– Даже монстр понимает, что не нужно отгрызать собственную лапу – это плохо, – говорит Дэмиан. – Не нужно нападать на того, кто тебе помог. Поделиться своей добычей с голодающим – это добро. Можно долго продолжать, но тогда получается, что монстр тоже человек? Или не человек я. Или ты… Или мораль должна быть определённого толка, чтобы стать человечной?

Слова и понятия, казавшиеся с самого детства очевидными, звучат совершенно иначе. Не знаю, что отвечать, но, чем дольше тянется наше молчание, тем сильнее возвращается прежний ужас. Его питают новые, неприятные предчувствия.

Хочется разжать руки и больше ничего не касаться. Но тогда мрак окончательно сомкнёт на мне свои острые лапы, проглотит, не оставив и следа моей мысли в этих мирах. А спина и плечи передо мной живые. Чужие, живые, неизвестные и опасные – и сейчас это мой единственный шанс, который нельзя упускать без боя.

– Да не бойся ты так, – вдруг говорит он тоном помягче, – хотел бы убить и сожрать – не возился бы с тобой столько. Видимо, есть у меня какая-то мораль, которая играет тебе на руку. Даже если я монстр, а не человек.

– Человек, даже самый плохой, всегда знает границы, за которыми начинается настоящее зло. И попытка остаться по светлую сторону этих баррикад делает нас людьми.

– Какая ты наивная, Алиса… – говорит вроде с очередной усмешкой, но плечи не двигаются, а звучит горько. – Самое большое зло творится тогда, когда человек абсолютно уверен, что "границу" нашёл. Именно в этот момент он перестаёт критически мыслить и берёт в руки меч праведного гнева. Или силу "святого слова". Или самые светлые порывы своей несчастной души – и идёт ошибаться. Становится монстром для кого-то другого, тоже нашедшего свои границы.

– Отличить добро от абсолютного зла могут все, но не все готовы это признавать.

– Вот только в мире людей не бывает абсолютного добра и зла. Не бывает очевидных ответов на сложные вопросы. Всегда есть недопонимание, эмоции, трагедии, обстоятельства. И нет монстров в ночи, на которых можно навесить всех собак. Пока этими монстрами не станут ослепшие праведники.

– Тогда зло – эти монстры, которые перестали быть людьми…

– И вот ты выбираешь сторону. Готова осуждать и идти в бой. Ты в шаге от того, чтобы стать такой же – так работает эта логика, хотя мораль так и осталась моралью. Просто рассыпалась о глухую стену недопонимания, отсутствия тяги к эмпатии, глаза, застланные пеленой мнимой тяги к свету.

Я часто дышу и совсем потерялась. Я заглянула в бездну и опять падаю. Она украла моё зрение, и пристально смотрит моими глазами в самую душу. И я барахтаюсь в сером мареве ночного кошмара.

Звуки, шорохи, тихое эхо – всё возвращается после слов Дэмиана. Мы больше не одни, и никогда не были одни в этом жутком месте. Шаги становятся тише, а гул вокруг оглушает. И чужое страдание заливает меня до краёв.

– И на какой стороне ты? Ты нашёл свои границы?

Я продолжаю спрашивать своего спутника. Я мучительно не могу остановиться, пока его тёплое тело – всё, что есть у меня в этой мгле.

– Я вне этой системы. Хотелось бы верить. Я человек, Алиса?

Он так часто повторяет моё имя, что даже от этого мне становится не по себе. Но оно, как якорь, как его плечи, держит меня на месте.

– Не больше, чем я сама, – слова вылетают вперёд мысли. После мы долго молчим.

Молчим слишком долго, пока я могу терпеть непустую пустоту вокруг. Уже не важно, через сколько дней я вновь вернусь в реальность – лишь бы вернуться. В тот непростой мир, где всё ещё сложнее, чем мне казалось.

Молчим слишком долго, пока я могу не сбиваться с рваного ритма наших шагов. Не знаю, в какой момент он стал таким неровным, но, держась за плечи, я угадываю темп и почти не падаю.

Молчим так долго, пока мои уши не раздирает ужасный крик вдали. Пока Дэмиан не останавливается, а я врезаюсь в его спину. Пока последняя капля мнимой безопасности не разлетается в прах.

Крик замолкает в ту же секунду, но эхо в моей голове подхватывает и несёт его без остановки. Я больше не слышу ничего, кроме него. Лишь вечно длящийся истошный крик в кромешной черноте. Мне дурно, хочется блевать и вылезти из своей кожи.

Мой спутник молчит и не двигается, будто этот вопль парализовал и его. Живая мгла вокруг протягивает к нам грязные щупальца, откусывает по частям остатки самообладания и скоро доберётся до плоти.

– Дэмиан… Мы здесь одни?

С трудом ворочаю языком, мой рот пересох. Мучительно не хочу спрашивать, не хочу знать ответа – кажется, что только он теперь отделяет меня щитом от происходящего вокруг.

Дэмиан не отвечает, но начинает двигаться – берёт мою руку, снимает с плеча. Его ладонь обжигающе горячая, но я терплю это вынужденное прикосновение. Убираю вторую руку сама и теряю всякую опору.

– Алиса, теперь ты должна идти так, будто всё видишь, – жарко шепчет он мне на ухо, и я хочу орать от ужаса в ответ. – Открой глаза, сожми мою руку и шагай. Дорога ровная.

Оказывается, я всё это время отчаянно жмурилась, до боли в лице, и не замечала этого. Не желала принимать слепоту, укрывшись иллюзией под сомкнутыми веками.

Открываю глаза – ничего не меняется. Мгла сковала всё тело. Стою, не в силах сделать шаг. Чужой крик долбится в стены моей головы, гулкий в панической пустоте.

– Иди, – уже настойчивей повторяет Дэмиан. Но как я могу?

С каждым шагом в этом проклятом бреду всё становится только хуже.

– Алиса, доверься мне.

И опять моё имя якорем привязывает меня к реальности, не давая уплыть безвозвратно на волне моих страхов.

– Ты могла не верить мне до, не верь мне после. Но доверяй сейчас.

– Почему? – говорю одними губами, не понимая, какой ответ хочу услышать. У меня нет ни единой гарантии, что Дэмиан мне поможет. Или что не бросит в удобный ему момент. Проще откупиться чужой жизнью, чем своей.

– Потому что у тебя нет выбора, – тихо рявкает он. И я делаю первый шаг.

Ужасный крик больше не звучит в голове. Я сосредоточена только на шагах. Дэмиан держит руку слегка впереди, будто всё ещё ведёт меня. Я никогда в жизни не была настолько беспомощна.

– Держи голову прямо. Когда сожму ладонь, подними ногу чуть выше, на дороге камень, – шепчет он, и я держусь не за руку – за сам голос. Моя новая, единственная, последняя опора. Голос незнакомца, которому я не хочу доверять. – Чуть направо, мы слишком близко к обрыву.

Без зрения меня не покидает чувство, что обрыв начинается сразу за моей рукой. Бездна тянется к ней, чтобы ухватить и дёрнуть.

Сжимаю пустой кулак. Не понимаю, почему она медлит.

– Почему мы так идём? Кто-то смотрит? – давлю свой ужас в виде слов наружу, но легче не становится.

– Да, – спокойно отвечает Дэмиан. Больше не говорит ничего, но я снова слышу дикий вопль в голове. На этот раз он мой.

Запинаюсь на ровном месте и чуть не падаю, но его рука удерживает меня на ногах. Не знаю, как. Моих сил больше нет.

Зато обостряется слух. Когда я держалась за плечи моего спутника, он не был мне необходим – я пряталась за чужой спиной. Но сейчас, лицом ко мраку, с распахнутыми настежь глазами, тело реагирует на угрозу. И пытается мне помочь…

На этот раз я слышу не шорохи вблизи, не того, кто смотрит на моё слепое перепуганное лицо. Я разбираю далёкий стук лошадиных копыт.

– Охота, – шепчу я всего одно слово, и на этот раз дёргается невозмутимый Дэмиан. Мы едва не отрываем рук, но в следующее мгновение уже он цепляет мою ладонь, сжимая её до боли. Ускоряет шаг.

Из моего незрячего глаза медленно течёт одинокая слеза.

Топот ещё далеко, но я слышу его так явственно, что все остальные ощущения и воспоминания стынут, уходят на второй план. Мне даже мнится, что я вижу то алое небо, залившее всё перед глазами.

– Здесь есть ступени, нам придётся спускаться ниже.

Ступени. Над бездной. По которым я должна сходить слепой. За руку с незнакомцем.

– Ты сдурел, – вырывается из меня. Мне не спуститься. Вторая слеза догоняет первую.

– Наконец-то живые эмоции, поздравляю, Алиса, – зато он находит повод опять усмехнуться. – А я уж думал, что ты просто перепуганная кукла.

– Хам, – шепчу я, но не чувствую запала. Отнюдь не злость съедает меня с потрохами.

– И сволочь без морали. И твой единственный шанс. Двадцать шагов прямо! – шёпотом командует он в ответ, и в голосе больше нет улыбки. Я иду, и внутри меня вместе со страхом закипает ответный гнев. – Если ты так и не начнёшь мне доверять – отпускай руку и оставайся здесь.

Мгла совсем не так темна, теперь она залита кровью. Я не разжимаю ладонь. Отсчитываю последние шаги перед пропастью. Восемнадцать. Девятнадцать. Двадцать…

– Теперь ты решаешь, умру я или нет?

– Странно, но я уже всё решил.

И Дэмиан разворачивает меня лицом к бездне. Я почти вижу её – такое можно видеть даже без глаз. Мы делаем ещё пять шагов и замираем. Жду, что он снова толкнёт меня, как в тот раз.

– Первые ступени обычные, но места здесь мало, с трудом хватит на двоих. Ниже они становятся шире и круче, высотой в половину твоего роста, перил нет, – быстро говорит он, пока мы подходим к самому краю. Времени на раздумья он мне не даёт.

Всё ещё слышу далёкий топот копыт десятка лошадей. Чувствую на себе липкий взгляд, но не могу понять, чей – моего спутника без лица или неведомого нечто, что следит за нами сейчас. Внутри я уже падаю, что мне терять…

Отпускаю все чувства, ощущения, кроме его ладони, которая теперь сжимает меня в ответ с такой же силой, как и я её. Весь мой мир – только в ней.

Не думаю. Слушаю тихий голос Дэмиана.

– Ещё пара шагов… Сейчас. Ещё. Шагай. Ещё.

Заношу ногу над пустотой, цепляюсь за Дэмиана, и нутро стынет от каждого маленького падения в неизвестность. Но каждый раз я приземляюсь успешно. И уже отчётливо вижу, что красное небо мне не почудилось. Остальное, включая лестницу, всё ещё утопает в чёрной дымке, но зрение понемногу возвращается.

Рискую слегка повернуть голову в сторону Дэмиана, отсчитывающего наши шаги. У чёрной фигуры по-прежнему нет лица.

– Сейчас пойдут ступени круче, скоро придётся карабкаться. Теперь глубина шага – по середину твоего колена.

Мы замедляемся, но продолжаем идти. Видит ли нас до сих пор загадочное нечто? Я моргаю, смахивая старые слёзы, и картина всё больше проясняется.

Когда глубина ступеней становится выше колена, мы разворачиваемся и начинаем лезть, держась руками за промёрзшую землю. Здесь она чуть теплее, чем в начале нашего пути.

Я сама отпускаю руку Дэмиана, и он чуть заметно кивает, понимая, что я вернула себе глаза. Спускаемся бок о бок, уже гораздо быстрее, когда я слышу дикий скрежет камней сверху. С того места, где мы были всего пару минут назад.

Не успеваю среагировать, когда меня дёргают в сторону. Тут же чужая грудь накрывает меня с головой, мимо звонко проносятся камни, чеканя каждую ступень на пути в бездну. Когда их шум стихает далеко внизу, Дэмиан выпускает меня, отряхивая плащ. На долю секунды мне кажется, что в неровном красном свете я могу разглядеть его глаза под капюшоном.

Вполне человеческие светлые глаза…

А потом гигантское щупальце, похожее на хвост в шерсти и сбившейся чешуе с заострённым наконечником, обвивает его тело восемь кругов, подхватывает и срывает вверх.

Я безнадёжно хватаю полу плаща, но его выдирают из моей руки. Что-то кричу. Теряю равновесие и опору, и падаю вниз. Боли уже не чувствую…

Удара тоже нет. Я лежу на мягком, сжимаю в руке своё одеяло. Лежу в полной темноте и пугаюсь, что опять лишилась зрения. Не могу понять, в каком я из миров. Больше ни один из них не кажется настоящим.

Нет, не так. Теперь оба выглядят настолько реальными, что я уже не могу их отличить. Где живу я, а что моя иллюзия?

Глаза привыкают к темноте, и я различаю тусклый свет луны, пробивающийся через полузакрытые шторы. По инерции встаю, включаю Дарта Вейдера, задёргиваю шторы плотнее. И долго сижу на кровати, глядя в пустоту.