Курсант Еремеев

План операции по задержанию курсанта Еремеева С.Г. я продумал прошедшей ночью. А чем ещё должен заниматься одинокий майор, девушка которого, видишь ли, не высыпается? Брать старшего сержанта нужно прямо во время лекции. Да. Не тогда, когда он в коридоре учебного заведения вместе с сотнями таких же курсантов идёт в другую аудиторию, а именно… И брать своими силами. Опыт подобных операций у нас с Дроздом богатый и в большинстве своём позитивный. А в ограниченном пространстве кабинета перевес сил будет на нашей стороне.

– Андрей Васильевич, а спецгруппу СОБРа вы уже согласовали? – перебил мои стройные мысли капитан Шароев, вынимая из сейфа бронежилет.

– Зачем? Как ты себе это представляешь, Шароев? В Академию МВД, можно сказать, в альма-матер… мать её… врывается спецподразделение СОБР! И, опустив на касках забрала, шуруют гуськом, целясь во всё, что движется, по коридорам заведения… А старший орёт благим матом на профессуру и курсантов МВД: «Всем мордой в пол, твари!» Так, что ли? А бронежилет тебе зачем, Магомедыч? Ты думаешь, курсант Еремеев на лекции с большой ходит? Сработаем тихо и интеллигентно. А СОБР… СОБР будет участвовать в задержании в обязательном порядке. На последнем этапе. Да, Дрозд? – поинтересовался я мнением Ивана.

– Как учили, шеф? Васильич, а чего ты сегодня по форме? Неудобно же! – в свою очередь задал вопрос Ванька, переобуваясь в старые кроссовки.

– Ключевое слово – интеллигентно. Правильный курсант не будет применять силу против своего коллеги, тем более офицера. Я ему со своими погонами даже думать в этом направлении запрещаю. Пароль: я – мент! Отзыв: значит – свой, – пояснил я свою задумку.

Через двадцать минут проинструктированные сотрудники отдела оперативного розыска уже размещались в салоне моего «барсика». Ехать решили одной машиной. Из экономии горюче-смазочных материалов.

* * *

Предупреждённый о нашем приезде декан факультета ждал нас в своём кабинете. Объяснившись и пожав друг другу руки, мы временно заняли его «гнездо». В Академии шла первая пара лекций. Лядову мы посадили на место секретаря в приёмной. Светка в свою роль вписалась очень гармонично. Ещё не успел забулькать электрочайник, а она уже о чём-то говорила по селектору, барабанила по клавиатуре компьютера и раскладывала по чашкам растворимый кофе. Она была на связи. В приёмной же на жёсткий диван посадили и Дроздова, дав ему в руки какие-то бумаги для маскировки. Место Шароева было в коридоре перед деканатом. Он прохаживался вдоль окон и делал вид, что разговаривает с кем-то по телефону. Я же сел в кабинете декана за его рабочий стол. Сидел и с большим удовольствием потихоньку пил кофе из кружки декана, восхищаясь качеством напитка и способностями профессиональной секретарши.

Помощник дежурного по факультету, извинившись перед преподавателем, крикнул в полуоткрытую дверь аудитории:

– Курсант Еремеев, к декану. Срочно!

С четвёртого ряда аудитории, продираясь через колени соседей и шутливо ругаясь, вышел старший сержант и быстрым шагом пошёл на выход. В коридоре надев пилотку на голову, спросил у помощника дежурного:

– Слышь, не знаешь, чего там?

– А кто его, Серёг… – безразличным голосом ответил помощник, доставая пачку сигарет и направляясь в сторону туалета.

Еремеев примерно догадывался, по какому поводу вызывали в деканат. Его вчера не было на занятиях. Хоронил брата, умершего от сердечного приступа. А сегодня с утра написал заявление о материальной помощи в связи с этим событием и заодно рапорт о переводе на заочную форму обучения. Деньги, выплаченные ему за командировку в Сирию, давно закончились. Из того, что осталось после родителей, не осталось ничего, продали. А зарплаты сестры Наташки на жизнь не хватало. В деканате обещали помочь. «Быстро среагировали», – подумал Сергей.

В приёмной декана спиной к выходу стоял какой-то мужик по гражданке и о чём-то разговаривал с секретаршей. На вошедшего Еремеева никто не обращал внимание.

– Извините, меня декан к себе вызывал, – обратился к секретарше курсант. – Я войду?

– Заходи, если вызывали, – вместо секретарши весёлым голосом ответил мужик по гражданке.

– Заходите, заходите, – послышался женский голос из-за стойки.

Поправив на голове пилотку и подтянув немного ремень, курсант открыл одну, потом вторую дверь и вошёл в кабинет декана факультета. Сделав три шага вперёд по направлению к сидящему за столом офицеру, курсант Еремеев, отдав честь, доложил:

– Товарищ полковн… виноват. Товарищ майор, курсант старший сержант Еремеев. Меня декан вызывал… Или я ошибся?

За столом с кофейной кружкой в руке сидел я. Нажав на селекторе нужную клавишу, я, как мог спокойно, ответил:

– Нет, Сергей, сейчас ты не ошибся. Ты, сынок, ошибся, когда решил, что ты выше закона.

За спиной у Еремеева негромко щёлкнули замки входных дверей, и в кабинет вошли Дроздов и Шароев с пистолетами в руках. Реакция курсанта была мгновенной. Он прыгнул на стол и достал с верхних полок стеллажа два увесистых наградных кубка, показывая нам, что так просто сдаваться не намерен.

– Стоп, Сергей! – крикнул я. – Стоп! Мы на третьем этаже. Внизу СОБР. Да и парни мои с пяти метров не промажут. Мы нашли тебя, значит, почти всё знаем. А я хочу знать всё! Мы с тобой воевали и знаем, что такое месть. Я мстил за погибших друзей, но то была война. А ты за брата с сестрой на гражданке. Поэтому будет суд, и ты получишь то, что предусмотрено законом. Я за этим прослежу, будь уверен. Но ты будешь жить. Жить, понимаешь? Тебе ещё памятник брату ставить и сестру замуж отдавать. Думай, Серёга!

Я видел, что искажённое злобой лицо курсанта постепенно расслабляется. Руки, до белизны в суставах сжимавшие металл кубков, опустились. Еремеев медленно, по-прежнему контролируя все наши действия, спустился со стола на пол и положил кубки. Потом, посмотрев на меня, каким-то изменившимся голосом спросил:

– Как тебя зовут, майор?

– Чапаев, – ответил я парню.

Улыбнувшись краешками губ, старший сержант Еремеев сказал:

– Чапаев, я был один. Понял? Всё… делал… один.

– Так мы так и думали, Серёжа, – ответил я, накрывая лежащий на столе «макар» каким-то журналом.

– Тогда вяжите, – заведя руки назад и, повернувшись к Дроздову и Шароеву спиной, сказал курсант Еремеев. В руках Дрозда звякнули наручники.

В это время тяжёлые входные двери в кабинет декана начали содрогаться от ударов. На столе истерично зазвенел телефон. Я поднял трубку.

– Чапаев, ты? Открывай! – засопел в трубку командир спецотряда СОБР подполковник Жданов.

– Сейчас откроем. Мои будут стоять вдоль стены и без оружия. Задержанный в количестве один лежит на полу. Не перепутайте! – заорал я в трубку, чтобы доходчивее было.

Быстро сунув ствол в карман и на всякий случай надев фуражку, я крикнул:

– Сергей, на живот! Парни, стволы прячем и вдоль стены. Магомедыч, открывай!

То ли Шароев не успел прижаться к стене, то ли его кавказская внешность сыграла над ним злую шутку… Четверо тяжело экипированных собровца, сбив Женьку с ног, пробежались по нему, как дети по лужайке. Крайний спец наступил коленом Шароеву между лопаток и, взяв его за волосы огромной пятернёй, приподнял голову.

– Отставить, Приходько, этот вроде свой! – крикнул старший коллеге.

Узнав меня, командир группы, пнув для порядка лежащего курсанта ногой, спросил:

– Этого забирать?

Я молча кивнул, и бойцы, поставив Сергея на ноги, быстро повели его вниз. Пара ещё не закончилась, поэтому всё это мероприятие видели немногие. Лядова потом рассказывала, что сама слышала разговоры случайно видевших концовку операции курсантов типа:

– Смотри, маски-шоу!

– Учения! Захват отрабатывают…

– Больше негде, что ли?

– Слушай, а я этого чувачка знаю…

Уже в машине мне позвонил полковник Воронин:

– Здравствуй, Чапаев. Что у тебя нового? Звонила следачка, жаловалась, что ты её сбрасываешь. Чапаев, я тебя предупреждал! Чего молчишь? У тебя два дня осталось! Считать умеешь?

– Здравия желаю, товарищ полковник. Дело по покушению на экипаж ППС раскрыли. Преступник задержан, – как можно спокойней доложил я.

– Как? Чапаев, это не твои эти… «чапаевские» штучки? Мне тут сотрудники докладывали…

– Преступник задержан. Думаю, напишет «чистосердечное». СОБР в настоящий момент его этапирует. Вот только собирался Виолетте Юрьевне докладывать и все документы по делу передать, – подтвердил я.

– Могу сейчас прямо на совещании в главке о результате докладывать? Напомни, сколько по времени расследование шло?

– С момента возбуждения и до задержания – тридцать три часа. Это если считать и ночное время. Докладывайте, товарищ полковник, стопроцентный верняк, – заверил начальника я.

А с Виолеттой Юрьевной мы договорились, что первый совместный допрос проведём завтра с утра. А сейчас пусть курсант немного остынет, придёт в себя и подумает. Лядова нашла домашний телефон квартиры Еремеевых и позвонила вечером младшей сестре Наталье. Нужно было думать об адвокате для брата.

* * *

Обедали всем отделом за одним столом в столовой Управления. Ели молча и сосредоточенно. Настроение после утренней операции было так себе. Только Шароев никак не мог успокоиться. Его уже никто не слушал, но он всё бубнил себе под нос с обидой в голосе:

– Я же им сразу крикнул: свой! А первый «тяжёлый» херак подсечку… Ну на фига? Пацаны, я же вам дверь открыл… Свой – значит свой! Ну, правильно? И – как стадо по мне… Больно, сука… И этот ещё… Как его? Приходько? Садист! Пойти к ним разобраться? А, Васильич?

– Сходи… – ухмыльнулся Дрозд, заедая пельмени хлебом. – Тебе ж сказали – к стене! А ты стоишь, хобот свой выставил…

– Старший лейтенант Дроздов!

– Ах, оставьте, капитан…

– Иван, а если бы Еремеев дёрнулся, ты бы стрелял? – наклонившись к Дрозду, чуть слышно спросила Лядова.

– Нет. Первым стрелял бы Васильич, уговор был такой, – тщательно пережёвывая пищу, ответил Ванька.

– А куда? – открыв рот, испуганно спросила Светлана.

– В жопу!

– Куда?

– Товарищ подполковник, разрешите обратиться? – послышалось где-то за моей спиной.

Не придавая значения словам какой-то женщины, домогающейся какого-то подполковника, я продолжал наслаждаться разбавленным почти до прозрачности томатным соком и похожими на жирные опарыши макаронными изделиями. Но звук женского голоса, перейдя в другую октаву, повторил просьбу:

– Разрешите, товарищ подполковник?

А вот это уже совсем рядом. Я обернулся, уронив с вилки на форменные брюки макаронину, и увидел перед собой одетую в женскую форму полицейского, восьмиклассницу с погонами старшего лейтенанта. Поняв, что на неё обратили внимание, «старшеклассница» подошла ещё ближе и протянула в мою сторону файл с документами.

– Девушка, а ничего, что у нас обед? – сдвинув бровки к переносице, спросила Лядова.

– А мне товарищ полковник… – нерешительно ответила старший лейтенант, оглянувшись.

Я поискал глазами полковничьи погоны и столкнулся взглядом с полковником Иваном Макаровичем Лядовым, сидящим за столиком у окна.

– Папа, – почти не открывая рта, сказал я, повернувшись к Лядовой.

Светка подавилась винегретом, закашлялась, но папе улыбнулась. Полковник сдержанно улыбнулся в ответ и поднял стакан с компотом, приветствуя нашу компанию. А мы ответили ему томатным соком, кефиром и отваром шиповника.

– Давайте мы покушаем, а потом я вас послушаю. Кстати, моё звание – майор, – улыбнулся я подростку в форме.

– Да? – как-то разочарованно ответила она, сделав полтора шага назад.

Но не случилось. В кармане зазудел смартфон. «Полковник Воронин» – проявилось на экране.

– Чапаев, ты в Управлении?

– Принимаем пищу, Николай Петрович. Обед.

– Через десять минут жду у себя. Переваришь по дороге. Не опаздывай.

– Есть!

– Не есть, а закусывать, Чапаев, – неожиданно засмеялся своей шутке Воронин.

Из столовой меня почти бегом провожала Светлана. Она и мне задала беспокоивший её вопрос:

– Андрей Васильевич, а если бы Еремеев попытался применить силу, вы бы куда стреляли?

– В мягкие ткани, Лядова, в мяг-ки-е, – подтвердил я слова Дроздова, для наглядности шлёпнув Лядову по попе файлом с документами.

Как ни странно, но нам с её отцом, полковником Лядовым, было по пути. Иван Макарович догнал меня и, поздоровавшись, сказал:

– Рад за тебя, Андрей Васильевич. Рад и поздравляю! Оправдал. Честно говоря, не думал, что вы так быстро раскрутите это дело. Светка за эти двое суток от недосыпа уже как тень ходила. Воронин сегодня в Главке всем нос утёр. Его доклад был главной сенсацией. «Мои сотрудники… в кратчайшие сроки… слаженные действия со Следственным комитетом… мои сотрудники…» После этого ЧП его голова на плахе лежала, да и ещё некоторые товарищи вибрировали… – понизив голос, доверительно сообщил мне Лядов. – Так что не ты поляну должен накрывать, а они тебе.

– А я-то с каких? – не понял смысла сказанного я, с недоумением посмотрев на Лядова.

– Так ты ещё ничего не знаешь? Ну, тогда потерпи, – улыбаясь, сказал полковник, пропуская меня первым в кабинет Воронина.

А в кабинете моего начальника нас уже ждали аж три полковника и один подполковник. На столе стояла красивая бутылка импортного, незнакомого со мной коньяку и лёгкая закуска. «Кого-то поминают?» – мрачно пронеслось в голове. Но я оказался не прав. Ко мне начали по очереди, улыбаясь и желая чего-то несбыточного, подходить товарищи полковники и один подполковник. И в этой непонятной пока для меня сутолоке вперёд вышел начальник криминальной полиции полковник Воронин. В его левой руке пускали золотые зайчики новенькие погоны с парой звёзд на каждом красном просвете. Глядя по очереди в глаза каждому из присутствующих, он произнёс короткую, но запоминающуюся речь:

– Я рад, что именно мне выпала честь сообщить тебе, Андрей Васильевич, о присвоении очередного звания – подполковник полиции. Скажу прямо, были в нашем Управлении коллеги, которые не верили в целесообразность создания твоего подразделения. Но ты доказал. Теперь даже я знаю: если кто-то бежит по коридору, как в атаку идёт, – значит это «чапаевцы». Поздравляю! Надеюсь, что полковничьи погоны тебе буду вручать тоже я, – пошутил в конце речи Воронин.

– Ну, тогда и вы, Николай Петрович, будете в другом звании, – «лизнул» Воронина незнакомый подполковник.

– Ну, а теперь по традиции… И, надеюсь, нас поддержат и не осудят, – посмотрев на портреты Путина и Колокольцева, сказал полковник, поднимая рюмку коньяку.

Честно говоря, мне было приятно. (Но так хотелось сказать: «Ах, оставьте, господа полковники!») Приятно было и от того, что своё слово сдержал полковник Лядов. А он никогда ничего не обещал, если на сто процентов не мог этого сделать. Ценное и редкое качество. Тем более у «гестаповца». В Главке считали Лядова самым сильным руководителем службы собственной безопасности. Вторую рюмку выпили «на посошок», и я, поблагодарив всех, пошёл к своим «мерить погоны». Уже на первом этаже меня догнал старший прапорщик из службы Тарасенко и спросил:

– Ты же у Чапаева служишь? Кажись, видел тебя там. Держи, Шарль Петрович передал. Отнесёшь?

– Давай отнесу, – согласился я, забирая у него пакет.