Закрываю, открываю, закрываю глаза. Ничего не меняется, вокруг царит мгла, а я продолжаю падать. Без ощущения опоры мы – ничто.
До сих пор не чувствую страха.
Выставляю вперёд руки, шевелю ногами, прислушиваюсь к своим ощущениям. Я падаю не вниз, а вправо. По мне хлещет ветер. Он бьёт больно, но вместе с тем несёт, не даёт мне опуститься.
Падаю в непроглядном чёрном потоке целую вечность. Может, я действительно упала в реальном мире? А боль и страх моё сознание заменило новым трипом? Как часто было в моём детстве, когда я не могла принять весь ужас, который творился вокруг…
А если я не упала, если я еду домой как ни в чём не бывало. Вхожу в квартиру, включаю свет, как все обычные люди, и не зашториваю окна. Ем свой ужин, получаю новое сообщение от Максима. И отвечаю…
Отвечаю черти знают что, потому что настоящая я застряла в бреду! Во тьме, в падении, в ничто. А какая-то другая я продолжает неосознанно жить мою жизнь.
Иногда по сюжетам трипов я могла хотя бы предположить, чем на самом деле занималась в реальности в этот момент. Но с каждым годом это становится всё сложнее, или воображение мне отказывает – я не могу соединить в единую картину настоящее – работу, ужин дома, дорогу – и сюр, творящийся здесь.
Возможно, я упускаю реальность всё дальше. И в один прекрасный день просто не очнусь. Закончу как моя мать, и даже не пойму этого. И каждый шаг на сближение с Максимом приближает и мой конец.
Холодный пот прошибает меня изнутри, он волной прокатывается по сердцу, лёгким, желудку, вызывая болезненные спазмы. Но туман перед глазами не рассеивается, а бешеный полёт не замедляется.
А потом что-то острое царапает мне ногу. Будто я налетела на торчащее рядом лезвие или выступ заточенного камня. Я раскрываю рот, но ветер уносит мой крик. С трудом опускаю руку по телу, нахожу ногу – джинсы порвались и намокли. И боль такая настоящая – никогда прежде я не испытывала её здесь.
Инстинктивно я сжимаюсь, и внутри, и снаружи. Обхватываю колени руками, утыкаюсь в них головой в слепой надежде, что и это безумие имеет конец.
В такой позе меня и ловят чужие руки. Они жёстко хватают за ступни, тянут на себя, вырывая моё безвольное тело из вихря. Перехватывают выше, дёргают за талию так сильно, что одним рывком выходит весь воздух. Набрать его снова очень тяжело.
Опять кричу, и голос уносится дальше, а я остаюсь на месте. Меня вырывают из потока, и я слепо шарю руками перед собой, пока они не натыкаются на твёрдый камень. Чужие руки отпускают, и я вся оказываюсь на земле. Она неровная, местами острая, холодная и слишком напоминает ту скалу, по которой мы спускались в последнем выверте моего безумия…
– Совершенно не обязательно на меня падать, чтобы привлечь внимание, – и этот низкий голос я сразу узнаю. Он идёт справа сверху и без труда перекрывает шум урагана над нами. Я поднимаю голову, но всё ещё ничего не вижу.
Хочу сказать, что не делала это специально, что это он меня поймал, но судорожно шарю глазами по сторонам. Вижу только тьму.
– Не ожидал тебя снова встретить, – продолжает он, чуть смягчившись. А потом добавляет: – Таким, как ты, здесь не место.
– Тогда скажи, как выбраться, – опираюсь на руки и пытаюсь подняться. Меня ужасно шатает, я будто всё ещё не обрела опоры. Здесь внизу ветер уже не так силён, но я с трудом стою прямо.
В ответ человек без лица тихо смеётся.
– Вон обрыв, будет больно, но не долго.
– А если я решила не умирать? – поворачиваю голову на голос. Обрыва, о котором он говорит, я не вижу. Но знаю, что он рядом, когда ощущение взгляда из бездны возвращается как в прошлый раз. В кромешной темноте оно настолько пронизывающее, что я опять хочу кричать. Будто всё моё нутро вопит, желая разорваться на куски от безутешного ужаса.
Одна бы я точно не сдержалась.
– Ты можешь попытаться, – он недолго молчит. – Но я не гарантирую, что попытка будет успешной. Идём?
Я еле стою, шатаясь в пустоте. О прогулке не может быть и речи.
– Как идти в такой темноте? – мой голос звучит жалко.
– Ты ничего не видишь? – сейчас он удивлён. И его удивление неприятно отзывается в пылающем нутре. – Совсем?
Делаю неуверенный шаг вперёд, беспомощно вытягиваю руки. Пелена кромешного мрака перед глазами не рассеивается. Шагаю ещё, и он хватает меня за локоть.
Он видит, а я нет. Я ослепла.
– Ещё несколько таких шагов, и ты решишь все свои проблемы. Но не тем способом, который хочешь выбрать.
Холод сковывает мне руки и ноги.
– Мы можем остаться здесь? – шепчу резко осипшим голосом. Я не хочу этого, но идти вперёд без глаз смерти подобно.
– Я говорил, тогда Охота найдёт тебя. И ты пожалеешь, что не шагнула вниз.
Охота… Кто это? От кого мы бежим? И почему он считает их страшнее, чем смерть?
Мои вопросы повисают в воздухе, потому что я не хочу их спрашивать. Я всё ещё чувствую его руку на локте. Хватка твёрдая, а рука такая горячая, что почти обжигает моё ледяное тело.
Я могу застрять здесь надолго, я могу вернуться в реальность через неделю. Или никогда. Или реальность – эта мгла вокруг меня, мои незрячие глаза, боль в ноге, и чужая горячая рука. А всё остальное сон, который скоро развеется. Даже в темноте это не похоже на мои обычные трипы. Это кажется настоящим.
– Идём, – еле слышно выдавливаю я. Хватка разжимается, снова остаюсь во мраке одна. Меня слегка подталкивают сзади в нужном направлении. Не представляю, как идти дальше.
Хватает меня шага на три. Не знаю, где в этот момент мой спутник, в отсутствии голоса я больше не чувствую его. Спотыкаюсь и падаю, еле успевая выставить руки. Камень внизу такой ледяной, что я почти не чувствую боли.
Замираю, вслушиваясь в завывания ветра над головой. Где-то сзади тихо подкрадывается отчаяние. Я всегда боялась темноты – той, в которой я могу быть не одна, в которой томится неизвестность, а я совершенно беззащитна.
– Так далеко не уйдём, – заключает озадаченный голос справа. По привычке поворачиваю голову на звук, но там чёрная пустота. Я пропала, теперь точно и бесповоротно.
Понимаю его заминку и не осуждаю. Я обуза, со мной он уязвимей, медленней. Я никто, и он спокойно бросит меня здесь. Странно, что не бросил раньше…
Я не в праве просить незнакомца о помощи.
Он молчит или уже ушёл? Не слышу шагов очень долго.
А потом слышу – раздражённый вздох совсем близко. Горячая рука опять ложится на моё плечо, спускается ниже, берёт за кисть. Пальцы жёсткие, огрубевшие, но касаются мягко. Трачу последние силы на то, чтобы не выдернуть свою ладонь. Ощущение чужой руки рядом с моей так непривычно, так забыто, что вызывает оторопь.
Он тянет меня вверх, и я поддаюсь как безвольная кукла. Встаю прямо насколько это возможно. Закрываю глаза – какой от них толк, если я больше не вижу – и пытаюсь под веками спрятать закипающие слёзы. Жизнь в очередной раз доказывает, что всех моих усилий недостаточно, и усталость сгибает плечи.
Мою руку поднимают вверх, выше моих плеч и кладут на шерстяную ткань.
– Держись двумя руками и постарайся шагать со мной в ногу, – делаю, как он говорит. – Полегче, что ты вцепилась как коршун, я никуда не сбегу.
– Почему? – уже не думаю, как бестактно это спрашивать, мне наплевать.
– Сам не знаю, – чувствую, как он пожимает плечами в ответ и вдруг усмехается. – Ты же решила не умирать, кто я такой, чтобы тебя отговаривать.
Он идёт, и я подстраиваюсь под шаг. Выходит далеко не с первой попытки, и я несколько раз спотыкаюсь о жёсткую обувь, падаю на тёплую спину. В этом ледяном аду она кажется спасительной.
Совершенно незнакомый человек уже второй раз помогает мне. Я точно его выдумала, это не может быть реальностью. Но все мои чувства твердят обратное.
Под гул ветра мы идём очень долго. Слух не обостряется, зато оживает воображение. По спине идут мурашки от постоянного ощущения уже десятков взглядов вокруг.
– Как тебя звать? – голос спереди звучит по-прежнему спокойно, и на мгновение вырывает меня из холодных волн ужаса, в которых я тону.
– Алиса… – имя уносится прочь, и внезапное эхо чужих голосов шёпотом повторяет его на свой вкус со всех сторон. В конце оно падает в бездну и пропадает там в тишине… Нет, это просто ветер. – А ты?
– Дэмиан. Ну, будем знакомы, Алиса, – и ветряной хор вторит ему.
Сомнения, одни ли мы здесь, перерастают в уверенность. Без глаз каждая частичка мглы вокруг оживает, шевелится, копошится. Сверлит мою спину, вытянутые руки, лицо злобным взглядом. Опасным холодом, могильным духом. Я могу ждать только живого человека в темноте реального мира. В безумии же это может быть что угодно…
Мысли, что я уже сошла с ума, мешает только одно – твёрдые плечи, за которые я держусь. Они поднимаются и опускаются в такт нашим шагам, они не сгибаются от усталости и не дрожат под заунывное эхо местного ветра. Плечи незнакомого человека, который может быть и не человеком вовсе.
Тут же спотыкаюсь и опять падаю на спину передо мной. Удерживаюсь на ногах, цепляюсь ещё крепче. Никогда в жизни ни за кого так не держалась.
У меня не было шанса узнать, могу ли я довериться хоть кому-то. Никогда и никого я не имела права подпустить так близко, чтобы дышать ему прямо в спину, падать на неё и не бояться разбиться о камни внизу. Ни разу так и не увидев его лица…
– Дэмиан, – я больше не могу выдерживать эту орущую тишину, – а ты…человек?
Спрашиваю первое, что приходит в голову. И только после осознаю, что несу…
– А ты? – плечи хмыкают в ответ. Очень странный вопрос – разве по мне не видно? Ведь я выгляжу и веду себя вполне по-человечески. – Что для тебя будет критерием?
И тут я снова замолкаю. Ответ, который казался очевидным, не сходит с языка. Вся история моей жизни – история моего безумия – доказывает, что внешнего сходства недостаточно.
Что делает нас людьми, и почему я с уверенностью говорю о себе так. Я – человек, потому что…
Ну а почему?
Дорога выравнивается, и я больше не спотыкаюсь. Мы ускоряем шаг, и мгла вокруг замирает, как замирает моё воображение, бросая все силы на поиски невозможного ответа. Даже ураганный ветер над нами смолкает, погружая меня в темноту и тишину. Только звуки наших шагов, две пары ног в унисон.
– Руки и ноги есть. Голова, туловище, – продолжает Дэмиан, когда пауза слишком затягивается. – Волосы, гениталии, – опять усмехается, отчего его плечи слегка подрагивают в моих добела сжатых пальцах. – Всё в рабочем состоянии, как и у тебя. Хожу, дышу, жру, сплю. Делает нас это людьми, Алиса?
Я должна сказать "да". Ещё минуту назад я спрашивала его именно об этом. Но теперь я понимаю, что такого скудного знания мне недостаточно, чтобы понять, за кого я держусь во мраке.
Если зрение не вернётся ко мне… Внешний вид больше не будет иметь значения. Если оно не вернётся…
Я не хочу об этом думать. Безумие отобрало – реальность вернула, всегда работало именно так. Моих скромных сил уже не хватит, чтобы принять новые правила.
– Мораль, – говорю я неуверенно, – наличие морали делает нас людьми. Способность отличить хорошее от плохого, добро от зла.
– Интересное место мы выбрали для такого разговора. Мораль здесь не в почёте.
Снова не спрашиваю, где мы. Я могу ждать от своего подсознания чего угодно. Избыток знания только усугубит моё положение.
О проекте
О подписке