковатым. Он забыл, какие красивые бывают рассветы и какие чувственные закаты, но он вспомнит… Пройдётся по улочкам городов, заглянет в деревню – там люди разные живут, они ему напомнят…

– А он хоть знает, кто вы? – спросил Третий, поправляя у себя перья за спиной.

– Нет, но догадывается. Его душа никогда не грубела настолько, чтобы он забыл доброе слово и доброе дело. Где-то в глухой деревне зайдёт он в низкую избу, и ветхая, как этот мир, старушка зажжёт свечу подле Моего образа – душа его оттает, и вспомнит он Меня и Моё слово, и станет ему легче.

– А если не зайдёт?

– Зайдёт… Обязательно зайдёт… Он не может по-другому…

«Я – Гамлет, я насилье презирал…»

 
Я – Гамлет, я насилье презирал.
Я падал оземь, разбивая руки,
Я плакал и смеялся, и рыдал
От бесполезности любви и мира скуки.
 
 
Что за вопрос: «Так быть или не быть?»
Как мне решить постигшую дилемму?
Скажи же, мир, как мне тебя любить,
Когда ты даришь мне проблему за проблемой?
 
 
По что мне мир, по что мне и война…
Скажи хоть ты, любимая, родная,
За что ты отвернулась от меня,
За что ты продалася, дорогая?
 
 
Безумный мир с загадками небес!
За что меня в песок ты растираешь?
Я быть хотел песчинкой от небес,
Но за талант меня ты презираешь…
 

«Как виноградных две лозы…»

 
Как виноградных две лозы,
Сплелись в едину две культуры,
И две таинственных фигуры
Воздвигли души на весы.
 
 
В пустом соблазне пролетели
Недели, годы и века.
Самих себя они отпели,
Чтоб всё забыть наверняка.
 
 
И вот вам сказка и не сказка —
Красивых слов пустая даль,
Как из прекрасного дамаска
Рождается в душе печаль.
 
 
Кружиться бы им в мерном танце,
Дарить любовь, улыбки, сны,
Запечатлеть себя на глянце
И свои поиски весны.
 
 
Обманом было всё разбито,
Что для любви лишь рождено.
Один – победы славит лихо,
Второй – пьёт горькое вино.
 

Обман

 
В вечернем сумраке свечи
Пусть песней зазвучит слеза.
Сказала сердцу ты: «Молчи!»
Но правду выдали глаза.
 
 
Он понял всё, он был не глуп,
Он знал всё трижды наперёд,
Он уголками тёплых губ
Тебя пленял, но только вот
 
 
Ты знаешь точно: сказка – ложь,
Намек один – хлебни беды,
Поверь ему и преумножь
Свою тоску, что ж скажешь ты?
 
 
В вечернем сумраке свечи
Себя сжигаешь ты опять,
Твердишь опять: «Смирись, смолчи!»
Чтоб боль свою скорей унять.
 
 
Свеча рыдает в два ручья,
Душа болит в пустом бреду.
Под трель ночную соловья
Соврёшь ты: «Вовсе не люблю!»
 

Алексей Клоков

К России

 
Ты слышишь, разные такие
На звук и смысл имена:
Одним ты – Русь,
Другим – Россия,
А третьим – «эта, блин, страна».
 
 
У всех – особенная правда
За стенами упрямых лбов.
У всех – особенное право
На ненависть и на любовь.
 
 
Но, как бы ни было, в ответе
Сыны твои за выбор свой.
Будь Русью – тем,
Россией – этим,
А третьим – «этой, блин, страной».
 

В жарком 44-м

 
В жарком сорок четвёртом
Ехала по Литве
Рота тридцать четвёрок.
Медленно день мертвел.
 
 
Зарево на Востоке.
Блёклые небеса.
Запад гремел далёкий.
Что тут ещё сказать?
 
 
Всё, чем до фронта жили
Там, на своей земле,
Скрылось за шторой пыли,
Выхлопом дизелей.
 
 
Но на просторе чистом
Стало опять легко.
Где они, особисты?
Партия далеко.
 
 
Кто их смешает с грязью?
Кто им в бою соврёт?
Путь им прочерчен красной
Стрелкой за синий фронт.
 
 
Страшно? Конечно, страшно.
Что предавать земле,
Если слетела башня,
Ахнул боекомплект?
 
 
Что соскребётся. Так что
Смерть продолжает здесь
Сплачивать экипажи.
Дальше уже – Бог весть.
 
 
Ездили так на марше:
Все забирались в танк,
За исключеньем старших.
Что это слева, там?
 
 
Старенькое распятье
В сумерках как во зле.
Тут боевые братья
Головы все нале-
 
 
во, будто по уставу.
(Видел бы замполит
Эту Христову славу
В душах сынов земли,
 
 
Выжженных пропагандой).
Что говорят они
Здесь, на свиданье с правдой?
«Боженька, сохрани».
 
 
Едут, узрев святыню,
В ад, где уже ни зги,
Грешники во святые.
Господи, помоги!
 

Стихи о браке

 
1
Брак, как любое чудо,
Требует простоты,
Света из ниоткуда,
Праздничной чистоты,
 
 
Странности превращенья
(Мы ведь – не я плюс ты),
В сплаве соединенье,
Так – никакой черты.
 
 
Медленно – до кипенья,
Сразу же – остывать.
К силе: просить прощенья —
Слабость: всегда прощать.
 
 
2
Брак, как и всё на свете,
Держится на добре.
Вспомни о Магомете,
Как он ходил к горе.
 
 
Та на своём стояла,
Как он ни звал, не шла.
Но и не убегала.
Значит, к себе ждала.
 

Ледяной дождь

 
Деревья на красавиц так похожи
(С которыми по жизни нелегко).
Надменны и без лиственной одёжи.
Возносятся над всеми высоко.
 
 
Холодные, к добру то дальнозорки,
То близоруки. Что ты с них возьмёшь?
И застывает ледяною коркой
На их телах вниманья тёплый дождь.
 
 
От этого они ещё красивей,
Стоят в роскошном чистом хрустале.
Но душно им. И ноша не по силам:
Ломает, гнёт и тянет их к земле.