– Да так-то оно так. Только ты сам видел, что там за люди – крысье в основном. Блатари из-под шконок повылазили, а где не блатные, там менты. А менты, ты сам знаешь – еще хуже. У них же кровь из зубов идет, когда они видят, что где-то реальное, живое дело – а им никто не отстегивает. С…и.

Правильно. Все правильно, Виктор Васильевич. Только я все равно не верю.

– Сюда они вряд ли дойдут. А дойдя… ну сколько они тут войну вести будут? Сколько их поляжет? Как они снабжение организовывать будут? И почему бы им не перегрызться между собой – а они все друг на друга косо смотрят. Не проще ли им жить торгом?

– Да как сказать… по уму-то, конечно, проще. Но… я, кстати, слышал, на президиуме уже был разговор.

Опа!

А вот это ж…

Это кто это проболтался? Скорее всего, Широбоков, с Сарапула. Надо было его еще тогда гнать. Он только заступничеством Вересенина, премьера, на своем месте остался, мол, кто из нас не грешен, да и жизнь сейчас такая – иногда выпить надо. Да и Широбоков район держит, все у него работает – хоть и выпивает, а дело знает. Вот с этим я не был согласен. Одно дело – рюмку-другую пропустить, если событие какое, или по делу посидеть. И совсем другое – через день да каждый день квасить. Если мир по звизде пошел, хуже войны, а ты не можешь взять себя в руки и слезть со стакана – грош тебе цена и как человеку, и как руководителю. А по пьяни можно многое сболтнуть.

Я ничего не ответил. Вообще не отреагировал.

– В порту все штатно?

– А что там сделается. Слушай… ты оружие везешь?

– Да.

– Не в службу, а в дружбу – продай сколько-то. У нас тут охота, а гладким все не наохотишь. И в Ижевск не наездишься.

– У меня под отчет.

– Да брось. Все оформим, заплатим, как положено, через администрацию.

Я прикинул, что к чему.

– Кое-что продам. Из обменного. Но немного.

– А нам что есть, все дай. И все будет мало.

Не верю.

Короче, продал я Забродину десять карабинов с глушаками, патронов, часть денег тут же и отдал – за обработку грузов в порту. Остальное оприходовал. Тронулись, почти сразу вышли на порт.

Там уже шла погрузка.

Две баржи, по две тысячи каждая – небольшие, самоходные. Погрузка сразу контейнерами шла, кранами. Там же, на причале, собралась и моя группа. Кто-то даже заигрывал с какой-то дамой в робе – крановщица, что ли.

Нашли время.

Команда собиралась постепенно, люди в ней разные, но всех я знаю давно. Кто-то до Катастрофы служил, кто-то на фуре колесил по России-матушке. Но теперь профессия у всех одна – экспедитор.

По нынешним временам приравнена почти что к спецназу.

Что должен уметь экспедитор? Должностную писал я, профессия гражданская, хотя уже просто экспедитор – приравнивается к начальнику цеха. Экспедитор должен знать правила безопасности на замертвяченной и контролируемой бандитами территории, уметь стрелять и вести боевые действия в одиночку и группой, уметь водить грузовик и локомотив, знать устройство порта и суметь при необходимости справиться с краном, знать блатной жаргон и уметь вести себя при разговорах с блатными, знать цены на основные товары и уметь договариваться и торговаться. Наконец, быть образцовым в моральном отношении, не шляться по борделям, не курить и не пить, если предложат, потому что проблемы начинаются чаще всего с этого. Споить и тиснуть товар или подсунуть сигу с наркотой – запросто.

И таких людей я подобрал.

Обучились всему просто: каждый, что умел, тому учил всех других. Если чего-то не умел никто – искали учителей и учились. Понятно, что зарплата у всех соответствует риску… кроме того, я закрываю глаза на все гешефты и все проступки. Понятное дело, что, кто ходит в Новгород, тот бедным человеком не может быть по определению. Правила три – не крысить, не делать ничего, что подставило бы всю группу, и не зарываться. Жадность фраера сгубила – слыхали?

– Пацаны?

Со всеми обнялись. Представлять сейчас никого не буду, потом по ходу познакомитесь.

– В столовку идем, там поговорим. Жека, останься, присмотри за грузом. Твою порцию мы тебе принесем.

– Ага.

Жека, понятно, был недоволен – но он самый младший из всех. Пусть привыкает.

Одной из давно забытых и теперь к общему удовлетворению восстановленных традиций были снова появившиеся рабочие столовки.

Появились они и потому, что большую долю взаимоотношений в экономике теперь занимал натуральный обмен, и потому, что куда-то ходить и перекусывать сейчас опасно по определению, даже у нас. Так что лучше питаться на работе.

Столовка была, как и положено рабочей столовке, грязной, но вкусной. Сегодня была уха, взяли по порции ухи, на второе – картошка с мясом, по две порции враз взяли. Это крайний раз, когда мы едим по-человечески – дальше неделями на сухомятке да «чем бог послал». Я выставил на стол бутылку «сарапульской» – на всех, чисто символически. В рейсе сухой закон. И это не шутки, все знают – чего я не терплю, так это расхлябанности и самооправданий. Не можешь себя в руках держать – иди грузчиком работать.

– Так, пацаны, – сказал я, – сами понимаете, юг – это не Нижний. Готовы все?

– Так точно, – ответил за всех Саня-ВВ. Он мой тезка, краповый берет. В нашей группе – своего рода сержант, он за войну отвечает, в то время как я – за коммерцию. Но он и коммерс неплохой. С типично солдатской наглостью – заберет и спасибо не скажет.

– Я всех хочу услышать. По кругу.

Все, один за другим, подтвердили готовность.

– Тогда я вам скажу – не готов я.

– И никто не готов к тому, что нас там может ждать. Как вы знаете – мертвякам проще жить там, где тепло и где мало естественных препятствий. На равнине, то есть. И это как раз юг – там даже зимы нормальной не бывает. Потому – понты все в сторону, мол, мы в Новгород двенадцать раз ходили, что ты хочешь, студент. Оружие при себе, броник носить, вахты стоять, как положено. Поодиночке даже посрать не…

Юга я боялся. По двум причинам. Первая – мертвяки. Вторая – живые. Которые там могут быть – очень специфическими.

Что стало с Чечней или Дагестаном? Полно стволов плюс сложный рельеф местности и много сёл. Если все или почти все выжили – чем они займутся? Объяснять надо?

И, значит, они могут столкнуться с нами. Или мы с ними.

– …Еще одно. Если будут даги или чехи – думайте, что говорите. Им совсем не надо знать, что тут у нас и как. Еще гостей накличем.

– Понятное дело, – ответил за всех ВВ.

– Хорошо, если понятное.

Доели. ВВ поймал мой взгляд, кивнул. На выходе мы свернули в сторону.

– Ну?

– Шеф, тут дело…

– Дома, что ли, проблемы? У кого?

– Да нет, не это. Я типца одного заприметил. На причале болтался.

– Какого типца?

– Да так, с Москвы одного. Гнилого донельзя.

– И что этот типец?

Договорить мы не успели – рядом со столовкой остановился «КамАЗ», и какой-то неумеренно веселый парень (судя по его лыбе) спросил:

– А Дьячков не вы случайно?

– Вообще-то вполне закономерно, – ответил я, – паспорт показать?

– О, здорово. А меня Павлом звать, я от горадминистрации экспедитор. С вами в рейс иду.

– Куда идешь?

– Ну, в рейс. Я от Виктора Василича.

Принесло еще одного идиота…

– Саш, – сказал я, – выдели кого-то инструктаж с молодым человеком провести. И с грузом разберитесь.

– Есть.

Бывшая Россия. Камбарка – Кама – Волга

Девятьсот тридцать пятый день Катастрофы

Дальше была погрузка, тут особо рассказывать нечего, героического мало, вира-майна, портовые краны и оборудованный причал, это тебе не в Тьмутаракани какой-то. Часть товара шла в контейнерах, но часть – в специальных сумках, на две тонны, которые и ворочать проще, и продавать, – а сумки эти изначально предназначались для цемента насыпом. Мы поставили вахту – в порту, даже в своем, держи ухо востро, – а остальные занялись погрузкой своей техники и закошмариванием временного члена нашей команды. Ну, это обычное дело для экспедиторов – если не кошмарить, то в экспедиторы всякая шваль ринется и престиж профессии упадет.

Грузанулись уже ближе к вечеру, и надо было выбирать – идти или ночь ночевать в порту. Я выбрал идти – на воде переночуем, да и неохота стоянку лишний раз оплачивать. Тут расчет по концу светового дня.

Короче, буксир нас оттянул на реку – тронулись.

Суда, кстати, у нас были новые – с еще одного спасшегося завода. Вятско-полянский куст – там, на реке Вятке, помимо ВПМЗ «Молот», который делает отличные карабины, винтовки, автоматы и пулеметы, буквально в нескольких километрах ниже есть Сосновский судостроительный завод. Тоже уцелел – благодаря тому, что глушь глушью и оружие рядом. Продукция его – патрульные таможенные катера, разъездные теплоходики, водолазные боты, баржи. И это не говоря о мелких лодках с подвесным двигателем типа «Нептун» и «Вятка». Катера самые простые и примитивные – стальной корпус, движок от грузовика. Но такие сейчас в самой цене. Выжил этот завод и люди, на нем работающие, просто – глушь глушью, но телевизор есть, и информация о том, что происходит, дошла до них раньше, чем зараза. Ну и на другом берегу, буквально в нескольких километрах, Вятские Поляны – я уже говорил.

Перед Катастрофой у них там в Сосновке было два судна снабжения для Камчатки с высокой степенью готовности – это универсальное судно с собственным краном: к любому берегу пристанешь, что надо, то и погрузишь-выгрузишь, прямо с машины или на машину. И самая крупная их продукция – самоходное судно речного класса, дедвейт три с половиной тысячи. Основной класс сейчас что на Волге, что на Каме…

Судно снабжения мы выторговали в Сосновке за дикие деньги, оно у них одно из двух было, и они понимали, что собирать столь сложную технику сейчас они вряд ли осилят, – и потому торговались по-взрослому. Но и было за что – осадка у него мизерная, в носу аппарель, как на десантном судне, рубка высокая, пулеметы там запросто ставятся. И на борту – кран с вылетом стрелы двадцать метров и грузоподъемностью семь тонн. Надо тебе – не швартуя к берегу большой баржи, погрузил, что тебе надо, с нее, перевез на берег, продал. Загрузил купленное – и опять на баржу погрузил. Надо – высадился, причем на любой берег, и не на своих двоих, а на технике. Сломалась баржа – ты ее отбуксировал. И автономность у этой посудины неплохая – она рассчитана на снабжение нефтяных платформ, может долго в море болтаться. Короче говоря, всем она хороша, и окупается с гарантией.

В Сосновку, кстати, можете не мотаться, Госсовет и второе выкупил, причем с договоренностью, что если они еще одно возьмутся строить, то первым предложат нам…

Уже под самый вечер подошли к Нефтекамску. Там грузились нефтеналивные баржи с дебаркадера, смешно – но порт начали делать только после Катастрофы, когда стало понятно, что речные пути самые безопасные и хорошо живет лишь только тот, кто рядом с рекой и может торговать по ней. Я связался с администрацией порта, известил, что мы тут переночуем, мы включили стояночные огни – и через десять минут подошла моторка. Невысокий интеллигентный человек средних лет перебрался к нам на борт.

Это был капитан рейда, звали его Марс, отчество у него было татарское, но такое сложное, что все называли его Марс Геннадьевич. Порт был его детищем, он построил его, закупил и поставил понтоны, бросил рукава с берега – чтобы город жил.

До Катастрофы он был частным предпринимателем в Казани, Катастрофа застала его здесь – иначе бы он погиб. Я уже упоминал, что было в Казани. Два миллиона жителей, куча туристов и международный аэропорт – в дни Катастрофы это был приговор.

– Вадимыч…

– Марс Геннадьевич…

Обнялись, я достал чекушку «сарапулки» и стаканчики. В наши дни настоящая водка – сама по себе подарок.

– Как дела у вас?

– Местами. Живем… если можно так назвать. Вчера монстра отстреляли.

– Порвал кого-то?

– Нет, успели.

Монстры… три года спустя они все еще большая проблема. В отличие от медлительных и оседлых мертвяков, они кочевые, могут перемещаться на десятки километров, если не сотни, и даже зима им не помеха – они просто забираются в подвалы брошенных домов и там зимуют. И их очень, очень трудно убить.

– У вас как?

– Вот, на юг пошли.

– Не в Новгород?

– А что мы там не видали?

Марс Геннадьевич поцокал языком.

– Сомнительное дело.

– В Новгороде уже спрос не тот. А внизу…

– Ну там-то да…

– Слышали что-то?

– Да как сказать.

– Благодарен буду.

– Благодарен… не туда ты идешь, Саша…

– Я легких путей не ищу.

– Ты не словами громыхай, – сказал Марс Геннадьевич, – а головой думай. Например, почему с юга к нам не ходят торговые караваны?

– Известно дело, со шлюзами проблема. Я сам еще ничего не знаю.

– Нет, проблем там таких уже нет. В другом дело.

– Кавказ там.

Кавказ… ну, Кавказ есть Кавказ.

– В наши дни – все люди, кто люди.

– Да нет, не скажи.

Марс Геннадьевич достал сигаретку, подкурился. Огонек рдяно тлел в сгущающейся тьме.

– Многие думают, что Кавказ делит людей на правоверных и неверных, но это не так. Ислам для Кавказа – не более чем повод. Один из. Поверь мне как человеку, которого в девяностые украли и сорок один день в зиндане продержали.

– Так даже?

– Так, так. Поехал, дурак, договариваться о поставках нефтяной арматуры на Грозненский нефтеперерабатывающий. Договорился… дурак.

– Как же вас отпустили?

– Как-как. Просто. Не знали, что татары – это не русские. Поймали наши пятерых студентов чеченских в Москве и сказали: не выпустите – пришлем домой в посылке, по кускам, собирать сами будете. Выпустили. Еще извинялись.

– Так вот, я им тоже, когда там сидел, пытался говорить, что и они, и я – мы мусульмане. Плевать они на это хотели. Они делят людей по одной простой категории: свой – чужой. Все остальное – пыль. Пустота.

– Свой – это тот, с кем ты родился в одном ауле. С кем вместе пас овец. Играл в одни и те же игры. Ходил в одну и ту же школу и делал гадости одной и той же училке. Переживал одни и те же неприятности и радовался одним и тем же радостям. У кого одни с тобой родственники, хоть и в пятом колене. Вот это – свои, этих – нельзя. Всех остальных – можно, хоть ты десять раз «Ла илаха илла Ллах» скажи. Можно – и все.

– Я понимаю. Спасибо.

– Не жди с ними торга, ничего хорошего не будет. Они купят у тебя только то, что не смогут отнять. А купив, станут думать, как отнять в следующий раз.

– Спасибо за науку, Марс Геннадьевич.

– Бывай. Аллах да хранит тебя в дороге.

– И всех путников, что в пути.

Марс Геннадьевич в ответ на это ничего не сказал, а затушил в кулаке сигарету и стал пробираться к штормтрапу.

Утром, еще потемну – мы снялись с якоря и пошли в направлении Волги.

Вахта в движении осуществляется следующим образом: один за пулеметом, в носу, один наблюдатель, в рубке, у него же – снайперская винтовка. Столько же – бодрствующая смена, а остальные просыпаются, только если реальная заруба пошла.

Я нес вахты, как и все, – но вахту свою передвинул, чтобы поговорить с ВВ. Потому что была тема для разговора. И «Субурбан» Забродина мне не понравился.

Перед вахтой позавтракал. Лось – у него с армии такая кликуха – кошмарил камбарского экспедитора, его прозвали Пабло, потому что у каждого должна быть кличка. По именам – нельзя. Подмигнув ему, я забрал винтовку и прошел на нос баржи. ВВ был там, он поставил свой пулемет в самодельный вертлюг со щитом и отдыхал.

– Солдат спит – служба идет?

– Да не, не сплю я.

Я уселся рядом.

– Насчет того, московского. Расскажи, что за москаль крутился?

– Воронец его фамилия. Дмитрий Денисович Воронец.

– Уверен, что это был он?

– Я его конкретно просек, с…а. Связываться не стал, но…

– А чего запомнил так?

Саня сплюнул, что вообще-то было хамство – на палубу плевать.

– Меня когда из ВВ поперли… ну, знаете…

– Дальше?

– Я в наемники подался. Перед Сирией год в Москве околачивался, подрабатывал, где мог. В том числе и у этой твари. Гад редкий был, обнальные центры держал, подвязки у него были конкретные, что в ментовке, что в Центробанке.

– Ну, этим ты меня не удивил. Кто не грешен?

– Да, только мне по секрету шепнули – валить от него надо. У него больше двух лет никто не работал, и тех, кто работал, никто больше не видел. Из помоек его тоже добром не уходили. Он там искал директоров левых, в основном лохов всяких из провинции, украинцев, кто только паспорт получил, потом – в расход. И еще…

– С головой у него неладно. Баб цеплял на трассе, бил – в мясо. Слухи ходили, что и убивал, – хотя сам не видел. Снимал стресс так.

Я кивнул головой – понял, мол. Конечно… сейчас это мало имеет значения – что было до Катастрофы. Но если у тебя до Катастрофы с головой неладно было – то сейчас лучше не станет. А это уже опасно. Да и… нечего ему у нас делать, если уж на то пошло. Пусть в Москву валит, там какие-то дела крутятся… гнилые совсем. Как была Москва гнилой – так и осталась.

– А он тебя заметил?

– Не.

– Точно?

– Я сразу в машине загасился, мне проблемы не нужны.

– И правильно. А он куда делся?

– Я заметил, он в машину садился. В «Крузер».

Черт…

Вот как же не вовремя, а. Мало проблем с походом этим, на который я сам же подписался, так теперь еще и это…

– Молчи пока про это.

– Добро.

От ВВ я прошел на корму. Там Лось экзаменовал молодого, как он умеет чистить автомат. Некоторые, кстати говоря, не умеют – как призыв годичный сделали, так никто ничего теперь не умеет.

– Хорош, Лось. Паш, на минуточку.

Мы отошли к борту.

– Паш, вопрос хочу задать. Тачка приметная у Забродина, да?

– Еще бы. На всю округу одна такая.

– Не скажешь, откуда такие берутся? Понравилась она мне.

Интересно – просечет, нет?

Не просек.

– Это с нижегородскими договариваться надо, они там с московскими контачат, которые дорогие тачки из города вытаскивают. Эту из американского посольства вытащили, говорят. Бронированная!

Я присвистнул.

– Сколько же она жрет?

– Ну, Забродину все равно, да и Нефтекамск рядом.

Я покивал.

– Оно так. Оно так. А сколько платил за нее, не знаешь? И с кем там конкретно договариваться надо?

– Это – нет, это у него спросите.

Понятно…

На своем законном вахтенном месте я хлебнул из термоса кофе и мрачно задумался. Все интересатее и интересатее становилось.

Это чо за подход был – там, в городе? Я имею в виду Забродина и то, как он резко подорвался навстречу колонне, и о чем он заговорил. Пытался пробить, кто чем дышит на заводе? В городе? Вербануть хочет?

В интересах кого?

Если бы не этот подход, то тот факт, что в порту Камбарки крутился московский деляга, имел бы простое обоснование – Забродин крысит. По договоренности, все, что производится в республике, на сторону продается только централизованно и по установленным сверху ценам. Внутри – пожалуйста, торгуй, как хочешь, если твое предприятие не отнесено к стратегическим, а на экспорт – ни-ни. Это было сделано и для того, чтобы не сбивали цены конкуренцией, чтобы республика богатела. Но Камбарка – угол глухой, порт, опять же, под рукой, а народ не переделать. Тупо начать налево часть продукции пихать и не платить с нее в бюджет.

...

5 6 7

Премиум

4.01

(142 оценки)