Осознав, что отпала необходимость в выполнении такой тягостной работы, что угнетала меня все последние часы, я испытал настоящую эйфорию. Спустя секунду вспомнил, что оставил в квартире свою куртку и следующую минуту стоял, борясь между инстинктом самосохранения и, даже не жадностью, потому что стоила она совсем немного, а просто жалостью к привычной вещи. Осторожность взяла верх, и я побрел, куда глаза глядят. Куртку все равно было жаль. Мы ее покупали на рынке вместе с Машуней, и она была одним из немногих оставшихся материальных символов связи с прошлым.

Ноги сами вынесли на трассу. Дальше продолжил двигаться в сторону Серпухова, шарахаясь в кусты от света фар приближающихся машин. Который же сейчас час? На мгновение пожалел, что не взял тезкин телефон, но тут же решил, что таскать с собой мобильник убитого – все равно, что самому себе вырыть могилу. Еще в самом начале пути почувствовал озноб, который со временем только усиливался. Когда дошел до моста через довольно широкую речку, уже всего трясло не по-детски. Похоже, все-таки простудился. Хождение под промозглым дождем в тонкой курточке принесло свои плоды.

При свете фонарей оглядел себя. Господи, какой кошмар! Весь в глине с ног до головы. Решив, что показываться в городе в таком виде не только неприлично, но и просто опасно, спустился к воде, пытаясь то руками, то пучками вырванной травы смыть грязь. После довольно долгих усилий это, в некоторой степени, удалось. По крайней мере, уже не выглядел так, будто мною играли в футбол на болоте.

Пока чистился, пару раз от слабости и головокружения чуть не свалился в мутные бурлящие воды реки. Слава Богу, обошлось, но, видимо, дело серьезное: надо лечиться, а то ведь так недолго и ноги протянуть. Накинул куртку, безуспешно пытаясь застегнуть ее онемевшими от ледяной воды пальцами, поднялся на мост и побрел дальше, по направлению к вокзалу, указанному стрелкой дорожного знака. Небо начало сереть, предвещая утро.

Каждый шаг приходилось делать усилием воли. Ничего не замечая вокруг, волочил ноги, повинуясь одной цели: во что бы то ни стало дойти до вокзала. Хотя, если поразмыслить, вряд ли я нашел бы там доброго волшебника, вмиг решившего все мои проблемы. Но мозг был уже практически неработоспособен. Максимум, что он мог сделать – это дать телу хоть какую-нибудь близкую реально выполнимую задачу.

В детстве читал книгу про летчика Маресьева, который полз по зимнему лесу восемнадцать дней с отмороженными ногами. Тогда мне показалось, что это почти невозможно. Сейчас, когда мне предстояло на здоровых ногах, хоть и в простуженном состоянии, пройти какие-то восемь-десять километров, и для этого я вынужден был прикладывать нечеловеческие усилия, решил, что автор книги преувеличил или вообще все придумал. Человек не способен на такое, чтобы спасти себе жизнь. Разве что им двигала бы какая-то очень важная цель. Гораздо более важная, чем спасение собственной шкуры. Стремление спасти жизнь близких, например. Или ненависть к врагу и жажда мести. Последнее умозаключение тут же вызвало ассоциативный ряд, связанный с гибелью моей Машуни.

Перед глазами возникло ее мертвое, искаженное гримасой боли лицо, тут же сменившееся мерзкой физиономией Упыря, несомненно, причастного к ее смерти.

Затем всплыли довольные тупые хари тех двух ментов, что приехали по вызову. И что – я им все это так и прощу? Накативший приступ ненависти и с новой силой проснувшаяся жажда мести свершили чудо – слабость и головокружение почти пропали, даже озноб куда-то делся. Будто допинг принял. Вот уж поистине, сознание управляет бытием.

Вот, наконец, и вокзальная площадь. Аккуратное, приятного бежевого цвета, здание вокзала. Бросил взгляд на квадратный циферблат часов на самом верху – восемь с копейками. На последних метрах действие допинга пропало, и я еле доковылял до дверей. Внутри ждал неприятный сюрприз: в зал ожидания без билетов не пускали. Пришлось идти к кассе и брать билет до ближайшей станции. Благо, что очередь было небольшая.

Зал ожидания был почти пустой. Я сразу направился к самому дальнему от входа месту и только успел подумать: «как же мало человеку нужно для счастья», едва почувствовав твердый пластик кресла под задницей, как провалился в черную пустоту.

– Эй, уважаемый! – что-то трясло меня, и я никак не мог понять – снится мне это, или происходит наяву. Тряска не прекращалась, и я слегка приоткрыл глаза. Передо мной торчали ноги в серых форменных милицейских штанах. Ноги почему-то располагались под прямым углом к вертикальному положению. Тряска усилилась. Наконец, сознание полностью вернулось в реальность, и я понял, что ноги-то как раз находятся в правильном положении, а горизонтально располагаюсь я сам. И ноги эти принадлежат сотруднику милиции, довольно энергично трясущему меня за плечо. Сел, пытаясь сфокусировать зрение. До конца это так и не удалось. Голова закружилась, и только рука блюстителя порядка, цепко держащая меня, не дала снова лечь. Три пятнадцать – машинально отметил время на часах, висящих на стене зала ожидания. Да, неплохо так подремал.

– Уважаемый, можно ваши документы?

С некоторым опозданием до меня дошло, что обращаются ко мне. Я начал хлопать себя по карманам, пытаясь на ходу выдумать причину, почему у меня их с собой сейчас нет. И тут ладонь ударилась обо что-то твердое в левой стороне груди. Черт! Вот уж, правда – совсем мозгов нет – не догадался проверить содержимое тезкиной куртки. Полез во внутренний карман и выудил оттуда паспорт. Едва успел раскрыть, как патрульный выхватил его у меня из рук. Чудом удалось разобрать фамилию и отчество. Остается только надеяться, что дату рождения проверять не станет.

– Куда путь держим?

– В Москву.

– Выпивали? – надо же, какой вежливый попался – все на «вы». Даже удивительно. С тех пор, как выпивал, времени прошло уже достаточно, для того, чтобы запах улетучился, поэтому со спокойной совестью можно утверждать, что не употреблял.

– Нет, просто заболел.

Услышав это, страж закона инстинктивно сделал полшага назад и отдал обратно паспорт. Это неосознанное, но хорошо различаемое со стороны движение развеселило, хотя я и не подал вида, что заметил что-либо.

– А зачем в Москву?

О, Господи! Какой же ты любопытный! Когда же ты отстанешь, наконец, от меня?

– Работаю там. Химиком. Технологом. На заводе,– медленно, расставляя паузы между словами, ответил я.

– На каком заводе? – недоверчивым взором окинул меня с ног до головы. Ну, да, технологи, в его представлении, не бывают по уши в засохшей грязи. Хотя и потерял я полчаса под мостом на чистку, все равно выглядел как натуральный бомж.

– Опытное производство ВНИИХТ. Лихоборская набережная, дом одиннадцать, – я мгновенно вспомнил, где проходил институтскую производственную практику, и добавил, – секретное оборонное предприятие, «почтовый ящик».

В глазах у патрульного мелькнуло уважение. Он козырнул, пожелал счастливого пути и повернулся спиной. Ну, слава Богу! По всему телу разлилась волна облегчения. Но страж порядка, сделав несколько шагов, вдруг неожиданно остановился и развернулся. Черт! Ну что ты еще придумал?

– Вон там, в соседнем здании, – он слегка махнул рукой в сторону, – есть медпункт. Вы бы сходили туда.

– Да, спасибо, конечно. Еще чуть-чуть посижу и обязательно схожу.

Встать и куда-то идти сейчас было практически невыполнимой задачей. Я закрыл глаза и тут же полетел в черный бездонный колодец.

– Молодой человек!

Кажется, это снова ко мне. Ну, почему же мне никак не дадут спокойно отдохнуть? Я открыл глаза и тут же забился в кашле. Оказывается, пока спал, тело опять приняло горизонтальное положение. Сел, но кашель никак не прекращался. Когда через некоторое время слегка отпустило, я обнаружил перед собой женщину средних лет в белом халате с надетой поверх него курткой и рядом с ней опять того же патрульного, что ранее подходил ко мне. Женщина внимательно глядела мне прямо в глаза. Затем взяла руку и стала мерить пульс.

– Надо к нам вести, – отпустив, наконец, мою руку, обратилась она к патрульному.

– Вставай, в санчасть сейчас пойдешь.

Похоже, и в самом деле так будет лучше. Кивнул головой и попытался встать. Но не рассчитал силы – закружилась голова, ноги подкосились, и я повалился врачихе прямо на руки. Ситуацию спас вовремя подскочивший патрульный. Поддерживая вдвоем за локти, меня вывели из зала и потащили по улице. Слава Богу, недолго, хотя во время пути несколько раз приходилось останавливаться, когда меня одолевали приступы кашля. Метров через двести показалось одноэтажное строение барачного типа непонятного – не то грязно-желтого, не то бежевого цвета за невысоким забором из металлической сетки. Барак настолько не имел ничего общего с тем, как, в моем представлении, должно выглядеть медицинское учреждение, что где-то в глубине зашевелилось нехорошее подозрение. На секунду возникло даже желание вырваться и убежать, но тут заметил табличку над дверью, гласившую, что этот барак действительно является медсанчастью железнодорожной станции «Серпухов». Дверь открылась, и в нос ударил медицинский дух, который ни с чем не спутать.

Патрульный тут же скрылся, как мавр, сделавший свое дело, и я остался наедине с врачихой, которая завела меня в кабинет, сунула термометр и заставила раздеться до пояса.

– Фамилия, имя, отчество, – спросила она, не отрывая головы от заполняемых документов. Я ответил, назвав данные тезки.

– Адрес?

Черт! Что же делать? Не могу же я сказать, что забыл свой адрес. А также дату рождения. Тут на помощь подоспел очередной приступ кашля. Сделав вид, что совершенно не могу говорить, дотянулся до куртки, вынул паспорт и протянул ей.

Наконец, врачиха закончила свою писанину, сунула в уши трубки стетоскопа и занялась мной. Судя по тому, что тетка нахмурилась и покачала головой, дела мои обстояли не самым лучшим образом.

– Доктор, я буду жить? – произнес я полушутливым – насколько позволяла обстановка – тоном.

– Не знаю, – ответила она вполне серьезно, так, что вмиг улетучилось всякое желание шутить,– больше всего похоже на воспаление легких, причем в тяжелой форме. Так что вероятность летального исхода довольно высокая.

Несмотря на всю серьезность ее тона, в этот самый летальный исход я все равно не поверил. Столько пережить, чудом вырваться из лап оборотней в погонах, чтобы вот так глупо умереть от простуды? Нет, так не бывает! Это было бы просто каким-то издевательством.

– В больницу сейчас поедешь. Я не шучу. Если не начать сейчас интенсивное лечение, то на самом деле через пару дней можешь умереть. Когда начались симптомы?

– Да, совсем недавно. Фактически, сегодня утром.

– Сегодня утром? Ну, вот видишь, как прогрессирует болезнь.

Тетка явно приготовилась уговаривать, ожидая с моей стороны наиболее распространенную реакцию обычного человека на необходимость ложиться в больницу. Но вот как раз меня-то уговаривать было совершенно не нужно. Даже наоборот – сейчас я видел в этом прекрасную возможность пусть на короткое время, но решить проблемы кормежки и крыши над головой. Главное, не демонстрировать радость очень уж откровенно, а то это может вызвать совсем ненужные в моем положении подозрения.

Так или иначе, не прошло и получаса, как видавший виды УАЗик с красным крестом доставил меня в утопающую в глубине соснового бора больницу, где меня быстро оприходовали в инфекционное отделение.

8

В палате, куда меня определили, находилось еще десять человек. Не пять звезд, конечно, но на лучшее, честно говоря, и не рассчитывал. Я слышал, что в провинциальных больницах люди вообще в коридорах лежат. Мне выделили койку в центре палаты, еще одна соседняя была свободна. Я бы, конечно, предпочел место в углу, но все угловые были заняты. Ладно, будут освобождаться – попробую переехать.

Первый день прошел без особых событий: уколы каждые восемь часов, процедуры. Кормежка, в принципе, нормальная – жить можно. За сутки мое состояние заметно улучшилось. Я спокойно мог передвигаться самостоятельно без опасения потерять равновесие и грохнуться на пол. Возможность спокойно полежать в мягкой теплой постели с закрытыми глазами наедине со своими мыслями – боже, как же мне недоставало этого в последние дни! Это же настоящее счастье. Единственное, что сильно портило настроение – шумная компания из трех-четырех молодых людей. Время от времени кто-нибудь из них откалывал очередную тупую остроту, над которой они дружно ржали во всю глотку. Каждый раз это происходило, как назло, именно в тот момент, когда я пытался сосредоточиться на какой-либо мысли.

Время от времени начинал было уже подбирать слова, чтобы попросить их вести себя потише, но всякий раз приходил к пониманию того, что просто не знаю, как общаться с подобными существами. Обычно такие особи на вежливое обращение реагируют как на проявление слабости. А слабость для подобных зверьков является резким и ясным сигналом – «передо мной – добыча». Тем более, если вокруг еще присутствуют зрители, перед которыми нужно обязательно подтвердить занимаемую в стае иерархическую ступень.

Но в то же время слишком жесткое требование с еще большей долей вероятности вызовет агрессию с их стороны. Если вдруг они решили, что ваша ступень ниже, чем у них, то реакция будет быстрой и максимально грубой. Разговаривать с ними надо на их языке, которому мне негде было учиться. О чем я теперь жалел.

Утром следующего дня, как раз перед самым завтраком, почувствовал какое-то непонятное оживление в палате. Открыл глаза и увидел, что все население, за исключением разве что совсем дряхлых стариков, начали суетиться, на лицах появилось возбужденное выражение, какое обычно бывает у алкоголиков в предвкушении выпивки. Некоторые стали непроизвольно приглаживать ладонями волосы. Это всеобщее возбуждение заинтриговало. Я даже приподнялся спиной на подушку.

Наконец, благодаря отпущенной одним из той самой шумной компании скабрезной шутке, догадался, что на дежурство в нашем отделении заступила какая-то молодая и симпатичная врачиха. И ее появление у нас не заставило себя долго ждать.

– Здравствуйте, мальчики! – и вмиг, словно еще несколько ярких ламп зажглось в палате. Да, теперь стало очень понятным то легкое помешательство, которое охватило мужчин перед ее визитом. Высокого роста, с длинными каштановыми волосами и большими голубыми глазами, молодая, лет тридцать или около того, стройная, красивая. Одним словом, мечта любого самца. Такие всегда имеют сногсшибательный успех у сильной половины. Но именно поэтому я за подобными представительницами слабого пола никогда не пытался приударять. Конкуренция, которая происходит у мужиков в их присутствии, со стороны выглядит весьма глупо. По крайней мере, мне так всегда казалось. И я еще со школьной скамьи считал, что участвовать в таком состязании – значит, в какой-то степени унижать свое достоинство. Возможно, я подсознательно ощущал – открыто демонстрировать свою заинтересованность в чем-либо – значит чувствовать неуверенность в том, что ты этого достоин. Но женщины, в основном, достаются тем, кто их активно добивается.

Хотя меня это абсолютно не огорчает – ведь мне все равно досталась лучшая из всех. Тут я представил мою жену, мою Машуню и почувствовал глухое раздражение от атмосферы суматохи вокруг. Боль утраты кольнула ножом в самое сердце. Меня захлестнуло ею целиком. Тем временем Наталья – так звали врачиху – деловито обошла всех, расспросила о самочувствии. Подошла к моей кровати, поглядела на прикрепленную в ногах табличку с графиком температуры.

– На что жалуемся, больной?

Интересное обращение к пациентам у медперсонала. Ведь обратишься так к человеку в нормальной обстановке – непременно оскорбится. В обычной жизни если больной, так обязательно на голову. Хотя, здесь здоровых и не должно быть. Значит, все правильно.

Я вежливо ответил, что уже намного лучше, боли в груди почти исчезли, кашель мучает меньше. Пока говорил, заметил, что в её глазах цвета горного озера появился интерес. В другое время в ответ на это обязательно выдал бы какую-нибудь шутку. Не то чтобы начал флиртовать, а просто из вежливости дать понять молодой красивой женщине, что она мне интересна. Мне кажется, всем женщинам важно чувствовать к себе мужской интерес. Но сейчас я был на это просто не способен. Пережитое постоянно давило грузом, не давая расслабиться ни на мгновенье. Кажется, она осталась разочарована моим неприветливым тоном. Не обижайся! Я ведь совсем не хотел тебя обидеть. Если бы ты знала, что со мной произошло, то поняла бы.

– Если все будет так идти дальше, то дней через десять можно будет выписываться – сказала она довольно холодно, тут же повернувшись ко мне спиной. Значит, все-таки, обиделась, а зря. Похоже, женщины, привыкшие к повышенному интересу у мужчин, уже простое отсутствие знаков внимания воспринимают как оскорбление.

Тем временем все шло своим чередом. Дни проходили, похожие один на другой, словно вороны на линии электропередач. Организм потихоньку приходил в нормальное состояние – слабости уже практически не ощущал, боль в груди пропала, да и кашель стал намного легче. Я стал готовиться к скорой выписке. Поздно вечером, когда выключали свет и все, наконец, утихомиривались, строил планы на будущее. То, что мне вдруг совершенно случайно достался чужой паспорт, который, вдобавок ко всему, никогда не будет считаться утерянным, облегчало мою ситуацию. По крайней мере, проверка документов мне будет не страшна – рожа моего тезки на фотографии не так уж сильно отличается от моей собственной. Если, конечно, постричься налысо. Но еще лучше бороду отрастить. Она неплохо маскирует.

Насчет бороды я впервые подумал, когда, умываясь, взглянул на свою обросшую физиономию в зеркало. Сперва хотел попросить кого-нибудь из медперсонала купить в киоске бритвенный прибор и ликвидировать недельную щетину. Но, поразмыслив, решил, что борода может пригодиться.

К шумной компании молодежи я уже привык. Видимо, так же, как привыкают к громким звукам живущие рядом с железной дорогой или аэродромом. Но взамен появилась другая напасть – необычайно въедливый и любопытный мужичонка, который занимал соседнюю кровать. Я просто не знал, куда спрятаться от его постоянных расспросов. Он доставал меня везде, где только можно. Если бы из нашего отделения выпускали, то еще можно было попробовать уйти куда-нибудь подальше, но мы, инфекционники, сидели взаперти, как в тюрьме. Уйти можно было разве что в туалет или общий зал. В туалете долго не просидишь, в зале мужики обычно смотрели по телевизору футбол или дурацкие сериалы. Где бы я не находился, этот тип тут же прилипал ко мне, начиная рассказывать о себе и навязчиво пытаясь выудить хоть какие-нибудь сведения обо мне.

Поначалу закралось подозрение, что он засланный казачок из органов, но внешность его очень слабо увязывалась с представлением об облике тайного агента: небольшого росточка, плюгавенький, с маленькими близко посаженными прямо-таки свиными глазками. Хотя внешний вид часто бывает обманчив.

На всякий случай придумал себе легенду, которая, мне хотелось надеяться, помогла бы избежать лишних расспросов насчет потенциальных общих знакомых. По этой легенде я сам работаю в Москве, куда приехал из Петрозаводска, а в поселке Большевик просто прописался у малознакомых людей за деньги. Место работы в столице указал то же самое, что и патрульному на вокзале. Петрозаводск также всплыл не случайно. Там я был несколько лет назад по служебным делам и успел немного познакомиться с городом. Любопытный мужик вряд ли был там хотя бы раз.