Шуберт

 
Ты играешь под звуки дождя,
Собирая людей у рояля.
Твоя музыка чу́тка, нежна
Эти звуки доносит, играя.
 
 
Рядом девы красиво поют
Бесподобную «Аве Марию».
Чёрно-белые клавиши бьют
Твои пальцы в душевном порыве.
 
 
Я, как птица с подбитым крылом,
Вдохновлённая музыкой этой,
Буду слушать её за стеклом,
Чтобы силы набраться с рассветом.
 
 
И всю ночь будет видеться сон,
Как я плачу, кружась в этом вальсе.
В тишине лишь доносится стон
Вместе с шелестом листьев шуршащих.
 
 
Звук дождя с твоей музыкой схож…
Очень хочется пылких объятий!
Я взлетаю высо́ко до звёзд.
И танцую с дождём в белом платье.
 
 
Ты играешь волшебно и нежно,
Глубоко тронув струны души…
Ну а дождь так легко и небрежно
В пыль роняет алмазы в ночи.
 

Двое

 
Как бабочек крылья распахнутые,
Парящие над цветком,
Смотрели глаза твои бархатные
Лукаво и с огоньком.
 
 
А я в них тонула как в море
Вечернем в бликах заката…
И утром, встречая зори,
Вдыхала солёный запах…
 
 
Ты нежно мне улыбался,
А ветер играл волосами…
Небритой щекой прикасался
И трогал лицо губами.
 
 
Над морем чайки парили
Под ласковый шум прибоя,
И вновь о любви говорили
Той ночью у берега двое…
 

Море

 
Я сижу на песке у моря,
Расслабляясь под шелест волн…
Привкус соли и запах йода,
А вдали только чаек стон.
 
 
Я любуюсь багряным закатом…
Солнце скрылось перед грозой
И оставило след розоватый
В кучевых облаках над водой.
 
 
А отлив оголил побережье
От морской капусты зелёное
И колышет волной небрежно
Эти гладкие ленты солёные.
 
 
Море лечит и тело, и душу
Бесконечное, синее, тёмное…
Я его не устану слушать,
Глядя вдаль как заворожённая.
 

Майский сонет

 
Резкий запах сирени белой
Нам принёс майский ветер первый.
Ароматный, душистый, прекрасный
Он дурманит нас не напрасно.
 
 
Вся природа уже проснулась,
Расцвела, ожила, встрепенулась,
Приоделась в светло-зелёное
Невесомое платье шифоновое.
 
 
Вот и сакура низкорослая
В один миг стала нежно-розовой.
Закружил лепестки тёплый ветер,
Уронив их в росу на рассвете.
 
 
В этих каплях алмазных чистых
Отражается солнце лучистое.
 

Я не люблю

 
На улице тоскливо и темно…
Июльский дождик барабанит в стёкла,
И тополиный лист ещё не жёлтый
Упал небрежно на моё окно.
Ты вспоминаешь обо мне хоть иногда?
Как глупо всё-таки, наивно и нелепо…
Во что-то верить и всё время ждать тебя,
Как в ноябре ждать продолженья лета.
А лето плачет проливным дождём…
Июльским, чистым и прохладным ливнем.
Я думаю, как странно мы живём…
Сегодня ночью снова буду гибнуть.
И музыку хрустального дождя
Я буду слушать, тихо умирая.
Мне кажется, вот так вся жизнь моя
Проходит без тебя… и я не знаю,
Что дальше будет с нами. Что потом?
Какое жуткое существованье!
Я жду, что мир, перевернувшись, станет дном,
А небо серым, пасмурно-зеркальным.
Я не люблю дорог, ведущих в никуда,
Мостов, которые достроены не будут.
Я не люблю коротких встреч с тобой, когда
Они меня безжалостно так губят…
Я не люблю тебя, когда ты лжёшь,
Я не люблю себя, когда я плачу.
Если бывает во спасенье ложь,
То это не про нас с тобой,
А значит… не будет ни тебя и ни меня
В густом полночном тёмно-синем небе…
Ты видел, покатилась та звезда?
За ней ещё одна… Ну вот, а ты не верил!
Я не люблю сияющих вершин,
Которые достигнуты не будут
Ни мною, ни тобой… Ты не один
Пойдёшь по этой жизни безрассудной…
Но только без меня. А я одна
В своей любимой осени останусь…
Такой же мудрой и красивой, как она,
Глазами грустными печально улыбаясь.
 

«Я разлюблю тебя когда-нибудь…»

 
Я разлюблю тебя когда-нибудь…
Когда – не знаю. Думаю, не скоро.
Такая уж случилась жизни суть,
Что нам не по пути с тобою снова.
Зачем Бог свёл нас через столько лет
И дал любовь такую неземную?
Зачем Он снова посмотрел нам вслед,
Послав судьбу нам странную такую?
Ведь не бывает же случайных встреч!
Иначе и вся жизнь была б случайна…
Мы просто как-то их должны беречь,
Раз нам они даются изначально.
Мы столько лет не виделись с тобой…
Подумать только! Это просто вечность!
И вдруг нырнули в омут с головой,
И время превратилось в бесконечность…
Ну а потом пошло что-то не так —
Взаимные обиды и упреки…
Вскользь брошенное слово… вроде бы пустяк,
А мы во всём искали подоплёку.
Теперь нас друг у друга больше нет…
Одни воспоминания остались.
В моей душе как будто меркнет свет,
А ведь недавно вместе улыбались…
Когда захлопнула я за тобою дверь,
Казалось мне, что мир перевернулся!
Да, не бывает жизни без потерь,
Но хочется опять с тобой проснуться.
Проснуться, задохнувшись от тепла,
От счастья, снова данного судьбою!
Чтоб ты меня, по-прежнему любя,
Не отпускал и просто был со мною!
Мы виноваты оба в расставании.
Мы повторяем прежние ошибки.
И снова между нами расстояния…
Моменты счастья были слишком зыбки…
 

«Простились у крыльца, присели на дорожку…»

 
Простились у крыльца, присели на дорожку,
Блеснула на щеке её слеза…
– Ты только жди меня! – сказал Серёжка.
– Я буду ждать! – ответила она.
И медленно тянулись дни за днями…
Но как-то незаметно канул год.
Она молилась тёмными ночами
И знала, он вернётся, он придёт!
Она лампадку часто зажигала,
Вязала ему тёплые носки,
Ходила в Храм, о здравии читала,
А сердце разрывалось от тоски!
На новый год, когда мороз трескучий
Узорами окно разрисовал,
Достала ёлку по такому случаю,
Её давно никто не наряжал.
Под ёлочку записку положила,
А в ней желание заветное одно:
Чтобы живым вернулся её милый,
И чтоб весной пошли они в кино…
Вернулся невредим Серёжка с фронта.
В тот год красивой выдалась весна!
Вот веточкой сирени машет кто-то,
А на перроне ждёт его она…
Уменье ждать – великий дар, награда
За ту любовь, что в сердце так хранил,
За ужасы войны и круги ада,
За мир, который он ей подарил!
 

Нина Сондыкова

Сам

Тот август был жарким. Днём так пекло, что не хотелось выходить из дому. Ночами полыхали зарницы, и небо, казалось, светилось красным тревожным светом. Полина закрыла все окна, двери, и в доме стало прохладно, тихо.

Сам перебрался спать в сенца. Этому Полина даже рада. Курит уж больно много. А накурится – кашляет долго и надсадно да ещё ругается всячески – и на себя, что не может бросить курить, и на бизнесменов, что плохой табак в папиросы кладут…

Сени – рубленые, большие. Стараниями Полины они больше походили на уютную комнатку. Летом там не жарко, а зимой кадушка с капустой до Нового года не застывает. Вот Сам и обосновался там на всё лето. Дети выросли: Танюха в университете учится и работает в магазине. Близняшки, Витька с Митькой, весной в армию ушли. Вроде всё хорошо. Только как-то отдаляться стала Полина от мужа. Грубоват… Раньше вроде меньше покрикивал и разговаривал с Полиной больше… Или некогда было на это обращать внимание… Когда ребятишки были маленькие, прибежит Полина с работы да первым делом спросит:

– Сам-то дома?

Так и повелось. Сам да сам… будто и имени у него нету.

Сегодня собрала огурцы на засолку. Сходила на колодец за свежей водой да занялась заготовкой. Засолка огурцов вроде дело привычное, но всякие хитрости есть… сколько чего положить, как банки помыть, как огурчики разложить… Пока всё сделала, устала. Посидеть бы, отдохнуть, а она придумала к вечеру окрошку приготовить… Режет овощи, а на душе как-то нехорошо… беспокойно… Поди, с мальчишками чего?

Руки сполоснула да за телефон… Хорошо, что в армии разрешили пользоваться телефонами…

Нет, у мальчишек всё хорошо… По крайней мере, голоса весёлые.

«Так это я от усталости… Эва, сколько банок накатала!»

Пришёл Сам – усталый и потный. Поболтал ложкой в окрошке, кружку молока выпил и пошёл на реку сетку поставить да ополоснуться.

«Опять не в духе… Мог бы и похвалить – не для себя же столько готовлю… Вот всегда так! Ни слова ни полслова…»

Полина помыла посуду и пошла в огород – надо ещё полить огурцы и помидоры… Ходит между грядками, любуется своими трудами. Тыква – просто бочка! Сразу вспоминается сказка. Вот ещё чуть-чуть, и эта тыква подрастёт – карету можно делать! А помидоры! Гроздья малиновых плодов висят на кустах! Сегодня с огурцами возилась, а завтра помидоры надо консервировать…

То ли показалось, то ли правда калитка хлопнула, глянула Полина – матерь Божья! Стоит у калитки их дочура Танюшка… В белом плащике, хоть и жарища… сумка у ног…

«Что это она? В отпуск, что ли? Вроде не говорила…»

В следующее мгновение Полина заметила неестественно большой живот… Так вот она, беда!

Отбросив лейку, подошла к дочери и заголосила. Заплакала и Танюшка.

– А отец-то хоть есть? Кто он? – глупо спрашивала Полина. Танюшка только мотала головой и плакала. – Ну вся в отца! Слова не вытянешь! Бедов натворила, так только и остаётся, что головой трясти. Поди, и люди уж видели… а как не видели – в автобусе ехала… и от остановки шла – теперь вся деревня уж, поди, знает… хоть на улицу не показывайся! – сердито произнесла Полина. – Ну-к, что, пойдём, кормить тебя буду, устала с дороги. Сколько месяцев? Восьмой? А как себя чувствуешь? А кого ждёшь – парень или девка? Парень – это хорошо! Такого подарочка не преподнесёт!

Пока Танюшка умывалась, пила холодное молоко, Полина свыклась с мыслью, что её ненаглядная Танюшка, её колосочек скоро станет матерью. Уж прикидывала, куда ловчее кроватку поставить. Куда комод передвинуть. Пусть только в деревне кто посмеет что худого про Танюху сказать – уж она найдёт чего ответить! С соседями разберёмся, а вот с отцом…

Он и в парнях был не очень ласков. И неразговорчив. Да вот полюбился. Вышла за него, хотя кавалеров было пруд пруди! Полина его побаивалась чуть-чуть. Никогда не знаешь, что он может учудить! Как-то пьяный в ворота на мотоцикле не мог въехать – так завёл пилу и ворота вместе с забором спилил… На следующий день сам же новый забор и ворота ладил… Хорошо, что выпивает редко.

Вот что он скажет Танюшке? Ну как из дому попрёт! Полина, конечно, не даст дочь в обиду, но всё-таки… Хорошо, что его сейчас нет – есть время с мыслями собраться…

Танюшка ушла в свою комнату и затихла.

– Ну ладно, отдыхай! Пойду в огород…

Подобрала лейку и снова – от бочки к грядке, от грядки к бочке… а мысли все совсем не о грядках.

Завозился, заскулил Кучум – Сам идёт… Полина поставила лейку и направилась к воротам встретить.

– Ты чего выскочила? – удивился муж.

– Беда у нас! Ой, беда… – завыла, запричитала Полина… Она увидела, как обострились вдруг черты его лица, и начали кривиться губы.

– Что? Что-то с мальчишками? Ну говори!

– Да Танюха приехала… Беременная… – И Полина снова заплакала в голос.

Муж с силой тряхнул её за плечи:

– Дура! Замолчи! Орёшь не по делу! Беда… Какая это беда! Человек родится – это радость! Кабы умер кто – вот это беда! И нечего причитать, Танюху расстраивать! Поднимем, поможем!

Торопливо разувшись на крыльце, он вошёл в избу. Тишина. Только гудит холодильник…

– Танюха… – позвал отец.

Татьяна, как мышка, пискнула что-то в ответ.

– Ты хоть выйди, с папкой поздоровкайся!

Танюшка с распущенными волосами и босая, в халатике, который не сходился на её большом животе, несмело вышла из комнаты и опустилась на колени перед отцом.