Читать книгу «Московские были» онлайн полностью📖 — Александра Койфмана — MyBook.

Глава 2. Время искать

1972–1983 гг.

Заочное обучение трудно для тех, у кого нет внутренней дисциплины. Никто тебя весь семестр не проверяет. Но если не работать весь семестр, то на сессии будет слишком тяжело. Не поможет даже краткосрочный отпуск, положенный студентам-заочникам во время сессии. У меня была возможность ежедневно заниматься. Мои напряженные часы – утро, когда женщины собираются на работу, или вечер, когда они приходят с работы усталые и недовольные. Именно в это время происходят все конфликты, в которых мне необходимо разбираться. Но остается несколько часов до обеда и после обеда, когда я могу спокойно заниматься.

Удивительно, но об учебе у меня почти не осталось никаких воспоминаний. Все слилось в сплошной поток: занятия дома, написание каких-то работ, установочные занятия перед сессией, собственно сессии.

Много лет – с 1969-го по 1982-й – мы были дружны с Ниной. Во время нашей первой встречи у Петра Аркадьевича дала ей свой телефон, вернее телефон нашего общежития. Она как-то позвонила мне, оказывается, муж снова уехал на сборы, ей скучно, сидит одна. И я поехала к ней. Живет она на Пятницкой улице у метро «Новокузнецкая». Двухкомнатная квартира в старом доме с очень высокими потолками. Квартиру и приличную зарплату дали мужу за победу команды на крупных международных соревнованиях.

Мы одногодки, она замужем за профи, велосипедистом, членом сборной СССР. На сборах он изменяет ей, так сразу и сказала мне, когда я приехала к ней, и мы сидели за столом. Она отвечает ему тем же. Не знаю, кто из них начал первым. На этой почве часто ругается с мужем, когда он возвращается из длительных командировок на соревнования и тренировки. Говорит о взаимных изменах просто и спокойно. Я никак не могла этого понять. Говорю ей:

– Как же вы можете так жить? Ведь это каторга.

– А что делать? Где мне или ему жить? Да я и не проживу на свою журналистскую зарплату.

Не мне судить ее. На своей работе я получаю столько же, что и она. Но я-то привыкла уже к такой зарплате, а у нее еще и половина зарплаты мужа в кармане. Нина почти всегда оживленная, немного шебутная, любит веселую компанию, не прочь выпить. Много знакомых, очень общительная. Бесцеремонная. Мне ее бесцеремонность сначала очень не нравилась. Только значительно позже поняла, что это просто средство скрывать свои комплексы.

Я уже писала, что Нина окончила журфак Московского университета. Считает себя знатоком русской поэзии на стыке двух веков. Скиталась по редакциям, одно время даже работала на телевидении. Нигде не уживалась, так как была необязательна. Немного ее характеризует такой случай. Я интересуюсь, может ли Нина познакомить меня с кем-либо на Первом канале, чтобы устроиться на работу. Нина спрашивает:

– Ты готова переспать в течение недели со всеми в группе: от редактора до осветителя? Тогда есть надежда.

Я даже не ответила. И разговор на этом прервался.

Во время моей учебы мы часто встречались. Реально, у меня тогда не было других подруг. А после отъезда Хуана Нина оставалась практически единственным звеном, связывавшим меня с внешним миром. Она таскала меня с собой на все культурные мероприятия, знакомила со многими людьми, старалась отвлечь от тяжелых мыслей. Ведь отъезд Хуана, неожиданный отъезд, оказался для меня слишком тяжелым ударом.

Добавилось еще одно испытание. Нина как-то познакомила меня в кафе с молодым парнем, работающим в ее журнале. Симпатичный парень, полчаса развлекал нас анекдотами и смешными историями из жизни журналистов. Я удивилась, что делает этот сильный, спортивного вида парень в таком затхлом, по словам Нины, журнале. К тому же он оказался не только общительным и интересным, но и неженатым. Мы начали проводить вместе много времени, я почти перестала встречаться с Ниной. Появились мысли о реальности совместной жизни, ведь нам совсем даже неплохо вместе. Приказала себе забыть о твердом решении не влюбляться вновь.

Да разве обязательно быть влюбленной, чтобы жить вместе в согласии и радости?

Юрий был из семьи московских интеллигентов в третьем поколении. Мать – заслуженный детский врач, отец – важная шишка в Мосметрострое, прошедший путь от простого инженера. Меня начали принимать в семье Юры. Отец посмеивался, что наконец-то Юра нашел надежный якорь. Наверное, намекал на прошлые его связи. И мне его семья очень нравилась. Как она не похожа на мою семью!

Наше (мое?) счастье длилось почти два месяца. Мы даже обсудили с Юрой, как нам жить дальше. Решили пока не жениться, но найти съемную квартиру и жить вместе. И вдруг, все неприятности обрушиваются вдруг, я поняла, что забеременела. Как, почему? Вроде мы всегда оберегались, я всегда считала опасные и безопасные дни. Но врач уверенно заявила, что беременность есть. И срок три недели. Поразило, что она не поздравляет меня, и лицо у нее озабоченное. Направила меня на дополнительное обследование, которое показало, что беременность внематочная, нужна срочная операция.

Это сейчас такие операции делаются, как правило, так, что сохраняется возможность родов. Тогда это было почти гарантированное бесплодие. Врачи сказали, что если я случайно снова забеременею, то почти наверняка это снова будет внематочная, так как у меня проблемы. Вероятно, застудилась когда-то. Не помню, чтобы я серьезно застудилась, но врачи говорили очень уверенно. Я дала согласие на полную операцию. Не буду вдаваться во врачебные объяснения, но меня лишили даже теоретической возможности забеременеть. Вышла из больницы совсем подавленная. Все: у меня нет надежды на материнство.

Я вначале даже не совсем поняла свое несчастье. Вроде я вот, прежняя, ничего во мне не изменилась. Рассказала все Юрию, ничего не скрывая, он с пониманием отнесся к моим проблемам. Я чуть воспрянула. Но это длилось недолго. Через полторы недели мне сообщили, что Юрия видели с другой девушкой. А еще через два дня он, смущаясь, сказал мне, что встретил другую женщину и, кажется, влюблен в нее.

Промолчала и резко ушла, не сказав ему ни слова. Утопила слезы в подушке. Выброшу его из головы. Долго не встречалась после этого ни с кем, не хотела видеть даже Нину, но жизнь берет свое. Снова начала проводить время с Ниной, это отвлекало меня от тяжелых мыслей, даже отчаяния, а она знакомила меня иногда со своими друзьями. Я никому больше не говорила о своей неудачной беременности. Приходилось выдумывать опасные и безопасные дни, иногда заставлять мужчин одевать презервативы. Ко всему привыкаешь.

Степан появился у меня на горизонте как-то случайно. В мае 1977 года Нина затащила меня на одну из дач в Лианозово. Она только что познакомилась с молодым аспирантом, он пригласил на дачу, но попросил привести подругу, так как на даче он не один, еще друг постарше. Нина долго уговаривала:

– Не понравится, никто тебя не заставляет спать с ним. На даче места много. Утром спокойно уедем.

На даче было чудесно: май, цветущая сирень, костер в десяти шагах от дачного домика. В подвале ящик сухого вина. А вначале шампанское за здоровье дам. Хозяин, вернее съемщик, дачи – Степан Желтов – готовит на костре шашлычок. Вроде и внимание не очень обращает. По крайней мере, не пристает с глупыми шуточками. И, вообще, атмосфера спокойная. Мы сидели у костра пару часов. Тезка Степана – аспирант Машиностроительного института – непрерывно рассказывает анекдоты. Я сразу вспомнила примету, которую мне рассказывала тетя Дуся, младшая сестра отца:

– Если сидишь между двумя тезками – загадай скорее желание, пока никто не заметил, – сбудется.

Только мгновение думала, что загадать. Конечно, окончить университет, найти литературную работу. К сожалению, приметы сбываются не сразу.

Младший Степан немного, чуть-чуть, заикается, и анекдоты от этого кажутся еще смешнее. Нина прижалась к нему, готовая смеяться после каждой его фразы. А Желтов в основном молчит, предлагая нам время от времени еще и еще готовые шампуры. С красным сухим вином мясо идет великолепно. На тарелке выложена зелень. Меня удивила фиолетовая, «армянская» как ее назвал Желтов, травка. Непривычен был и запах кинзы. Чувствовалось, что Желтов разбирается в приготовлении вкусной еды. А вся обстановка дачи: этот запах сирени, всполохи огоньков в костре, темные силуэты деревьев на заднем плане и тишина, тишина вокруг, нарушаемая только стрекотом сверчков, навевала умиротворение. Казалось, что вот так сидеть, смотреть на огоньки костра, слушать чуть заикающегося Степана, можно до бесконечности. Потом Нина утащила своего приятеля в дом. Желтов аккуратно затушил костер:

– Пора в дом, сыровато становится.

Вокруг сразу стало как будто еще темнее; поежилась, а до этого не замечала ни сырости, ни прохлады. Подошли к дому. Я уже достаточно выпила, забралась на скамейку, а потом на стол, стоящий почти рядом с входной дверью:

– Я не буду с тобой спать, ни с кем не сплю после первой встречи.

– Кто тебя заставляет? Иди же, я тебя не трону.

Он большой, сильный, взял чуть выше колен, снял со стола, отнес в комнату:

– Устраивайся, я сейчас приду. Не трону я тебя, но третьей кровати у нас нет.

Не верю, все вы, мужики, – козлы.

Разделась, легла в холодную кровать. Вся напряжена, готова к отпору. А он действительно – лег рядом и отвернулся. Было даже немного досадно, что не обращает внимания и не нужно обороняться. А потом наступило утро, я проснулась в хорошем настроении, посмотрела на аккуратно постриженный чуть тронутый сединой затылок лежащего рядом мужчины.

Обидно, что же я такая некрасивая, неинтересная ему, что он спокойно спит? А может быть он импотент?

Он как почувствовал, что я проснулась, повернулся ко мне, а я сделала вид, что только просыпаюсь, потянулась, не раскрывая глаз.

Надо же, какой спокойный, самоуверенный.

Сходил на кухню, слышно стало, как шумит кран, наверное, зубы чистил, и снова лег ко мне:

– Привет, сегодня уже вторая встреча.

Я открыла глаза, посмотрела на него и ничего не ответила. Но ему и не нужен был ответ.

Минут через пятнадцать в комнату зашла Нина, оглядела нас:

– Степа, ты тут не обижаешь мою подругу?

Но увидела мое раскрасневшееся лицо и ушла успокоенная.

Больше я на этой даче не была: тезки снимали ее только на одно лето. Мне Лианозово не нравится. Конечно, на даче было хорошо, но я предпочитаю леса между платформой «55 километр» и музеем-усадьбой «Абрамцево».

Степана не видела две или три недели, вдруг он позвонил. Откуда узнал телефон нашего общежития? Наверное, Нина дала. Несколько раз звонил, это ведь каждый раз нужно, чтобы кто-то пошел от вахты сказать мне о звонке, потом пока я спущусь. А он терпеливо ждал. Однажды даже пришел в общежитие. Но дальше вахты его не пустили. Мы немного погуляли по Москве, поговорили (вернее, разговаривала почти все время я, Степан не слишком разговорчивый) и попрощались. Я тогда готовилась к последним экзаменам, было не до встреч с малознакомыми мужчинами. А потом был последний экзамен. Это было в воскресенье. Он узнал, опять же от Нины, об экзамене, ждал меня около университета, и мы гуляли потом очень долго, разговаривая. О чем? Не помню.

Не хотела вступать в серьезные отношения, так как в это время развивался мой «роман», если так можно назвать, с профбоссом нашего треста.

Я уже проработала десять лет в тресте. Мне давно положено было дать жилье, хотя бы комнату в коммуналке. Ведь квартиры в тресте появлялись и неоднократно. Но всегда находились бесквартирные ветераны, женщины с двумя-тремя детьми. А то и спецы, которым квартиры обязаны были давать по гарантийным письмам. Моя очередь оставалась все так же безнадежно далеко. Я беспартийная, но пошла к парторгу треста – это был наш прежний секретарь комитета комсомола, теперь уже не Володя, а Владимир Петрович. Он сделал вид, что давно забыл, как я его «бортанула» когда-то. Владимир Петрович разъяснил мне все холодно и четко:

– Жильем распоряжается жилищная комиссия профкома. А если говорить напрямик, то наш председатель профкома Терентий Федорович. Партком старается не вмешиваться в дела профкома, разве что в вопиющих случаях. Но если ты решишь в основном с профкомом, то парторганизация палки в колеса ставить не будет.

Пришлось идти к Терентию Федоровичу. Мне он очень не нравился: лысоватый, толстый, полсотни лет с хвостиком, всегда с хитрой улыбкой на лице. Может быть, сказывалось и то, что краем уха слышала о его интересе к молоденьким, и даже не очень, работницам. Правда, ничего конкретного обычно не говорили. И вот я у него на приеме. Он запросил у секретаря мое дело, долго листал, хотя вроде что там листать – всего четыре странички. Долго говорил, не глядя на меня, о большом количестве первоочередников, о строгости отбора на заседаниях жилищной комиссии. Потом поднял на меня глаза, увидел мою поникшую голову и неожиданно закончил:

– Но профком постарается понять, чем мы можем тебе помочь. Не отчаивайся, заходи еще.

Я еще два раза заходила к нему на прием. Терентий Федорович опять бодро говорил, что жилье обязательно будет когда-нибудь. Я пожаловалась как-то Марии – старой знакомой по бригаде маляров. Она несколько месяцев назад получила однокомнатную квартиру, но у нее был муж и трехлетний ребенок. Мария посмотрела на меня сожалеючи и просто сказала:

– Трахнуть он тебя хочет, поэтому и ведет такие разговоры.

– Что ты, Мария. Он же женат, двое детей, да и старый такой.

– А что ж, что старый? Старый кобель тоже на сучку лезет. Ты думаешь, мне эта квартира просто далась? Он из меня всю душу вымотал, пока я согласилась с ним на его дачу ездить. Да еще и в баню затаскивал, когда она была закрыта.

У треста небольшой дом отдыха, и там есть баня.

– Да что ты, Мария. Ведь у тебя семья, муж, ребенок.

– Вот-вот, ради ребенка и терпела, аж три месяца. Ты же знаешь моего муженька, он никогда не получил бы жилье. А снять даже комнату при наших с ним окладах, платить 50 рублей – весьма накладно. Теперь хоть в однокомнатной, но живем независимо от его родителей. Но я тебе ничего не говорила про этого импотента.

– Почему импотента?

– Да он пока не напьется вдрызг, ничего не может. И предпочитает оральный секс. Сама увидишь.

– Нет, ни за что.

На том наш разговор и закончился. И я никогда больше не пошла бы к Терентию Федоровичу, но серия скандалов в общежитии переполнила чашу моего терпения. Я уже говорила, что основные проблемы возникают в вечернее время, когда мужики пытаются правдами и неправдами проникнуть в общежитие к своим подругам. Особенно ближе к ночи. На третьем этаже жила одна перезревшая девица, которая раз за разом заявляла мне, что к ней пришел жених. К моему удивлению, женихи всегда были разные. Однажды, когда и она, и очередной «жених» пришли очень пьяные, я не разрешила пропустить его к ней. Тут-то и начался скандал. Она поливала меня всякими грязными словами, клялась, что со свету сживет меня, что я не даю ей возможность устроить свою личную жизнь. «Жених» уже давно слинял, а она не унималась до тех пор, пока я не заявила, что вызову милицию. Но после этого она постоянно стала преследовать меня гнусными выражениями. И подбила пару подружек на такие же действия. Дело дошло до того, что она с подругой встретила меня на улице, подруга сделала ей большой синяк под глазом, порвала платье, после чего они набросились вдвоем на меня. Били жестко, профессионально, не оставляя следов, а потом пожаловались директрисе общежития, что это я напала на них совершенно неожиданно.

Скандал замяли, а я пошла к Терентию Федоровичу, твердо сказав себе, что уволюсь, как только получу жилье. Не буду писать о дальнейшем, слишком все гадко, не хочется помнить, но через три месяца я получила жилье. Комнату мне выделили осенью 1977-го в старом доме на Третьей Богатырской улице (это около трамвайного пути из ВДНХ на Преображенскую площадь), в доме, построенном когда-то заводом «Красный треугольник» или «Красный Богатырь», не помню точно.

После оформления документов на комнату, въезда в нее и покупки всего необходимого (здесь-то и пригодились мои деньги на сберкнижке), более активно стала искать место литературной работы, просила всех знакомых, но помог только Виктор Борисович – у него было знакомство в издательстве «Трудовая Москва». К тому времени они уже давно расстались с Ниной, но мы иногда пересекались у Петра Аркадьевича, к которому я изредка приезжала отдохнуть морально от всей грязи бытия в общежитии и отношений с Терентием Федоровичем.

Приняли неохотно, так как нет ни опыта, ни умения. Приняли стажером в одну из редакций издательства, специализирующегося на производственной тематике, то есть издающего книги для рабочих, директоров предприятий о производственной деятельности, об успехах и т. д. Опять потеряла в зарплате. Но редакция расположена очень удобно – на Чистопрудном бульваре около Архангельского переулка. Наконец я могу забыть о годах работы в строительном тресте. И здесь я проработала много лет.

Болталась в неопределенном положении около полугода. Помог пожилой зам главного редактора. Нет, с ним у меня ничего не было. Просто ему нравилось, что я охотно выполняю его поручения, всегда приветлива, готовлю хороший кофе. Он добился для меня ставки младшего редактора с окладом 100 рублей. И прошло два года, прежде чем я получила первую прибавку к зарплате – 10 рублей. Но все же это была литературная работа. О ней в другом месте.

 



























 

















 





















1
...
...
12