Интуитивно они почувствовали завершение своих блужданий во мраке ― воодушевленные близостью выхода, ускорили шаг. На стене пещеры они заметили ещё одну нарисованную стрелку под номером один. Это означало, что для них это последний поворот. Хотелось закричать от радости, но они только присели на корточки и молча прижались друг к другу. Второй факел, догорая, начал чадить и потрескивать.

Не замечая этого, они двинулись дальше, ускоряя шаг; им казалось, что вот ещё шагов десять, и их мучения закончатся, покажется выход из злополучных катакомб. Факел вдруг начал сильно трещать, мигнул два раза сизым огоньком и затух окончательно. Сколько ни делали попыток зажечь его, у них ничего не получалось.

«Нужно идти дальше, осталось совсем немного», ― убедительно попросил жену Иван Алексеевич, правой рукой нащупывая стену пещеры. ― «Будем держаться правой стороны и двигаться вперёд, чтобы не сбиться ненароком с намеченного пути». Они продвигались в кромешной темноте, спотыкаясь о камни, иногда даже падая в грязь. «Хорошо, что осталось не так далеко до выхода», ― мелькнула утешительная мысль. Продолжая одной рукой придерживаться стены, а другой поддерживать за талию жену, чтобы она не упала ненароком в кромешной темноте, Иван Алексеевич шёл, из последних сил передвигая ноги ― ему казалось, что это будет тянуться вечно. Окончательно обессилев от усталости, вдвоём присели на корточки; темнота была такая, что даже лиц, если смотреть друг на друга с полуметра, не было видно.

Передохнув немного, еле двигая ногами, они пошли дальше, но буквально через сто метров увидели бледноватый круг, который маячил вдали по ходу их движения. Подойдя чуть ближе, поняли, что это светившийся лаз в пещеру, который они разобрали, когда заходили в неё ― радостные, почти ползком, двинулись к выходу. На исходе физических и душевных сил они выбрались из мрачных подземных лабиринтов ― с большим усилием пересекли грот.

И только тогда, когда оказались на свежем воздухе, их тела расслабились, и они без сил опустились на землю. Сердце бурно трепетало, переполняя радостью всю их сущность, вытесняя тревожные переживания и придавая им более светлые тона дальнейшей жизни.

«Валюша, как ты, моя родная?» ― произнёс Иван Алексеевич, ласково обращаясь к жене, которая полулежала рядом с ним, отдыхая от сильного нервного переутомления. Оглядев себя, он печально улыбнулся; внешний вид был жалким и в то же время очень смешным.

От брюк осталась половина штанины, да и та была разорвана в клочья, другая же была обрезана выше колена. Перебинтованная нога, вся в грязи и копоти, стала похожа на кусок дерева. Рубашка на нём была с одним рукавом, майка на груди и животе разорвана; и всё это было в копоти, пыли и жидкой грязи. «Да уж, вид у меня потрясающий», ― проговорил он, перестав улыбаться; хотя и у Валентины Васильевны одежда была не в лучшем состоянии и выглядела ужасно. Напряжение спало; они насмеялись вволю над собой и, немного успокоившись, решили хорошенько отдохнуть рядом с гротом, немного перекусить и продолжить путь к морю.

«Для начала, придя на море, отмоем всю грязь с себя и переоденемся», ― сказал Иван Алексеевич супруге. Они лежали до тех пор, пока силы не начали возвращаться к ним. Отчасти оправившись от усталости, они взяли рюкзаки и двинулись к морю; по их подсчётам, дорога к побережью должна была занять около часа. Однако им пришлось петлять по незнакомой горной местности порядка двух часов; их переход занял гораздо больше времени, чем планировалось. Усталость, скопившаяся в их телах после подземных похождений, давала о себе знать, но, собрав всю свою волю в кулак, они почти обессиленные продолжали идти к воде. Когда они добрались до побережья, то увидели, что здесь безлюдно. Обрадованные, что их никто не видит, принялись мыться и очищаться от копоти и грязи. И хорошо, что с собой в поход они взяли мыло и шампунь, иначе их закопчённые тела было бы не отмыть.

Из одежды в рюкзаке остались только две рубашки, брюки и шорты; из лекарств только бинт и пузырёк перекиси, которым сразу же обработали рану на ноге у Ивана Алексеевича.

Начало темнеть. Идти назад ночью по горным тропам было невозможно, а ночевать на берегу практически без одежды будет прохладно. Но делать нечего: посовещавшись, решили всё-таки остаться на побережье.

Они нашли на возвышенности недалеко от берега небольшое ровное место и, прижавшись друг к другу, незаметно уснули. Проспали до самого утра, не замечая прохлады ночи и жёсткости каменной постели. Проснулись лишь тогда, когда солнце вовсю осветило побережье, пронзая своими яркими и тёплыми лучами всю округу.

Иван Алексеевич встал первым, потягиваясь, задел ногой о камень и, вскрикнув от боли, окончательно пришёл в себя ото сна. Опухоль на ноге стала меньше, чем была вчера, и это его порадовало.

Валентина Васильевна испуганно вскочила, спросонья не понимая, где находится, прокричала: «Ваня, где мы?» Но, оглядевшись по сторонам, узнала местность и успокоилась.

«Валентина, дорогая, ― обратился он к супруге, ― что тебе снилось? Ты во сне очень сильно кричала».

«Ничего не снилось, всё хорошо, только спина болит: на камнях всё-таки всю ночь провели ― в наши-то годы».

Спина от лежания на камнях и у Ивана Алексеевича побаливала, хотя он и был привычен к спартанскому образу жизни. Но здесь спали вообще почти на голых булыжниках, подложив под себя только два полотенца и наполовину порванную рубашку.

«Есть от чего болеть спине, могло быть и хуже», ― добродушно успокоил он жену. Сильно хотелось есть. Начали вытаскивать из рюкзака всю оставшуюся провизию. Но из продуктов остались только три сухаря и одна банка тушёнки.

По очереди начали ковырять вилкой и с поспешностью отправлять содержимое банки в рот. Ели с большим аппетитом, хотя тушёнка в повседневной жизни не была их любимым блюдом.

«Валюша, вот как получается всегда, ― обратился Иван Алексеевич к супруге, ― что, когда голоден, всякая пища кажется вкусной». Она молча, с набитым ртом, кивала ― соглашаясь.

Утолив голод, ещё раз искупались и принялись собираться на турбазу. Иван Алексеевич, чтобы не замочить травмированную ногу, просто обмылся с берега. И только сейчас, когда они выспались и когда нервное напряжение чуть спало, начали думать о кладе.

Из рюкзака достали плотно завязанные мешочки, взятые в пещере. Развязали один из них с монетами, нашли ровную каменную поверхность и высыпали всё содержимое. Монеты были разного года чеканки: 1903, 1909, 1911, 1898. По весу примерно десять граммов, а по размеру меньше пятикопеечной монеты.

На гурте прочитали: «Чистаго золота 2 золотника 69,36 долей (А.Т.)». «Похоже, это царские червонцы», ― сказал он супруге.

Мешочки с камнями не стали открывать; Иван Алексеевич не разбирался в драгоценных камнях, только понимал, что так укромно прятать стеклянные безделушки не будут.

Пришло осознание серьёзности своей находки и той опасности, которую могут нести эти найденные в пещере сокровища.

С тревожными размышлениями они начали свой путь на турбазу. Дорога была уже знакома, и они молча двинулись по тропинке наверх. За это время внутри них накопилось очень много противоречивых мыслей. С одной стороны, их переполняла радость от найденных баснословных богатств, но с другой – были большие опасения. Они хорошо понимали, что где появляются огромные деньги, там неминуемо приходят и большие неприятности.