– Все предметы на земле имеют душу и характер, – наставительным тоном начал свой первый урок домовой. – Но только люди давно уже разучились это чувствовать. Если ты внимательно прислушаешься к тому, что еле слышно шепчет твое сердце, вглядишься в то, что показывает твое внутреннее зрение, то поймешь: все предметы живые, они светятся, сообщают свои скрытые мысли и чувства, сердятся на тебя или довольны тобой – они очень переживают, что люди разучились это видеть и понимать.

Вещи так же по-разному относятся друг к другу. Одни предметы дружат, а другие терпеть не могут своих соседей. Конечно, их общение не такое живое и изменчивое, как у людей, их чувства слишком медлительны, основательны, сущностность и настроение вещи накапливаются годами и десятилетиями, и чем старше предмет, тем сильнее действует он на человека или другую вещь.

Ты, наверное, помнишь, какое странное и трепетное чувство возникает в старинном доме в окружении древних вещей? Еще больше оживает предмет, если человек вложил душу в его изготовление и если вещь любима хозяином. Но и здесь кроется ловушка – многие люди, сами того не подозревая, попадают в зависимость от любимых предметов, становятся их рабами – и в этом предметы могут проявлять деспотичность, им нравится быть хозяевами, повелевать. Они могут даже внушать людям некоторые мысли, толкать на определенные действия, иногда злодейские. Правильно подобрав симпатичные друг другу предметы, можно сделать маленькую комнатку уютной и радостной, а вещи-злодеи, заполняющие богатые покои, могут превратить жизнь ее обитателей в ад. – Варфуша задумался. – Ты, наверное, когда-нибудь замечала, что в некоторых домах – пусть даже больших, богато, но безвкусно обставленных – через некоторое время начинаешь ощущать тяжесть, появляется чувство надетой на голову кастрюли и если находишься там долго, то можешь просто заболеть. А иногда в бедной уютной комнатке тебя не оставляет чувство праздника: как там легко беседовать и играть! Все это – энергия вещей, которая, вливаясь в душу жилища, принимает или изгоняет нас.

Когда в твоем сознании откроется внутреннее зрение, ты увидишь, что ваша комната заполнена разноцветными звучащими силовыми линиями, которые в каждом месте создают неповторимый рисунок, и с этими линиями взаимодействует бессмертная наша душа.

Варфуша замолчал, никогда еще он не говорил так долго и проникновенно. Ане показалось, что на мгновение он утратил свой прежний облик и превратился в сияющего каким-то нездешним светом сказочного принца. Девочке почудилось, что и она сама не пятилетний ребенок, а намного старше, мудрее и что все эти сложные понятия она давно усвоила и осознала.

Поддавшись какому-то радостному порыву, она приподнялась в кроватке на локте, и попросила:

– Учи меня, Варфуша, я хочу видеть души вещей, я хочу видеть живой мир.

– Сегодня уже поздно, – указал на часы домовой. – Спи сейчас, а завтра, когда мама уведет Юру в школу, сразу и начнем.

Утром, получив от мамы обычные наставления не вставать с кровати и вести себя хорошо, девочка дождалась появления домового (иногда он куда-то уходил по своим делам и появлялся не сразу) и приступила к первому заданию.

– Возьми Юриного петуха Петрушу, закрой глаза, сосредоточь внимание на левой ладони и начинай ощупывать пространство вокруг игрушки, – наставлял ее маленький человечек.

Девочка зажмурилась и стала водить рукой вокруг петуха. Сначала она не чувствовала ничего, затем в середине ладони появилось слабое покалывание, которое вскоре сменилось легким, не очень приятным зудом. Подняв руку повыше, Аня ощутила, что неприятный зуд исчез, ощущение стало щекочущим, ласковым, но в этом ощущении скрывался какой-то подвох, правда, девочка не понимала, в чем он заключается.

Аня открыла глаза и удивленно посмотрела на домового:

– Варфуша! Он колется вот здесь, а здесь, – она подняла руку выше, – он щекочется, ласкает.

– А теперь послушай свое сердце, – серьезно сказал домовой. – И постарайся увидеть его своим внутренним зрением, может быть, даже тебе удастся разглядеть его душу открытыми глазами, но знай: это не то, что ты видишь обычно, это его скрытая сущность.

Девочка прислушалась к своим ощущениям и вдруг поняла: Петруша – пустой, самодовольный тип, гордящийся своей раскраской, тщательностью изготовления и стоимостью. Он совершенно не любит девочку, он вообще никого не любит, кроме себя, но ему очень приятно, что им восхищаются, что Аня тайно завидует брату и страстно хочет владеть этим петухом. Поэтому его верхняя оболочка такая ласковая и притягательная, а внутренняя – такая жесткая и колючая.

Еще через несколько минут, глядя на Петрушу рассредоточенным взглядом, как учил ее домовой, Аня вдруг увидела, что от петуха отделяется радужное облачко и превращается в невесомую, словно выполненную из дымчатого многоцветного материала птицу, напоминающую павлина, но когда эта птица повернула к ней голову, девочка вздрогнула: голая шея была увенчана черепушкой стервятника с хищным клювом и злыми глазами.

Грустно слезла Аня с кровати и отнесла Петрушу под стол к остальным Юриным игрушкам, расстроенно шепча:

– Прости, Петруша, я больше никогда не буду тебя трогать.

– Молодец, – раздался сзади взволнованный голос домового. – Ты все видела, все поняла, я даже не ожидал от тебя таких быстрых успехов. Не сердись на петуха, он не виноват, его таким сделали, такую энергию передал ему мастер, эта энергия притянула не самую лучшую душу, а твой брат позаботился о том, чтобы окончательно ее испортить, не желая ни с кем делиться своей игрушкой и запрещая тебе ее трогать. А теперь возьми свою старую тряпичную куклу и попробуй послушать ее.

Девочка вытащила из-под кровати несуразную грязную Катюшу с полуоторванными руками и ногами и, немного стесняясь ее несчастного, замученного вида, стала манипулировать над ней так же, как недавно манипулировала с Петрушей.

Кукла сразу отозвалась на ее действия какой-то извиняющейся привязанностью и собачей преданностью. Девочка почувствовала, сколько любви и нежности в этом маленьком грязном существе, как счастлива и благодарна душа ее за внимание и ласку, как переживает она за свой несуразный вид. Аня устыдилась того, что часто забывает свою бывшую любимицу и порою предпочитает ей более дорогие и эффектные игрушки.

Снова она увидела облачко, отделяющееся от куклы, это облачко приняло вид маленького трогательного существа с детским личиком и ласковыми серьезными глазами. Казалось, они смотрят ей в душу и, извиняясь, просят: «Не бросай меня! Я тебя люблю, я пригожусь тебе».

Со слезами на глазах девочка прижала к своей груди жалкого уродца и зашептала:

– Я люблю тебя, Катенька, я никогда тебя не брошу, прости, прости меня за черствость и невнимание.

– Разобралась? – снова подал голос Варфуша. – Теперь ты знаешь, кто твой настоящий друг, а кто только притворяется. У этой старой куклы чистая кроткая душа, и она тебе по-настоящему предана. Эта кукла стала частицей тебя, она незаметно лечит твою семью, дает жилищу покой и уют. Вы даже не знаете, откуда это у вас, за свою недолгую по человеческим меркам жизнь Катюша стала добрым талисманом, несущим удачу.

Когда эта игрушка окончательно рассыплется в прах и от ее грязного тельца не останется даже гнилой нитки, душа ее еще долго будет следовать за тобой и всячески тебе помогать, а потом, когда почувствует, что сделала все, что могла, она переместится в чудесный мир Эрмастиг, напоминающий сказочную страну какого-нибудь самого доброго сказочника – мир для просветления душ самых добрых, самых светлых игрушек. – Варфуша с гордостью смотрел на свою ученицу.

– Скажи, домушка, – спросила девочка, – а я теперь смогу увидеть и почувствовать душу любой игрушки?

– Любой игрушки, любого предмета, что тебя окружают. Ты теперь можешь говорить с деревьями, камнями, реками, морями… Конечно, этот разговор не будет похож на разговор с братом или мамой, но если тебя заинтересует характер или судьба предмета, ты сможешь узнать. – Домовой немного помолчал. – Но остерегайся пользоваться этим даром очень часто или продолжительное время без отдыха. Душа твоя пробудилась, но не окрепла, она пока очень уязвима, а защищаться ты еще не умеешь. Здесь ты под моей защитой, я всегда смогу заблокировать опасность, но когда-то нам придется расстаться, и ты окажешься один на один с враждебными силами. Правда, я надеюсь, за время, которое нам отпущено пробыть вместе, научить тебя необходимым защитам. Мир не только прекрасен и добр – он разный, в нем много злых сил, которые только и ждут человеческих ошибок, чтобы расставить ловушку. И все людские слабости: желания, самодовольство, гордыня, сластолюбие, эгоизм, жестокость и многое другое – будут использованы темными для пленения души и закабаления ее, и они сделают все для того, чтобы человек сам принял решение служить им, поскольку нарушить свободу воли не вправе даже они. Поэтому и методы вначале используются самые, казалось бы, безобидные, и только когда человек самостоятельно согласится стать в их ряды, вот тут они и покажут свою истинную личину.

Варфуша замолчал и задумался.

– Ты знаешь, – проговорил он каким-то странным голосом. – Я ведь не ангел, не даймон, я домовой и по своей природе не должен быть лишен влияния темных сил – я как бы на рубеже между днем и ночью, но с той поры, как мы познакомились, я не могу больше пакостить людям, как раньше. Мне иногда даже начинает казаться, что я не всегда был домовым, но кем – никак не могу припомнить.

– Скажи, Варфуша, – спросила девочка. – В первый день, когда мы познакомились, ты назвал меня «королевной». Ты что, подшутил надо мной? Я же обычная девочка, и имя у меня обычное и родители.

– Когда-то в другой жизни, – ответил Варфуша, серьезно глядя на Аню, – ты была королевой.

– Но ведь мне всего пять лет, и я ничего не помню, никакую другую жизнь.

– Когда-нибудь вспомнишь, ведь ты способная, но, возможно, очень нескоро. Ничего не приходит сразу, душа пробуждается постепенно, и тайники ее открываются один за другим, последовательно. Я ведь тоже никак не могу вспомнить то, что было со мной до того, как я стал домовым, но я точно знаю, что был им не всегда, словно кто-то наложил печать на мою глубинную память. Одно скажу, на тебе метка избранности, иначе твоя душа не смогла бы так быстро пробуждаться, но какая на тебе миссия, могут знать только высшие силы света, моя же задача – раскрыть в тебе то, что начало раскрываться.

Ну, на сегодня хватит, – снова перешел на ворчливый тон домовой. – Тебе пока нельзя использовать новые возможности слишком долго, твоя душа еще не готова, может произойти срыв. Сейчас я тебя до вечера оставлю, мне нужно к своим новым знакомым из нашего дома сходить.

Домовой исчез, как видно, направившись в гости к кому-то из местных домовых, и девочка весь оставшийся день не ощущала его присутствия.

Во второй половине дня вернулись мама с братом, мама сказала, что Аня уже достаточно окрепла и может с завтрашнего дня ходить по квартире и обедать со всеми на кухне.

«Ну вот, – подумала девочка, засыпая. – Я уже почти

выздоровела, неужели теперь Варфуша от меня уйдет?»

– Не бойся, королевна, – раздался в голове у девочки знакомый тоненький голосок. – Я от тебя никуда не уйду, пока кто-нибудь насильно не уведет. У нас с тобой еще много работы впереди.

Аня стояла у окна и смотрела на вечерний город. Деревья уже почти лишились своего золотого покрова, и голые кроны, в которых просматривалась каждая веточка, выглядели на фоне темнеющего неба удивительно контрастно. Казалось, они светились каким-то неземным серебряным свечением, придавая городскому ландшафту видимость очень четкой фотографии. Солнце медленно погружалось в полосу перистых облаков, вытянувшихся вдоль горизонта; настало то удивительное короткое время, которое мистики обычно называют трещиной между мирами, когда даже непосвященный человек начинает ощущать присутствие каких-то потусторонних сил.

И тут девочка – сначала смутно, затем все более отчетливо, стала замечать, что пространство вокруг оголенных деревьев затуманилось белыми подвижными облачками, затем эти облачка начали переливаться всеми цветами радуги, возникло ощущение напряженной жизни в пространстве, окружающем древесные кроны, причем, чем больше темнело небо, тем эти светящиеся облачка становились отчетливее. Вскоре по мере того, как Аня все глубже погружалась в приятное полудремотное состояние, воздух прочертился вибрирующими белыми линиями, которые создавали ощущение светового ливня. Затем линии преобразовались в мириады пульсирующих точек – они находились в постоянном замысловатом движении и прозрачным экраном закрывали всю панораму города.

Аня перевела взгляд на небольшой сегмент уже почти скрывшегося за грядой облаков солнца и почувствовала, что весь мир и все ее существо пронизывается яркими то ли солнечными, то ли какими-то еще лучами, и она словно бы растворяется в этой радостной благодати, в ощущении мира и покоя. Ее тело наполнилось приятным звоном тысячи маленьких серебряных колоколец, она ясно чувствовала, что этот звон, это чувство радости и благодати исходят откуда-то из космоса, вернее, не исходят, но заполняют собой весь окружающий мир, что она существовала всегда, что она оживляет и одухотворяет мертвые формы, и эта благодать есть Любовь, дарованная всем живущим.

«Как странно, – подумала девочка. – Еще недавно я болела, мне было плохо, часто я сердилась на маму, папу, брата, часто ощущала себя несчастной и всеми покинутой, но как можно быть покинутой, как можно страдать от того, что у тебя нет красивой одежды, дорогих игрушек, когда мир в действительности просто переполнен любовью и радостью, и это, оказывается, неотъемлемое свойство моей души. Господи мой светлый, Матушка моя нежная! – вдруг неожиданно вырвалось из ее сердца. – Как же хорошо жить в этом мире, когда он переполнен Вашей любовью, как прекрасно осознавать, что Вы есть и что я Вами любима»!

В то же мгновение она увидела, как на фоне закатного неба возникла огромная фигура женщины в белых одеждах и странном головном уборе, напоминающем диадему, только гораздо выше и эта женщина, величественная, светящаяся неземным светом, протянула к ней руки, напоминающие крылья широкими рукавами своих неземных одежд.

Между женщиной и Аней возник мостик-радуга, и девочка полуосознанно вытолкнула из себя что-то, что рвалось туда, в этот блистающий мир и эта не желающая оставаться в теле часть ее осознала себя идущей по радуге навстречу протянутым рукам.

Но в этот момент произошел досадный сбой. Увидев внизу далеко под собой проплывающие крыши города, темные кроны деревьев, Аня испугалась высоты – в этот момент вспомнилась и пугающая ее лестница, и крутые ступени, и чувство, что она сейчас споткнется и грохнется лицом об острые каменные углы.

В этот момент все пропало: и женщина, и мостик-радуга, и непередаваемое чувство Любви, льющейся через край, – она снова стояла у окна и глядела на вечерний город.

– Эх, королевна, королевна, – услышала она сзади себя голос домового. – Так здорово у тебя все пошло, в такие небесные потоки окунулась, такой Любовью твое сердце зажглось – комната просто осветилась твоем сиянием. И матушка Навна тебя к себе позвала: только что ты могла получить посвящение из ее уст – такой чести на земле могут удостоиться единицы, быть может, она даже взяла бы тебя в Небесный Кремль, провела через восходящие миры нашего Затомиса. Но для этого ты должна была подойти к ней с совершенно чистой душой, ничем не запятнанной – и нет же, испугалась, вспомнила лестницу, открыла свое сердце для черных… Ну, ничего, не огорчайся, по радуге почти никто не проходит с первого раза, а у тебя еще вся жизнь впереди, ты и так уже видишь и чувствуешь то, что другие люди за всю свою жизнь не увидят и не почувствуют.

Маленький человечек явно бодрился, пытаясь скрыть тревогу.

– Домушка, тебя что-то беспокоит? – спросила чуткая девочка, заметив в его голосе какую-то заминку.

– Да так, может, мне что-то показалось, кажется, черные нашли какую-то зацепку в твоем неопытном сердце. Пока ничего страшного, но они очень упорные, начинают с малого и не отступают никогда, пока не поймут, что душа для них безвозвратно потеряна. Для них чем душа больше раскрыта Богу, тем большая заслуга ее поработить, и тогда в ней не будет места свету. Ну да ладно, пока я с тобой, ты под моим покровительством и матушка Навна тебя в обиду не даст. А теперь ложись спать, королевна, поздно уже.

На следующее утро Аня проснулась в радостном, приподнятом настроении, она хорошо помнила свои вечерние переживания, и ее сердце переполнялось радостью и ощущением праздника: «Она меня заметила, она меня позвала. Ничего, что вчера не удалось, я уже видела дорогу в ее мир и когда-нибудь обязательно туда попаду». Она еще плохо понимала, зачем именно ей необходимо попасть в удивительный мир матушки Навны, но смутно понимала, что это путешествие – самое прекрасное, какое только может испытать человек в своей жизни, и что после него закончатся серые будни и бессмысленный круговорот событий.